Сказать, что служба в уголовном розыске была очень интересна — ничего не сказать. Я работал в разных направлениях, много времени проводил не только в ресторанах и пивнушках, но и в театрах, общался с режиссерами, артистами, учеными, металлургами, военными, работал на телевидении, встречался с талантливыми людьми. И от каждого что-то впитывал в себя.
Мы войдем в историю с черного входа
Адреналин в крови постоянно бурлил: сегодня работаешь головой, а завтра лезешь на рожон — на ножи и пули. Рисковали жизнью, дневали и ночевали на дежурствах. Но нам даже спасибо никто не говорил. Если кто-нибудь после задержания опасного преступника или после раскрытия сложного дела намекал на премиальные, то начальник городского уголовного розыска Виктор Эбингер только хмуро говорил: «Вам за это — за героизм — платят зарплату!»
А зарплату нам платили скромную. Зато на почетные грамоты и благодарности не скупились. Их у меня за время работы в УГРО накопилось больше полутора сотен. Мелькала мысль, когда не хватало денег на новые обои, обклеить ими стены. Но не решился. Я и в самом деле гордился этими свидетельствами моего профессионализма. За каждой — история.
Октябрь, первый зимний вечер, идет снег. У меня задание — задержать сторожа ресторана «Южный Урал», который по ночам незаконно торгует водкой, спекулирует. Все это знают, жалуются на него. Всем он надоел. Со мной — два внештатных сотрудника — два брата Володя и Саша. Один из них преподаватель института, а второй — студент. Такая вот кампания: студент с преподавателем...
У ресторана весь вечер мои внештатники исполняют роль жаждущих алкоголиков: жалобными голосами просят сторожа продать им водку. Что ж, у сторожа не железное сердце — нельзя же упустить возможность подзаработать. Он решается продать алкоголь втридорога. И я его — цап-царап! Ловлю на противозаконном действии. Значит, водку я отбираю, оформляю протокол. И вдруг обнаруживаю, что сторож успевает куда-то сбросить деньги. Расстраиваюсь. Еще бы! Деньги мои — у преподавателя и студента денег своих не было. Я им для дела деньги из зарплаты отдал, чтобы провернуть операцию по задержанию спекулянта. Тьфу-ты, ну-ты! Хорошо хоть, что задержанный, думая, что попался, во всем чистосердечно признается. Я еще не знал, что раскрытие этого преступления утром запишут себе подсуетившиеся опера из городского ОБХСС. Система такая, кто первый отрапортует, тот и молодец…
Иду обратно домой с думой в голове, где бы завтра перехватить деньжат на жизнь, ведь премиальных мне не видать — в лучшем случае грамоту. Идет снег, темно, мерзко, холодно. Прохожу через двор и обращаю внимание, что перед соседним домом во дворе столпился народ. Ходят люди явно чем-то обеспокоенные. Но я так устал, что не стал вникать, а добрел до квартиры и просто лег спать. Через пару часов, идти на работу…
Подъем. Общая тревога
Утром узнаю, что неизвестный преступник увел Катю Е. в неизвестном направлении. Катя — восьмилетняя девочка, дочь одного из секретарей обкома партии. Их дом был напротив моего. Моментально доходит, почему вчера здесь было большое скопление людей…
Тут же создается следственно-оперативная группа, ядро которой составляют сотрудники городского отдела уголовного розыска. Меня тоже включают в нее.
Работаем интенсивно: день и ночь. Напряжение заставляет применять революционные методы раскрытия преступления. Работаем с большими социальными группами челябинцев. Проводим масштабное и прицельное информирование населения, которое живет в этом микрорайоне. Каждый день по нескольку раз собираем самые разные группы людей прямо в управлении, проводим с ними очень серьезный инструктаж. С помощью гражданских психологов пытаемся установить примерный психологический портрет преступника. Но мрачный мир сексуальных маньяков для многих из них просто недоступен. Поэтому, вспомнив курс психиатрии, рисую тут же придуманный мною прожективный психологический тест для подружек Кати. Нас интересует уровень их сексуальной осведомленности. Вдруг преступник обхаживал и просвещал этих девочек достаточно долго…
Первый психиатр в розыске
Вскоре начальник УВД Валерий Пустовой говорит мне:
— Ты когда-нибудь составлял заочный психологический портрет неустановленного лица?
— Нет. То есть ни разу официально.
— Неофициально тоже неплохо. Давай попробуем вместе разработать психологический портрет возможного убийцы и педофила. Я тогда даже не понял, что это высшая честь, которой я мог удостоиться от опытного следователя.
Психопата, если он не глуп, поймать трудно. Особенно такого конченого садиста, как у нас. Во-первых, пока мы не знаем его мотива, этот путь для нас закрыт. Во-вторых, нет почти никакой помощи от наших информаторов. Ведь чаще всего задержание преступника — это результат доноса, а не собственно розыскной работы. А в таких делах стучать просто некому. Никто ничего не знает, иногда даже сам больной на голову человек не отдает себе отчета в своих поступках. Не то, что окружающие его люди. Поэтому нам было нужно влезть в его шкуру, а точнее в его голову, чтобы воссоздать всю картину, найти закономерности поведения…
Откуда мне тогда было знать, что в ФБР команды по поведенческому анализу уже много лет занимаются составлением подобного профиля, портрета разыскиваемого преступника.
