Почему не все песни годятся для концерта и как они воздействуют на того, кто их пишет? Можно ли сделать карьеру на Западе? Стоит ли нам самоизолироваться от мира? Как рождаются песни? Какие песни нужны солдатам? Что важнее – слова или музыка? Обо всём этом и многом другом у известного музыканта, певца и композитора Олега ГАЗМАНОВА узнала Нина ПУШКОВА – писатель, актриса, супруга сенатора и телеведущего Алексея Пушкова.
Сделанный в СССР
– Ты говоришь, что чувствуешь рождение нового человека в России. Что он освобождается от наносного, от ложных стереотипов, что нация твердеет и кристаллизуется.
– Да, я чувствую это на моих концертах. Мне всё-таки уже за 70, и моя публика росла вместе со мной. Это взрослые люди. Но сейчас я вижу, как на концертах резко выросло число молодых людей. С Сашей Маршалом мы выпустили песню под названием «Мама-Родина». В ней мы просим прощения у нашей советской Родины, которой мы не ценили и позволили уйти навсегда. Под клипом уже тысячи комментариев. И меня потрясает, что многие из них написаны молодыми людьми, которые, казалось бы, не знают, что такое Советский Союз. Но им хочется это узнать и понять, как мы жили и куда шли.
– А ты, «сделанный в СССР», отличаешься от них, сделанных уже в другое время и в другой стране?
– Конечно. Разные поколения всегда отличаются друг от друга. Моё поколение сильно отличалось от поколения моих родителей. Мои родители прошли всю войну, перенесли страшные испытания. Они настолько мощные и закалённые! То, что они вернулись с войны, – уже делало их счастливыми. Каждый глоток воздуха для них был подарком! Я родился в 1951 году. Тоже не самое сытое послевоенное детство. Мы были достаточно закалёнными, но уже не такими, как они, и нам хотелось больше. И чем дальше от войны, тем меньше проблем, – настоящих проблем, проблем жизни и смерти. Поэтому я переживаю за поколение моих детей, я боюсь, что они недостаточно крепки и закалены. Справятся ли они, если и у них настанет время страшного испытания? Они уже привыкли жить лучше, чем мы. Они не понимают, насколько хорошо они живут.
На Запад?
– Молодые боготворят Запад и думают, что там лучше, чем на родине. Но они же там не приживутся, общество всегда отторгает чужаков!
– Тут ещё такой нюанс – там, на Западе, сейчас очень сильно похужело. Причём происходит это прямо на глазах. Я редко езжу в Нью-Йорк на гастроли чисто из прагматических соображений – денег получаю столько же, но надо лететь через полпланеты и петь в другом часовом поясе, когда хочется не петь, а спать. Всё равно на концерты ходят не американцы, а наши эмигранты. Так что пусть они лучше к нам приезжают. Заодно Москву посмотрят. Но пару лет назад я летал в Нью-Йорк на церемонию международной музыкальной премии. И был потрясён тем, как всё изменилось за 10 лет, которые я там не был. Я вылетел из невероятно красивого современного и удобного аэропорта Шереметьево и прилетел в какой-то потёртый нью-йоркский аэропорт, создающий ощущение давно не ремонтированной квартиры. Заселился в пятизвёздочный отель. Ну так себе «гостишка». У нас даже вайфай не нужен, настолько быстро работает обычный мобильный Интернет. А там скорости времён начала наших нулевых. Еда намного хуже нашей. Причём я говорю не о московских и питерских ресторанах. В любом областном центре у нас еда вкуснее и качественнее.
– Так что же тянет туда молодёжь?
– Наверное, мечта сделать мировую карьеру. Они не понимают, что на одного человека, пробившегося из эмигрантов на вершины бизнеса, науки или культуры, приходятся тысячи достигших уровня мойщика посуды или аниматора на Бродвее. Мой младший сын в Англии не доучился, сказал, что лучше развиваться тут, в России. Там уже всё поделено на слои. Социальные лифты, которые когда-то сделали Америку Америкой, сейчас практически не работают. А в Англии сословность вообще делает продвижение наверх фантастикой. Тамошнему истеблишменту люди со стороны не нужны, у них свои дети есть, которых надо пристроить на тёплое место. Как сын сказал, «на успех там можно надеяться только во втором, а скорее в третьем поколении. И то, если повезёт». Но к тому времени ты уже не русский, а американец, англичанин или француз с русскими корнями. Я бы для своих детей такого не хотел.
