О них не написано книг,
не поставлены фильмы.
Нет и зримых памятников им,
но память о них жива в народе
сказами и байками уже 200 лет.
За долю праведную, за жизнь
достойную встали они.
Имя им – Кыштымские повстанцы.
Трупное дно Заводского пруда
Невиданное злодеяние в России открылось в ходе инициированного императором Николаем I в 1826 году расследования Бабьего бунта, вспыхнувшего на Урале, в Кыштымском крае. Еще не стерлись в памяти уральского народа волнения мастеровых и приписных крестьян на кыштымских заводах в 1762–1763 гг. Подневольные труженики чугуна, меди, золота еще не забыли злодеяния, совершенные при их эксплуатации правнуком основателя династии Демидова (Антуфьева) Никитой Никитовичем Демидовым. Встревоженная дворянским восстанием в декабре 1825 г. Россия загудела страстями, слухами и молвами о расправах самодержца империи над декабристами. Наряду с этим Николай I организовал и преследование в стране старообрядцев, виновников Смуты, очаги которой сохранились на Урале и в Сибири...
Министр внутренних дел Василий Ланской, рассказывая Николаю I об обстоятельствах Бабьего бунта на кыштымских золотых приисках уральского заводчика Григория Федотовича Зотова, доводил до его сведения, что заводчик «принадлежит к числу закоснелых и важнейших в своем кругу старообрядцев и может иметь вредное влияние на своих единомышленников». В памяти семьи Романовых еще не истерлись и обстоятельства Крестьянской войны Емельяна Пугачева в Поволжье и на Урале, а тут уже «бабий бунт» и где? В золотых владениях раскольника Зотова?!
…Следующим свидетелем был Иван Лагутин. Этого крепкого мужика в потрепанном армяке два казака так втолкнули в контору заводчика Зотова, что у того слетел с головы грешневик. Лагутин много лет служил охранником на Верхне-Кыштымском заводе и видел все, и много знал о том, что творилось на заводе. Но не ждал и не гадал он, что, как на духу он будет выкладывать и не кому-нибудь, а флигель-адъютанту Его Императорского Величества Николая I, полковнику А. Г. Строганову. Сдерживая свой страх и волнение перед посланцем императора, Лагутин нервно мял свой грешневик и, потея и сбиваясь, давал показания: «В скорости умерших… не то в цехе, не то в кабинете начальника (цеха. - Авт.)… не выдавали родственникам, а зашивали в рогожные кули и… спускали в пруд наш, рядом с заводом». Он знал, что в заводской конторе сложилось правило: родственникам убиенных не выдавать, а пояснять им, что де «окаянный убег, завод бросил, родню кинул… стервец! Да покарает его Господь Бог!» Охранник Лагутин сильно волновался, так как давал он показания о злодеяниях, происходивших на заводе не во времена заводчика Льва Расторгуева, умершего тут вдруг 10 февраля 1823 г., а когда Григорий Зотов заполучил от самого императора Александра I в 1825 г. кыштымские заводы в свое частное владение. Лагутин рассказал и о том, что эти тяжелые мешки с трупами охранники тащили в глубоком подвале господского дома с арочными сводами к закрытому люку. Отрыв его, старообрядцы, перекрестившись, сбрасывали кули с мертвыми по наклонному желобу прямо в Заводской пруд… Далее Лагутин показал, что «Бывало, из мешков, которые приходилось таскать и мне, сочилась кровь…». От ужасов в показаниях свидетелей и очевидцев этого раскольнического ада в висках царского графа неистово пульсировала кровь…
Александр Григорьевич Строганов
Для выяснения подлинных обстоятельств кыштымских волнений действительный статский советник Строганов истребовал через Пермскую берг-коллегию и управляющего департамента горных и соляных работ Егора Карнеева у министра финансов Российской империи Егора Канкрина право на спуск воды Заводского пруда. На такое Строганов сам решиться не мог, так как вода была основным источником энергии на заводе, а следственная процедура по спуску воды могла быть долгой, поэтому завод должен быть остановлен.
Когда вода сошла полностью, то перед всем грешным людом поселка предстала жуткая картина: все дно угловой заводи, прилегающей к господскому имению, было усеяно рогожными кулями с обезображенными трупами, а некоторые лежали на илистом дне с еще со вздувшимися телами, изъеденными рыбами и раками… Таких трупов было извлечено со дна пруда около сотни, из которой добрая половина была в мешках, а другую половину скелетов с привязанными к шее камнями затянуло в ил…
Графским следствием установлено…
Граф Строганов, закончив свое расследование о волнениях мастеровых и приписных крестьян на Кыштымских заводах и золотоносных приисках, составил свой обвинительный акт от 13 сентября 1827 г. и за № 1032 представил его министру финансов Канкрину. Этим актом было установлено следующее: «а) Умерший купец Расторгуев, бывший сперва винопродавцем, а потом комиссионером (откупщика) Злобина, купил Кыштымские заводы из одного корыстолюбия от дворянина Демидова, утеснял чрезмерно принадлежащих к оным крестьян и, наконец, дабы отвратить от себя ответственность за беспорядки, коих сам был виною, желал, чтобы угнетенные им люди обратились в бунтовщиков, в чем и успел».
