Один день Атомного Деда

Командиру штурмового взвода Владимиру Литовка 60 лет, и позывной у него — «Атом Дед». Он из Челябинска, защищал Донбасс еще в первую кампанию в 2015 году. И в этом году снова отправился добровольцем помогать жителям Новороссии в составе батальона «БАРС-4» — боевого армейского резерва страны. В такие батальоны Министерство обороны набирает не кадровых военных, а гражданских, пребывающих в запасе.

Добровольцы «БАРС-4» в апреле штурмовали Александровку в Херсонской области. Говорят, что из той страшной мясорубки многие из их товарищей не вернулись.

Ребята, вам на штурм

Тот день был вполне обычный. Это было 18 апреля. Барсы были под Херсоном. Там оставался недобитый укрепрайон украинцев. Не могли его взять полтора месяца. Это школа бывшая, советской еще постройки, капитальная: там по 60 сантиметров бетонные перекрытия.

Бойцы штурмовой роты готовились к бою. Прибыли туда, и командир взвода Литовка ребят разместил — по домам, по подвалам… Сказал всем сидеть. Команда, что начинается штурм, поступила в четыре утра. А у него часы показывали еще челябинское время — на два часа вперед московского. И Атом прибежал и давай шуметь: пацаны, давай поднимайся, пора выходить…

Он их называл по-доброму — боевые шушлики. А они орут ему: хватит, Дед, еще два часа до штурма, ты часы переведи. И он тут вспомнил: точно, забыл в горячке часы перевести. Поржали. Потом пацаны говорят: Дед, ты бегаешь проверяешь, как обстрел, по всем подвалам, а как тишина, тебя нет. И орешь нам: все целы? Все?.. У командира штурмового взвода Литовки в трех подвалах ребята находились. Там постоянные обстрелы были, и «Градами», и рубль двадцать (минометы 120 мм). Да там еще бродячий в поселке был 82, его в доме установили, и мы не могли понять, откуда он лупит минами. Они же местные, и у них все пристреляно. И поселок большой, под 800 дворов, население человек 20. Старики в основном остались. Да еще постоянно дээрвэшки (диверсионно-разведывательные группы, ВСУ) вылезали, ну и мы тоже выскакивали. Ночью через перекресток перескакиваешь…

Штурмовики в самую грязь как раз попали. Слякоть, дожди в этом шмурдяке, а ты в броне… Пыхтит Дед, возраст его все же уже не тот. Перескакивает зигзагами. Очередь дал вдоль улицы. Перебежал до своих в подвале, опять проверил. Там ребята дэнээровцы были, вот с ними они и работали.

Дед на позиции

А потом ударил «Град»

Так вот и до утра дотянули. Тогда и выдвинулись к школе этой. А там, оказывается, были телевизионные вышки, и на них находились видеокамеры. И наступающих начали пасти сразу… Плюс птички — квадрокоптеры постоянно висели-отслеживали.

Потом, как оказалось, барсы до школы не дошли буквально 170 метров. Там, правда, от школы одно название осталось. Она была когда-то вроде трехэтажная. А остался подвал и развалины первого этажа. Там пулеметчики сидели хорошо на углу в амбразурах. Снайпер тоже хорошо работал по наступающим, прижимал к земле. Но дошли без потерь. Отработали по соседнему зданию почты и по школе. Загнали их в подвал. Хорошо их накрыли…

А там снайпер — такой зловредный. Литовка выскочил из дома, пробежал до тополя. Там и было-то буквально метра полтора. Укрылся за тополем. Чтобы тоже по амбразуре работать. А снайпер тут же начал пулями по коробке, к которой трубы газопровода подходили. Он, видимо, думал, что там газ. Думал, что взорвется все. А оказалось, что там и газа не было.

Атом Дед воспользовался этим и заскочил обратно в дом. Туда же и ребята подтянулись. Работали из окон плотно. И до школы из дома оставалось на один рывок. А тут украинцы вызвали на себя огонь. Россияне набились в помещение, укрываясь от кинжального огня. Впереди Деда залег командир штурмовой роты. Еще один командир взвода рядом, бойцы тут же. И в это время по ним ударили «Градами» — кассетами. Кассета взорвалась над головой, пробила шиферную крышу, хлипкий потолок. Дома-то старые, саманные, что там за потолок… И сверху бахнуло. Удар по руке. Справа боец закричал, ему в обе ноги и в руку попало. Слева взводному в правую руку…

