Главврач мариупольской больницы говорит о катастрофе

Единственная в Мариуполе действующая больница, которая оказывает медицинскую помощь в полном объеме - это бывшая областная. В городе есть и другие медучреждения, очень полезные, но пока они функционируют не в полном объеме. Главный врач больницы Игорь Сепик из Донецкой народной республики, его направили сюда как врио главврача. Приехал помочь — и втянулся.

Врачи местные, в основном мариупольские. Сюда добровольно пришли помогать медработники из других больниц города. И штатный персонал больницы тоже начинает возвращаться на свои рабочие места. Люди уезжали куда-то, в подвалах сидели… Сейчас они узнают, что их больница начинает полноценно функционировать, и приходят. Не хватает узких специалистов, но с этим очень хорошо помогает министерство здравоохранения ДНР. Есть два добровольца из России, врач-хирург и терапевт.

Сейчас в стационаре около 200 человек. И военные и гражданские. Военным оказывают помощь, но потом их эвакуируют дальше. Поэтому больше, конечно, гражданских. В стационаре в основном лежат больные хирургического профиля. Чаще всего это минно-взрывная травма, осколочные ранения. Раньше очень много было пулевых, огнестрельных ранений, а сейчас тенденция к травматологии. Люди начинают уже ходить по городу, а время все еще неспокойное. Где-то что-то прилетело, куда-то наступил — и все…

Хирурги заходят в операционную в 8 утра и выходят в 22:30. С другими пациентами работают обычно в рамках комендантского часа. Они приходят с 6:00 до 18:00; основной наплыв — это с 8:00 до 14:00. Народ между собой общается, люди узнают, что больница снова начала работать. И идут сюда за любой помощью. Но к 18:00 посещение идет на спад. А вот травматологам везут, везут, везут людей… Днем и ночью, 24 часа в сутки. Военные везут, волонтеры везут. Да просто обычные люди — едут, видят на улице человека раненого. Загрузили в машину и привезли в больницу.

На сегодняшний момент остро стоит вопрос по воде. В цистернах прямо около больницы — техническая вода. Даже если ее кипятить, детский организм очень плохо реагирует на ее употребление. И взрослые тоже говорят — если два-три дня эту воду пить, то начинаются различные расстройства. Поэтому очень нужна питьевая бутилированная вода.

Есть проблемы и с электричеством. Есть два мощных генератора, на которых, в принципе, и держится больница. Потому что операционную выключать нельзя. У станции переливания тоже отдельный генератор стоит, потому что там препараты крови, плазма, эритроцитарная масса. Нельзя отключать свет — должен соблюдаться температурный режим, чтобы не пропали эти препараты.

По питанию очень острый вопрос. Его не хватает. Да, волонтеры помогают, военные много привозят, из России получают гумконвои. Но эта помощь очень быстро расходится. Потому что люди идут, и идут, и идут… А ведь питание тоже очень важно. Например, из-за плохого «подвального» питания возникают серьезные проблемы со здоровьем.

Люди из-за обстрелов по три дня не могут выйти из подвала, даже костер не могут развести. Соответственно, едят сырую картошку, от этого у них страшные запоры. Они приходят в больницу, а лекарств от запоров не хватает.

Наконец, жилье. Кроме пациентов в больнице живут и сотрудники со своими семьями. У многих нет жилья — оно сгорело или разрушено. В больнице отвели под жилые помещения целых два этажа — в первую очередь именно для семей сотрудников. Но бывают и самозахваты. Пришел человек в больницу, увидел свободную койку — все, обосновался. И его уже никуда не выгонишь.

Людям предлагают варианты эвакуации — на Володарское, в сторону Мангуша. Если человек «тяжелый», пытаются в Донецк его направлять. Но многие не хотят уезжать. Есть такой устойчивый слух: если сейчас уехать, то потом обратно в город не впустят. Откуда люди такое берут. Очень трудно их переубедить.

Хорошо бы найти помещение, более-менее уцелевшее, чтобы разгрузить эти два этажа от «жильцов». Тогда больница сможет более-менее полноценно работать.

А что с обеспеченностью лекарствами? Сейчас много антибиотиков — благодаря волонтерам, благодаря поставкам из ДНР. Но очень многого не хватает. Большую помощь с этим оказывают военные, да и люди сами приносят свои лекарства из домашней аптеки — то, что им не нужно.