– Я не понимаю, зачем за границу бросились многие артисты и музыканты? Они что, думают там продолжить карьеру, как в России? Кому они там нужны без языка, без понимания местного менталитета, без знания тамошней музыкальной культуры? Или они надеются потом вернуться и чтобы всё стало по-прежнему?
– Для меня есть несколько типов уехавших артистов. Самые честные те, кому здесь не нравится, не складывается карьера, они не видят тут перспектив и надеются там «перезапуститься». Среди них, понятное дело, большинство не самые известные люди, а чаще молодые. Поехали, попробовали. Сработало – отлично. Не получилось – можно вернуться обратно. Второй тип – это известные имена. Называть их не буду. Часто бывает, что они обманули государство. Взяли денег на какой-то проект, положили их в карман. Они чувствуют, что за это может «прилететь», и поэтому бегут за границу. А там находят другой источник дохода, поскольку не слишком разборчивы в средствах. Им банально дают денег на то, чтобы они гадили на свою родину. Но это жалкий результат жизни. Я не видел ни одного эмигранта такого типа, который бы жил счастливо. Таких всё равно никто не уважает, даже там, где их приняли. А вернуться уже нельзя – ты сам все мосты сжёг. Выжимать таких будут досуха, а потом всё равно выбросят на помойку.
Запад самоизолировался от России
– Ты думаешь, что нам стоит огородиться от всего Запада и выйти из международных организаций, которые пляшут под американскую дудку?
– Все эти организации вроде ВОЗ или Олимпийского комитета создавались как общественные институты во времена, когда СССР и США уравновешивали друг друга. Когда после распада СССР на вершине остались только Соединённые Штаты, все международные институты стали использоваться исключительно как их инструмент влияния. Ну и зачем нам состоять в организациях, которые выполняют указания только одной страны? МОК взял и отстранил наших спортсменов от участия в олимпиадах. И наше членство в МОК никак на это решение не повлияло. МОК выполнил волю хозяев. И зачем нам это? Своим присутствием в этих организациях мы создаём им видимость легитимности. Надо из них выходить, и пусть варятся в своём соку.
– Но в таком случае получается, мы самоизолируемся?
– Не будет никакой изоляции. Изолировать нас пытается Запад. Но сейчас очень мощно и активно развиваются Азия, арабский мир и Латинская Америка, которые в этой якобы «изоляции» не участвуют. Совокупный продукт стран ШОС и БРИКС уже превышает совокупный продукт стран G7. И влияние этих стран на мир тоже стремительно повышается. Американцы откажутся поставлять нам какие-то технологии? Значит, это сделают китайцы. Какая же это изоляция? Это они от нас изолируются, причём себе во вред. А главное, чему нас научили санкции, – надеяться надо только на себя.
Как рождаются песни
– Перед интервью я пересматривала концерты с твоим выступлением. Смотрела, как эмоционально тебя принимают зрители.
– У меня ощущение, что это не я пишу песни, а песни меня пишут. Есть у меня с ними некая обратная связь. Она в том, что если я это написал, то я и сам уже не могу оставаться другим. Мои песни воздействуют на меня самого. Но в этом есть и своя сложность. Песен очень много, а на определённых концертах нужен и определённый контент. У меня есть новые песни, которые мне очень нравятся. Нравятся даже больше старых. Но я на концертах их не пою, потому что задача артиста – сделать максимально хорошо для зрителей. А зритель ждёт уже известных песен. Он пришёл их слушать и даже подпевать. Новые песни ему лучше послушать дома, в спокойной обстановке, чтобы барабаны не убивали текст.
– Как ты пишешь песни? Откуда возникают рифмы и ноты?
