Два года колонии назначил Теучежский районный суд Игорю Зимбаеву за то, что он копал землю в безлюдном месте вблизи аула Вочепший. Мужчину и его приятелей обвинили в нарушении культурного слоя выявленного археологического объекта — кургана, однако доказательства «курганности» объекта и его историко-культурной ценности настолько шаткие, что впору усомниться. Суд не стал обращать внимания на смягчающее обстоятельство — малолетнего ребенка на иждивении — и назначил Игорю Зимбаеву реальный срок. Апелляционная жалоба на приговор удовлетворена не была. Сейчас дело дошло до Четвертого кассационного суда общей юрисдикции. Если человека осудили по спорным обстоятельствам, можно ли надеяться, что суд кассационной инстанции что-то решит?
Всё у нас должно делаться и решаться по закону. Если гражданину запрещено переступать определенную черту, то определенность этой черты должна быть должным образом установлена государством. В противном случае это будет не правосудие, а инструмент подавления. Дело Игоря Зимбаева как раз ярко иллюстрирует подобный перегиб. Приговор суда не смог развеять сомнений и убедить общественность и СМИ в том, что объект «преступного» посягательства действительно находится в правовом поле.
Были поисковики — стали преступники
В истории с рытьем земли на окраине аула Вочепший летом 2017 года нет ничего глубокого и потайного. Да, трое товарищей, вооружившись недавно приобретенным металлоискателем, рыскали по окрестностям в поисках металлических предметов, оставшихся в земле после Великой Отечественной войны. И на спорный бугор посреди засеянного поля обратили внимание только потому, что им показалось, что подозрительные углубления на его макушке могут быть следами окопов. И, как это водится у новоиспеченных кладоискателей, подающий сигналы металлоискатель лишь раззадоривал их любопытство, и они копали, копали, копали... Пока их не задержали сотрудники самого силового ведомства.
Тут важно обратить внимание на то, что спорная возвышенность никак на местности не обозначена: нет таблички, указывающей на то, что бугор является курганом, и, как, выяснилось впоследствии, объект не имеет ни адреса, ни кадастрового номера. С иронией можно отнестись к замечаниям знатоков, которые скажут: прежде чем копать, нужно убедиться в том, что выбранный участок местности не является памятником археологии, незнание-де не освобождает от ответственности. Знать о запрете гражданин обязан. Но как узнать? Каких-либо данных с координатами объекта и его заявленной культурной ценностью ни на одном из профильных ресурсов Адыгеи обнаружить не удалось. Поэтому и так называемые признательные показания одного из участников инцидента звучат растерянно: «Виновен!», «А в чем виновен?», «Копал!». Здесь лишь можно позавидовать трудолюбию мужчины, потому что, кроме того, что он копал, ему больше ничего не известно о собственном преступлении. И вся эта свистопляска со статьей 243.2 УК РФ, вмененной осужденным, превратилась в шоу «Угадай, в чем ты виновен». И всё потому, что доказательную базу обвинения собрали как-то небрежно, на скорую руку и, возможно даже, без оглядки на законы и лишь ради того, чтобы учинить над горе-копателями показательную порку.
В законе одно — на деле другое
Игоря Зимбаева приговорили к реальному сроку заключения, вменив ему нарушение культурного слоя на выявленном объекте. Но самая соль в том, что в 73-м Федеральном законе об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации совершенно четко прописан алгоритм того, как должны выявляться археологические объекты культурного наследия. И в доказательствах обвинения отсутствуют данные о выполнении нижеуказанной процедуры. Согласно алгоритму ФЗ №73 гражданин (специалист-археолог) должен получить в Министерстве культуры открытый лист на производство раскопок, после чего может организовать экспедицию и провести раскопки или полевые археологические работы. На каждый этап работ составляется огромное количество документов: какие работы проводились, какие предметы найдены, каков состав грунта и прочее. Это большая работа, которая длится годами. После проведения раскопок, если у ученых появились основания считать, что объект представляет культурную ценность, они готовят записку и в течение нескольких дней субъект Российской Федерации — в данном случае Республика Адыгея — в обязательном порядке выносит постановление о включении земельного участка в перечень выявленных объектов. Далее собственнику земельного участка немедленно выносится предписание об ограничении порядка использования земли. И все эти ограничения в обязательном порядке регистрируются в Росреестре. Постановление о внесении объекта в число выявленных в обязательном порядке публикуется в сети Интернет на сайте администрации субъекта Российской Федерации.