Очень много больных с онкологией. У всех 100% прервана химия, они приходят за своими специфическими препаратами — а их нет. Их просто нет. Чтобы их назначить, нужно ехать в Донецк, а там с онкопрепаратами сейчас тоже проблемы.

Пациенты с ВИЧ-инфекцией — та же ситуация. Они должны постоянно принимать антиретровирусную терапию. Как вы понимаете, таких препаратов в Мариуполе тоже нет. Тоже катастрофа. Люди постоянно приходили в больницу, спрашивали… Наконец, приехал профильный врач из донецкого центра СПИД. И к нему за один день пришли человек двести на прием. Из них восемьдесят человек получили препараты, все остальные — устные консультации, больше ничего. Ну вот сейчас он будет приезжать раз в неделю.

Слава богу, инсулин есть — Россия очень хорошо помогает. На днях пришёл очередной конвой с инсулином.

В больницу вернулся взрослый психиатр, детский тоже вернулся. Но препараты… Противосудорожных нет, которые снимают специфические синдромы. Много больных с эпилепсией, особенно деток. Диспансера как такового тоже нет. По большому счету, консультировать нужно всех, смотреть нужно всех. Потому что в этой обстановке… Как за два месяца под обстрелами может нарушиться психика.

С 24 февраля в больнице здесь родили 11 женщин. А ведь это больница, не роддом. В оперблоке выделили два помещения: в одном делают, не дай бог, кесарево сечение, во втором принимают нормальные роды. Стараются максимально направлять матерей в центр охраны материнства и детства в Донецке. Или в любой родильный дом на территории ДНР, где не проходят боевые действия. Но многие просто отказываются ехать туда.

Сколько людей умерло в больнице с 24 февраля? Учет, конечно, ведется, но точной цифры нет. Для этого нужно поднимать документы. Но людей умерло прилично. Бывают случаи, когда мертвые тела просто привозят к больнице, выгружают и уезжают. Человека могут привезти без документов, без ничего — просто тело неизвестного. И нет о нем никакой информации. Морг пострадал от обстрела. Эмчеэсники помогают, увозят тела.

Что касается дворовых захоронений, то это грозит катастрофой, просто катастрофой. Сейчас пойдет тепло. Они начнут разлагаться. Тела хоронили без гробов и совсем неглубоко, просто прикапывали, можно сказать. Если есть какие-то данные о человеке, то записывают их на бумажке, скручивают, кладут в пластиковую бутылку и закапывают ее в могиле. Конечно, это надо все перезахоронить. Иначе будет катастрофа. Это можно сравнить с чумой. Когда трупы разлагаются почти на поверхности, плюс у людей отсутствует доступ к воде. Много других сопутствующих факторов. И в итоге Мариуполь ждет вспышка серьезных инфекционных заболеваний. Например, тиф. МЧС начинает работать, потихонечку прибирает эти, скажем так, несанкционированные могилы. Но тут работы, работы и работы…

Ковид — это на сегодняшний момент самая-самая безобидная из проблем. Все хотели, чтобы закончилась эпидемия по ковиду — вот так оно и произошло. На ковид сейчас абсолютно никто не обращает внимания. Да, ковидные базы работают в Донецке, Макеевке, других городах региона. Но и там тенденция к тому, что количество ковидных больных уменьшается, поэтому базы перепрофилируют обратно в больницы. А в Мариуполе доктор ни одного ковидного не видел. С точки зрения клинической ситуации ковид не ощущается. Люди даже радуются такому диагнозу — лучше заболеть ковидом, чем пострадать от минно-взрывной травмы.

В городе сейчас очень много бродячих собак. Вернее, безнадзорных — породистых, оставшихся без хозяев. С укусами, к счастью, пока не привозили. Но боязнь людей понятна, разумеется. И если, не дай бог, будет такой случай, подозрительный укус — в обычных условиях нужно пройти курс лечения по определенной схеме. Но антирабической вакцины в больнице нет.

Несмотря ни на что медицинская документация в больнице ведётся. Истории болезни сохранились, архив сохранился. Но вот первое время работы, две-три недели, банально не было бланков, чтобы вести историю приема. Врачам приходилось писать на каких-то бумажках, листочках — что удалось достать.