Только Верховный Суд поможет исправить ситуацию, в которой оказалась Эвелина Катаяйнен после смерти своего отца Анатолия Приходько. Суды встали на сторону чужих людей, признав за ними право на многомиллионное наследство. Всему виной сомнительный договор мены 2003 года и нежелание служителей Фемиды давать оценку доказательствам дочери Приходько. Удивительно, что мотивировочные части определений апелляционной и кассационной инстанций слово в слово повторяют мотивировочную часть решения суда первой инстанции. Это как нужно доверять своим младшим коллегам, чтобы воздержаться от самостоятельного анализа ситуации?
Обмен с очевидным убытком
Об истории Эвелины Катаяйнен мы писали на этапах подачи жалоб в апелляционную и кассационную инстанции. Поводом для журналистского расследования стало решение Воронежского областного суда, которое, по мнению редакции, оказалось далеким от справедливости. Да и само рассмотрение дела было удивительно однобоким. Почему-то все доказательства оппонентов звонко проскальзывали в копилку будущего решения, а документы и доводы стороны Катаяйнен словно и к сведению не принимались. В итоге чаша весов раздобрела в сторону Ольги С., за которой было признано право на два земельных участка семьи Приходько. Самое интересное, что и вышестоящие суды не обременяли себя оценкой доказательств наследницы, в итоге решение устояло в кассации. И, как мы уже говорили, мотивировки второй и кассационной инстанций буква в букву повторяли судебный акт Воронежского областного суда.
Напомним: в 2003 году Анатолий Приходько составил с Ольгой С. договор мены двух своих земельных участков на ее трехкомнатную квартиру. Обмен был неравнозначен. Участки стоили в два раза дороже квартиры. При этом был скрыт факт существования на участках капитального дома, доставшегося Приходько в наследство от родителей. Свое право на квартиру Приходько зарегистрировал. Ольга С. в свою очередь этого не сделала. Только в 2011 году она обратилась в Росреестр, но ей отказали в связи с тем, что нет заявления от Приходько. Ольга С. отозвала свое обращение и долгие годы о нарушении своих прав не заявляла. В 2012 году Приходько объединил земельные участки в один и поставил на кадастровый учет жилой дом 2000 года постройки. Ольга С. промолчала. Но когда в 2020 году Приходько умер, она снова обратилась в Росреестр, чтобы зарегистрировать свое право, но ей оказали по причине отсутствия заявления Приходько, а также в связи с тем, что в 2012 году он объединил участки. Так как в наследственные права вступила наследница Приходько — Эвелина, Ольга С. обратилась в суд, где стала объяснять вхожесть Приходько в дом тем, что он якобы был садовником. Но если он был садовником, какое право он имел снимать с кадастрового учета земельные участки, объединять их в один и ставить на кадастровый учет жилое строение? При этом о нарушении своих прав Ольга С. якобы узнала только в 2021 году из ответа Росреестра. Но ведь она обращалась в Росреестр и получила отказ в 2011 году. Неужели в тот момент женщина не поняла, что ее права нарушены? Конечно, понимала, но ее что-то останавливало. Причем останавливало на протяжении семнадцати лет. Почему всё это время она не оформляла участок на себя и не заявляла о том, что кто-то ей в этом препятствует? По мнению наследницы, бессилие Ольги С. что-то решить при жизни Приходько объясняется тем, что договор мены 2003 года был притворной, мнимой сделкой. Ее отец пытался избежать ареста имущества, потому что занимался бизнесом и проштрафился. Именно поэтому он, по мнению Эвелины, провернул схему с договором мены, не указав наличие на земельном участке жилого дома. Более того, по мнению родственников Приходько, квартира, которая фигурировала в договоре мены, также принадлежала бизнесмену, но для отвода глаз была оформлена на Ольгу С. Если сделка была мнимой, значит, и заявить о нарушенных правах Ольга С. смогла лишь после того, как хозяин положения скончался. Однако суд поддержал позицию Ольги С. Якобы лишь из письма Росреестра 2021 года она узнала, что ее права нарушены, поэтому сроки исковой давности не истекли. Между тем, по мнению защиты наследницы, в долгом молчании Ольги С. есть признаки злоупотребления своим правом и этому злоупотреблению правосудие потворствует.
В кадастре — дом, в суде — фантом
Проигнорировал суд и доказательства наследницы о существовании на земельных участках еще до заключения договора мены двухэтажного дома. Ведь если этот дом был, то договор мены земельных участков является недействительным. По закону запрещено отчуждать участки без привязанных к ним жилым строениям. В завещаниях родителей Анатолия Приходько, составленных в 1999 году, говорится о передаче участков с жилым домом. В кадастровом паспорте и кадастровой выписке годом завершения строительства указан 2000 год. В плане земельных участков и на планшете 2002 года указано строение. Однако суд принял во внимание лишь документы, представленные Ольгой С.: справку БТИ об отсутствии жилого дома на 14 апреля 2004 года и разрешение на продолжение самовольного строительства от 16 августа 2004 года. Должной правовой оценки данные доказательства не получили, как и не были приняты во внимание доказательства Катаяйнен. Более того, доказательства Катаяйнен почему-то не отражены в судебных актах. По логике суда до 14 апреля 2004 года на участке не было двухэтажного жилого дома площадью около шестисот квадратных метров, но уже через четыре месяца он появился. Иными словами, Ольга С. построила большой капитальный дом с отдельно стоящими хозпостройками, нежилыми помещениями, бассейном и кирпичным забором за четыре месяца, а ведь это вряд ли возможно.
По мнению представителя Эвелины Катаяйнен, когда в решении суда дается какая-то оценка доводов, можно говорить, что оценка дана правильно или неправильно, но если суд входит в позицию «ничего не вижу, ничего не слышу», тогда очень сложно аргументировать, кроме как указывать на то, что позиция не получила никакой оценки в судах апелляционной и кассационной инстанций.
Дочь Анатолия Приходько столкнулась с ситуацией, когда суды принимают к сведению только те доказательства, которые выгодны им для подтверждения ранее избранной позиции. Эта позиция в неизменном виде кочует из судебного акта в другой. Тут невольно появляются неудобные вопросы о том, кто на самом деле направляет правосудие: сами ли суды или заинтересованные в исходе дела лица? Казалось бы, какой интерес терзать наследницу? А интерес очевиден. Стоимость домовладения, по грубым прикидкам, превышает пятьдесят миллионов рублей. Ну как не заинтересоваться третьим лицам таким выгодным активом?
Наша редакция продолжает следить за ситуацией. Надеемся, жалобу Эвелины Катаяйнен судебная коллегия Верховного Суда РФ все-таки рассмотрит и примет законное и обоснованное решение. Объективный пересмотр дела с учетом позиций обеих сторон уже стал бы важным шагом к такому решению.
Дочь Анатолия Приходько столкнулась с ситуацией, когда суды принимают к сведению только те доказательства, которые выгодны им для подтверждения ранее избранной позиции. Эта позиция в неизменном виде кочует из судебного акта в другой.
Поводом для журналистского расследования стало решение Воронежского областного суда, которое, по мнению редакции, оказалось далеким от справедливости. Да и само рассмотрение дела было удивительно однобоким.