Составляли и мы его подробный криминальный профиль: набор предположений о качествах личности преступника. Это была третья и, пожалуй, самая новая волна следственной науки в то время. А первую запустил Скотленд-Ярд еще в 19 веке. И это был старый добрый метод, основанный на изучении собранных улик.
Скорее всего, я был включен в состав группы как в прошлом судебный психиатр. Мудрыми командирами предполагалось, что я смогу исследовать мыслительный процесс неустановленного насильника, неочевидный другим специалистам. И сумею построить его портрет на основе комплексного психиатрического анализа его криминального поведения, изучая собранные коллегами улики, опираясь на анализ осмотра места происшествия, в результате поиска прецедентов. Мне было предложено попытаться определить предполагаемые черты личности преступника и особенности его поведения.
А главное, надо было проанализировать вероятностный межличностный стиль общения неустановленного злодея. Так как наш преступник, скорее всего, привычно хорошо общался со своей несовершеннолетней жертвой примерно так же, как и с окружающими его людьми в своей повседневной жизни.
Многие склоняются к тому, что маленькую девочку в такой холодный и темный вечер из хорошей благополучной семьи мог увести во мрак только человек, имевший богатый опыт общения с людьми. Говорун, умеющий завоевать доверие, просто заговорить жертву. И мне поручают, необычную линию работы: отработку самой, наверное, перспективной версии. Ее тут же называют «Сексуалы-интеллектуалы». Почему? Первое, по всей видимости, наше преступление носит сексуальный характер. Второе, скорее всего, его совершил человек, имевший, как я уже сказал, богатый опыт общения не просто с людьми, а конкретно с детьми. Мастер умелец разговорного жанра. Надо же было так ему исхитриться, чтобы девочку заговорить, а потом и увести от дома черт те куда: из центра на окраину города. Тут и взрослая бы женщина перепугалось, а тем более ребенок…
А пока нет ничего конкретного, все сыщики Челябинска собирают информацию о сексуально озабоченных типах. И начинаем мы их собирать, как грибы. Чистим город широким бреднем — авось и наш клиент попадется в невод.
Проходит время и появляется первая «цветная» информация о том, что неприятного внешне мужчину вместе с похожей девочкой видели на окраине города Челябинска, в районе так называемого Тракторосада. Силами курсантов школы милиции прочесываем садовый массив. Девочку нам не удается спасти. Преступник ее убивает. Убивает долго и мучительно. Придушивая минут сорок.
Убийца должен быть найден
Опять же с позиции психологического планирования нам надо было обратить самое пристальное внимание на место совершения преступления — Тракторосад. И проанализировать пространственное поведение преступника, которое должно было зависеть от особенностей этого места. Как нам стало известно от участкового инспектора, домики в этом садовом кооперативе раньше зимой часто вскрывали, и их владельцы, просто махнув на все рукой, перестали закрывать двери на замок. Наш злодей, скорее всего, об этом знал. И понимал, что сможет затащить девочку в удобный ему дом, а поздней осенью ему там никто не помешает…
Географическое профилирование места преступления помогло нам высказать важное предположение о его личности. Ведь преступник, как шопоголик, выбирая место деликта, он невольно нарисовал нам отпечаток своего образа жизни. То, что имел достаточно тесную связь с данным садовым кооперативом. Осталось всего лишь отработать тысячи садоводов в поисках нужного нам «интеллектуала». Ну, и, вполне возможно, отработать еще и близкие связи этих людей…
Концентрически сужая круги, наша группа выходит на подозреваемого — родственника женщины-садовода, знающего от нее обстановку в кооперативе — и передает его в руки следствия. Лучшие опера агентуристы организуют с ним работу в камере. Справедливость, как мы дружно решили, непременно должна восторжествовать.
Восторжествует справедливость
Проходит время, и областной суд приговаривает злодея к исключительной мере наказания — расстрелу. Но его адвокаты умело приговор обжалуют. И Верховный суд суровый приговор отменяет. В те годы опасались расстреливать осужденных, не признающихся в совершении подобных преступлений. Говорят, что просто перестраховывались, потому что боялись судебной ошибки.
Так повторяется пару раз, и наученный горьким опытом челябинский судья, понимая, чего от него ждут, приговаривает детоубийцу к длительному тюремному заключению. Нам всем все понятно. Не случайно ведь те, кто защищает преступников, живут гораздо лучше, чем те, кто их ловит?
Мы расстроены — получается, что система правосудия не работает. Что это просто игра для взрослых, в которой побеждают умные, а проигрывают всегда честные дураки. Безвредные идиоты, попавшись с парой таблеток в кармане, получают сроки, а отъявленные злодеи ловко облапошивают систему с помощью дорогих адвокатов…