Командир, я трехсотый

Владимир глянул на свою руку — она повисла, кости торчат. Он понимал, что их вытаскивать… башка в бою мгновенно работает… что трехсотого тащить на носилках нужно четыре человека, и это минус. Плюс его самого и второго взводного выволакивать — это еще шестеро бойцов. Ну, всего двенадцать-тринадцать бойцов плюс медик. И все, тогда отходить всем надо. А на улице проливной дождь. Плотный огонь. Отходить надо, а перетянуть руку просто некогда. Надо было шустро откатываться. Потому что взвод продолжали накрывать по-взрослому. И выхода не было, Дед понял, что руку ему надо резать. Она болталась на лоскуте. Потянулся уже за кинжалом. И командиру прохрипел: «Я триста». Тот в это время перевязывал бойца и орет, не оборачиваясь: «Дед, что такое?» 

Истекающий кровью комвзвода из последних сил кричит командиру: «Слушай, я триста. Возьми мой автомат, а я сейчас руку отхвачу». Пацаны из взвода заорали: «Дед, ты что, совсем больной?!» Подскочил сапер: «Дед, просто поджимай руку…» Перетянуть жгутом даже времени не было… Вкатили промедол своему командиру, Женьке, второму взводному, тоже. Бойцу ротный сделал инъекцию. Сначала боец не мог раненому Деду промедол вколоть: руки у парня тряслись. Все было в крови. Не все же вояки такие лихие… На шею полуоторванную руку закинул и говорит: пошли. Потянул оглушенного, истекающего кровью к двери. Метров на пятьдесят отошли, и только тогда он руку жгутом перетянул. Комвзвода Литовка, теряя сознание, что-то хрюкнул насчет взвода, типа принимай взвод… Смутно все было, на промедоле. Женьке тоже руку перетянули… Эрика загрузили на носилки. Надо быстрее уходить. Там два квартала огородами бегом на свою точку, чтобы не накрыли украинцы. Раненый Дед орет: «Сигареты мне…» А ему: не спать, не спать… Под промедолом, говорят, нельзя спать. Раскуренную сигарету в зубы суют. Заборы ногами ломают. Проваливаясь в грязь, вышли из-под обстрела. Раненого командира передали другому бойцу. А свои пацаны сзади в это время им спину прикрывали… Потому что украинцы тем временем вылезли из-под завалов и начали в спину отходящим отрабатывать.

Кое-как пробрались в тихое место. А тут мотолыги (малые легкобронированные тягачи. — Прим. авт.) подошли для эвакуации. Дождь еще сильнее хлещет. Люки открытые. Грязь летит внутрь. И на полной скорости, зигзагами, зигзагами. Потому что рубль двадцать опять крыли здорово по площадям. Дурные мысли лезли в голову: жалко пшеницу. Такое что-то крестьянское проснулось. А на полях ведь уже пшеничка взошла, зеленые ростки. И кругом «Грады» понатыканы, одни хвостовики торчат. И везде воронки, залитые водой… 

Потом раненых привезли в медсанбат. Там сказали: Дед, тебе крупно повезло, хорошо перебинтовали жгутом, руку спасли, наверное… Наложили гипс, лангетку сделали, опять обезболили и отвезли в Херсон. Там было где-то 40 километров. Опять постреливали… Потом уже проводили операцию. Спасали руку… 

Владимир Литовка: «Я горжусь своими пацанами, что оказались на высоте. Замкомвзвода после меня взводным стал. Молодец. Не погубил людей. Их на мясо выкинули. Они тупо пошли на штурм в лоб. А мои ребята головой думали. Прикрывали друг друга. Как положено. Не на ура, с шашками вперед кинулись, а по-умному шли. Как учили. Да, были потом потери, конечно. Но я тогда уже отсутствовал, к сожалению. Мне очень жаль, что я так быстро затрехсотился.

А из Херсона нас на машинах довезли до Симферополя, до Армянска. Потом в Севастополь в военно-морской госпиталь. А потом я пошел по госпиталям кататься по России — от Черного моря до Балтийского: Краснодар, Москва, Оренбург и два госпиталя в Санкт-Петербурге.

Рука, к сожалению, у меня была полуоторвана, перебиты, раздроблены кости. В данный момент там две пластины и 12 винтов. Поврежден основной нерв. У меня уже было такое в 1992 году, и опять же сюда прилетело через 30 лет. И в бедре еще три винта… А так в ноге осколок нашли… Я даже не знал, что мне его вырезали еще в Херсоне…»