Бумага есть — постановления нет
Удивительно, что в деле Зимбаева, вопреки требованиям законодательства, нет постановления о внесении объекта в число выявленных. Как показали свидетели, данное постановление никогда не выносилось. Более того, отсутствуют данные о том, что на возвышенности проводились какие-либо археологические работы. Откуда, с какого потолка тогда взялась историко-культурная ценность спорного холма?
А взялась она у стороны обвинения из учетной карточки объекта, которую предоставил начальник Управления по охране объектов культурного наследия Республики Адыгеи Рустем Ципинов. И здесь история становится еще удивительнее, ведь учетная карточка объекта составляется только для зарегистрированного в государственном реестре объекта, но отнюдь не для выявленного объекта, разрушение которого вменили осужденным.
По закону для включения объекта в единый государственный реестр объектов культурного наследия в числе прочего нужна историко-культурная экспертиза, сведения и описания границ объекта, заявление о включении в реестр, и только при наличии данных документов по завершении процедуры регистрации объекта заявитель получает учетную карту! Откуда взялась учетная карта у выявленного объекта, если ее наличие законом не предусмотрено?
И даже если бы подсудимым вменили покушение на целостность зарегистрированного в реестре кургана, то юридическая сила представленной учетной карты тоже была бы нулевой, так как и составлена с нарушениями установленной формы документа. Одно отсутствие в карте регистрационного номера косвенно может указывать на возможность фальсификации.
Получается, обвинение доказало вину подсудимых не относящимся к делу документом, который и без того составлен с нарушениями.
И может быть, прав был один из защитников Игоря Зимбаева, когда предполагал, что учетная карта «была составлена специально для материалов настоящего уголовного дела, дабы убедить органы следствия, а затем и суд в том, что место, где были задержаны обвиняемые, имеет историко-культурную ценность и, как следствие, культурный слой, нарушение или уничтожение которого является обязательным признаком состава преступления, предусмотренного ст. 243.2 УК РФ. И карта была совершенно необходима, так как никаких иных доказательств историко-культурной ценности спорного объекта в природе не существует, а следовательно, и доказательств вины подсудимых».
Подтверждают данную версию и допрошенные в суде лица, которые не смогли указать, кто является собственником земельного участка, какие обременения и ограничения введены на распоряжение и пользование земельным участком. При этом все единодушно пояснили, что археологические раскопки или разведки на спорном объекте никогда не проводились. Но ведь именно обнаружение объекта лицом, получившим открытый лист на производство раскопок, законодателем установлено моментом выявления объекта археологического наследия!
Что скажет кассация?
В свете всех этих несостыковок, подтасовок и противоречий, которые опутали судебное дело, возникает большое сомнение в справедливости наказания, которым «наградил» Теучежский районный суд Игоря Зимбаева. Увы, но обжалование приговора не привело к результату. Зимбаев уже год находится в заключении, но не теряет надежд на смягчение приговора. Совсем скоро Четвертый кассационный суд общей юрисдикции, о котором говорят как о максимально объективной инстанции, рассмотрит жалобу Зимбаева на вынесенный приговор.
По мнению защиты, суд первой инстанции, назначая наказание в виде лишения свободы на определенный срок за совершение тяжкого преступления, необоснованно не учел и должным образом не оценил совокупности смягчающих вину обстоятельств. Указывая в установочной части приговора на наличие у Зимбаева отягчающего обстоятельства в виде рецидива преступлений, а также на тот факт, что ранее подсудимый не отбывал наказание реально, суд не мотивировал своей позиции о невозможности применения альтернативных видов наказаний за совершенное преступление. Также судом не было дано должной оценки тому, что на иждивении подсудимого Зимбаева находится малолетний ребенок, содержание и воспитание которого может быть значительно затруднено назначенным судом суровым наказанием. Обращает на себя внимание и тот факт, что преступление, в котором обвинялся Зимбаев, является лишь тяжким, но не особо тяжким, что в свою очередь давало суду возможность применения иного наказания.
Мы будем следить за ситуацией и намерены присутствовать на судебном заседании. Надеемся, вышестоящая инстанция будет максимально объективна.