Буквально на прошлой неделе президент Латвии Эгилс Левитс подал в Сейм законопроект о смене статуса Латвийской Православной церкви, чтобы ЛПЦ более не находилась под «влиянием» Московского Патриархата. Сейм, конечно, принял этот законопроект. Какой нынче статус у ЛПЦ? Своим мнением с латвийскими СМИ поделился православный философ Андрей Кураев.
Начнем с того, что это не автокефалия — автокефалия предполагает, что церковь признаётся остальными автокефальными церквями в качестве именно таковой. Ни одна из 15 поместных церквей современного мира, включая Православную церковь Украины, пока еще такую декларацию не сделала о признании Латвийской православной церкви равной себе в каноническом статусе.
Речь идет о неком самоуправлении — в принципе, это то, что уже было в истории латвийской церкви в 20-30-е годы ХХ века, со времен святого Иоанна Поммера, архиепископа Рижского.
Но тогда она была объявлена такой тоже не без давления латвийского общества — и правительством была объявлена независимость от Москвы, которая в то время была очень ярко большевистской и антицерковной.
Нужно сказать, что при этом Иоанн Поммер опирался на указ патриарха Тихона от 1921 года о том, что если по условиям Гражданской войны меняются линии фронтов и государственных границ, и это затрудняет связи с московским церковным центром, в этом случае группы епархий могут переходить на самоуправление.
И вот, опираясь именно на этот указ патриарха Тихона, Иоанн Поммер парировал возможность давления из Московской патриархии, подчинения. И до времени оккупации латышская церковь оставалась независимой в этом смысле».
Но очень скоро, отмечает Андрей Кураев, этот статус у Латвийской православной церкви отнял Константинопольский патриархат — автономный в своей юрисдикции в своей сфере.
«Константинопольский патриархат настаивает, что только у него есть право признавать или давать автокефалию поместным церквам. Поэтому в данном случае молчание Константинополя означает, что этой автокефалии — пока, во всяком случае, де-юре — с точки зрения православного международного права не существует.
Существует, да — вот, декларированная независимость, возможность не согласовывать важнейшие кадровые решения с Москвой. Взамен они будут согласовываться рижским правительством».
Главное — это что ранее выборы митрополита Рижского должны были быть утверждены московским патриархом, в вопросе назначения высших церковных чиновников ЛПЦ не была независима. Решение Сейма обеспечивает, что этого больше не будет. Кураев напомнил: митрополит Александр не выступил с протестом, ни когда это решение латвийскими властями готовилось к утверждению, ни после.
«И второе: не последовало никаких комментариев со стороны Московской патриархии, которая предпочла сделать вид, будто ничего не произошло, ничего не изменилось. Такого рода молчание чиновников патриархии (...) заставляет предположить, что в данном случае имеет место игра. То есть
Москва считает, что ее интересы не повреждены этим законом. Возможно, Московская патриархия считает, что это только игра на публику, а какие-то тайные рычаги правления при этом у них остаются. И второе — может быть, они считают, что не время сейчас на эту тему скандалить, потому что русские танки все проблемы решат без них».
...«Наличие храмов, где службы идут на латышском, можно только приветствовать. Издание соответствующей литературы, богослужебных книг, проповедей на этом языке — это замечательно! А вот что касается запрета молиться на церковнославянском языке — вы знаете, это, конечно, будет вторжением в интимную составляющую веры человека и его жизни. Потому что речь идет о мире любви!
Церковнославянский язык — это не русский язык, это не язык Российской Федерации, это — язык международный. Это язык Восточной Европы, церковнославянский. Напомню, он был официальным языком Молдавского княжества, причем светским языком, Литовского княжества и прочих стран. Так что это язык очень древний, созданный отнюдь не агентами Москвы и не в целях Москвы».