– Это трудный вопрос. Возьмём одну из моих недавних песен, «Мама-Родина». Я читал Жванецкого, его прощальное обращение. Он писал, что она, Родина, недосыпала ночами, провожала нас на спорт и в космос, учила нас ставить цели и рваться к ним – это наша мама, наша Родина. Старый усталый еврей, который всю жизнь едко критиковал правительство, сказал, что мы, дураки, не смогли вовремя понять её, маму-Родину. И это меня так задело. Я вспомнил и перестройку, и расстрел Белого дома. Я же, как и все, не понимал, что происходит. «Всё перепуталось, переплелось, глотки от хрипа кричат. Ложная правда, правдивая ложь в лицах безликих солдат». Эти строчки у меня появились, когда повалили памятник Дзержинскому. Ведь это был наш собственный майдан. И мы его прошли. Мы выстояли, несмотря на Горбачёва и Ельцина. Смотришь назад – и ужас сердце сжимает. Как мы смогли остановиться на самом краю? Этой песней я, как и Жванецкий, просил прощения у своей мамы-Родины. Я был, как и все, одержим идеей развалить наследие «проклятого прошлого» и начать всё с чистого листа. А надо было думать головой!
– Что больше всего тебя поразило в твоих последних поездках?
– В Питере я пел в военно-медицинской академии. Это было тяжёлое с моральной точки зрения выступление. Но это такие мощные духом ребята, что я вернулся оттуда окрылённым. И очень рад, что там побывал.
– А что ты им пел?
– Начал с «Бессмертного полка» и других песен военной тематики. Но потом понял, что им войны и так хватило. И начал петь другое. Например, «Мои ясные дни». Вообще, вспомни песни времён Великой Отечественной – они же в основном лирические и оптимистичные. Суровые военные песни стали писать уже значительно позже, в семидесятых. А бойцам на войне нужен положительный заряд, что-то мирное. Такие песни я им и пел.
– Ты устаёшь на концертах?
– Если честно, я уже думал заканчивать. Жена говорит: «Ну сколько можно, тебе уже 70 лет. Давай путешествовать, мир посмотрим». И тут началась спецоперация, и мои песни вдруг оказались настолько востребованы! Я по людям вижу, как им это нужно. И кончилось тем, что стал гастролировать ещё больше. Я больше устаю от переездов и недосыпаний. После концерта меня так колбасит, что о сне можно забыть. Я на концертах не устаю, а, наоборот, – заряжаюсь. Не помню, чтобы отменял концерт из-за болезни. Наоборот, когда прихворну, мне жена говорит: «Иди на концерт, лечись». Я на концертах перенёс воспаление лёгких. Мне врачи руки крутили, не пускали на сцену. Мне стало плохо во время перелёта из Красноярска в Алтайск. Положили под капельницу. А у меня шесть концертов в Крыму! Директор хотел отменять их. Я предложил – давай дадим один, а там посмотрим. И я так пропотел на концерте, что меня можно было выжимать. И видимо, вся дрянь из меня вышла с этим потом. И я отработал все концерты. Единственное, у меня к концу голос почти пропал. Я зрителям так и сказал: «Я болею, поэтому когда в песне должна быть верхняя нота, я её не вытяну. А вы будете думать, что я халявничаю. Давайте договоримся так – когда я поднимаю левую руку вверх, значит, впереди такая нота и ваша задача – спеть её вместе со мной. И не важно, попадёте вы в ноту или нет, главное, чтобы было громко». И публика включилась в эту игру. Концерт прошёл отлично.
– Что важнее – слова или музыка?
– В песнях главное – это смысл. Если у песни хорошие слова, у неё больше шансов остаться в памяти и прожить долгую жизнь. Танцевальные шлягеры сменяют друг друга, они не могут жить долго. Моя задача – писать песни, которые будут жить долго. Самое большое счастье, когда слова твоей песни становятся частью речи твоего народа. У меня такие песни есть. Из последних это «Бессмертный полк», «Вперёд, Россия!» и, надеюсь, такой станет «Мама-Родина».
– Собчак об этой песне плохо отозвалась.
– Это здорово! Значит, хорошая песня получилась.