Купец Лев Расторгуев
Действительно, бывший торговец винной лавкой, а затем и поставщик винной продукции в волжских краях Лев Расторгуев, вскоре принялся за коммерческую деятельность по металлургическому освоению Урала. В 1809 г., узнав о том, что правнук Никиты Демидова Петр решил избавиться от каслинского и двух кыштымских заводов вместе с рудниками, Расторгуев тут же хитро выкупил их с займом денег у продавца и азартно принялся за наращивание производства металла, особенно за дорогостоящую отливку ядер с их полированием. Отечественная война с Наполеоном помогла Расторгуеву несказанно обогатиться, рассчитаться с долгом перед Петром Демидовым и прибрести Нязепетровский и Шемахинский заводы, а также новые башкирские земли. Вместе с этим он организовал и добычу золота на пяти рудниках, на которых в большей массе трудились женщины, дети и немощные старики. На заводах же требовался труд крепких молодых мужиков в качестве мастеровых и подмастерьев и приписных крестьян на подсобных работах и на заготовке древесного угля для домен и мартен.
Взрыв народного гнева на Кыштымских заводах и золотоносных приисках возник стихийно и не без причин. Невиданная засуха 1819-1820 гг. и пожары на участках углежогов и в расторгуевском поселке, а также в деревнях: Рождественское, Воскресенское и других, и последовавшие за этими стихиями неурожаи резко ухудшили положение работных людей и приписных крестьян. Одновременно возникли и проблемы с заводским провиантом и фуражом для обеспечения работного люда.
В конце 1821 г. 355 мастеровых и приписных крестьян, возмутившись заводской тиранией и невыдачей пайкового провианта, подписали свою жалобу на заводчика Расторгуева. В ней они жаловались на то, что все работы выполняют в точности и в срок, а положенной «надлежащей платы, но и пайкового провианта не получаем, отчего доведены до крайности с семействами своими бедности так, что не имеем себе дневного пропитания». Алчный и злобный заводчик избрал тактику обещаний, молчания и измора, а возмущенных и непокорных работников приказчики и надсмотрщики клали на широкие лавки и нещадно били палками, кручеными веревками.
Надо заметить, что по ревизии 1822 г. на Кыштымском заводе тогда «работало 1769 мужских душ», а долг заводчика Расторгуева перед своими мастеровыми составил 14 467 рублей…
Хождение по мукам…
18 февраля 1822 г. кыштымские мастеровые подали новое прошение Кыштымскому и Каслинскому исправнику Степану Рязанову с аналогичными жалобами и просьбами отнестись к их бедственному положению с пониманием. Но ответ был невразумительный, а положение мастеровых не изменилось. Завод лихорадило, две домны встали, потухли кузнечные горны, по территории завода и поселка ходило множество толп возмущенных работных и приписных крестьян. Аналогичные волнения начались и на Нязе-Петровском заводе.
Кое-как перезимовав, около 200 работных оставили работу и 1 марта 1822 г. двинулись в уездный Екатеринбург с жалобой на заводчика Расторгуева. В ней они указали, что «просили управляющих заводов неоднократно и напоследок уже неотступно, но они от того отказывали то неимением денег, то угрозами и некоторых били». Жалобщики просили также побудить заводчиков «к выдаче следующей по положению платы и пайкового провианта… и отвлечь терпимую обществом бедность или совершенный голод». Забегая вперед, отметим, что в своем донесении министру финансов России Димитрию Гурьеву Пермский берг-инспектор Андрей Булгаков отметил, что у мастеровых «на покупку одного сухого хлеба, не говоря о других жизненных потребностях, от чего по неимению соли, даже квасу, они изнурены до последней возможности». Дошло до того, что заводчики запрещали ловить рыбу в заводских озерах и прудах.
До «горного города» дошли 3 марта лишь 54 человека. В уездной конторе протестантов не поддержали, пообещав, что донесут их жалобу в Пермскую берг-коллегию. Полицейские, взяв объяснения, под устрашением и в сопровождении солдат отправили грешных обратно на завод.
Обеспокоенная Пермская берг-коллегия предписала уездному исправнику Щудрову и заводскому исправнику Усольцеву обеспечить на заводе выдачу работным людям провианта, «чтобы в продовольствии мастеровые не могли терпеть никакого недостатка». Оказалось, что в мае 1822 г. на Верхне-Кыштымском заводе провианта было 543 пуда (8 894,3 кг. – Авт.), но заводская администрация и губернское управление скрывали от возмущенного люда наличие провианта, надеясь измором заставить их работать, одновременно лживо обещали выдать провиант лишь по выходу на работу.
(Продолжение следует)