Исследования свидетельствуют, что подавляющее большинство россиян ни при каких обстоятельствах не отдали бы пожилого родственника в дом престарелых. А те, кто готов пойти на такой шаг, рассматривают только коммерческие пансионаты с хорошим уходом и готовы платить за это приличные деньги. Эта тенденция, казалось бы, нелогична: ведь продолжительность жизни в стране растёт, а значит, и больше становится тяжелобольных стариков в маразме, с которыми трудно выживать на одной жилплощади. Плюс из каждого утюга доносится, что молодая поросль практична и бессердечна. Эксперты спорят, чего в этой тенденции больше: совесть в людях проснулась или государственные богадельни представляют собой такой концлагерь, что даже последний циник не сдаст в него свою родню.
Русские своих не сдают
В сентябре 2021 г. Аналитический центр НАФИ опубликовал результаты опроса 1, 6 тыс. человек в 53 российских регионах. 93% не сдадут своих ни при каком раскладе. Пять лет назад таких было меньше – 88%.
Среди оставшихся 7% больше половины готовы платить за пребывание родственника в приличном доме престарелых. 67% могут выделить на эту затею менее 30 тыс. рублей в месяц, 24% – от 30 до 50 тысяч. Есть и такие (3%), кто согласен отдавать больше сотки. Средний ценник на пребывание пожилых, например, в Ленинградской области составляет 1–2 тыс. рублей в день, но можно найти и за 600.
По словам Ирины Гильдебрандт, директора направления социально-экономических исследований Аналитического центра НАФИ, население стареет в большинстве стран, а в Москве за 20 лет стало вдвое больше пенсионеров: «Уже сегодня люди старшего поколения составляют четверть жителей России, а в 30% семей есть пожилые родственники, которым требуется постоянный уход. И эти цифры будут только расти».
Ситуации у всех разные. Кто-то героически бросает работу и сидит у постели разбитого инсультом родителя, пока позволяют накопления. Кто-то нанимает сиделку, которая приносит малоподвижной бабушке продукты, моет, чистит, готовит. Цена такой услуги в провинции может составлять 100–200 рублей в час, а в мегаполисах в 2–3 раза выше. На Западе этот процесс активно делегируется организациям по профессиональному уходу за пожилыми, а в России к ним пока относятся с недоверием – из-за различных скандальных историй, получивших огласку в СМИ. А речи специалистов о том, что надо, мол, внедрять единую концепцию для домов престарелых, чтобы в них возникли стандартизация услуг и гуманизация жизненных условий, мало кто слушает. Дескать, кто будет заботиться о чужих родителях за три копейки?
Государство давно переложило содержание домов престарелых (как и почти всей социалки) на регионы. А у чиновников на местах свои резоны – экономить каждый рубль и беречь тыл. Как рассказывали «АН», серия пожаров с жертвами в казённых домах престарелых вкупе с критикой из центра подсказала регионам решение – закрывать самые пожароопасные. То есть самые уютные и человечные малокомплектные дома. Нельзя сказать, что бабушек и дедушек выкидывают на улицу: ими доукомплектовывают крупные казённые муравейники, где одна нянечка приходится на 30 подопечных. И «выписка» ногами вперёд происходит значительно быстрее.
В Тверской области после пожара «от греха» зачистили с десяток малокомплектных домов-интернатов. Сэкономили 8 млн рублей – это 0, 004% расходов бюджета области на социалку. На 30 стариков в селе Овсище приходилось 28 ставок персонала. Это означало домашнюю обстановку, в которой каждую бабушку знают по имени. Одной нравится играть в домино, вторая смотрит футбол, а третьей надо взбивать подушки. Среди них есть участники войны и труженики тыла, о которых вся страна так трогательно вспоминает 9 Мая. Но в другие дни их мнения даже не спрашивают: стариков свезли в Вышний Волочёк в семиэтажное здание на 500 коек, где ранее тоже был пожар с жертвами. Ведь в крупных интернатах «недогруз». А им платят за заполненное койко-место.
Пока не сыграл в ящик
Специалисты говорят, что во времена «развитого социализма» ситуация была ещё хуже: казённые учреждения росли числом, но пресса о творящихся в них ужасах не сообщала. А кичащиеся высокой моралью граждане забили своими родственниками койко-места под завязку: в 1980 г. детей-сирот в РСФСР содержалось за счёт государства втрое больше, чем в сегодняшней России. И вдвое больше, чем в 1945 г. (около 90% – при живых родителях). По пожилым людям и адекватной статистики не найти: отдельно считали дома инвалидов, пансионаты для ветеранов войны и труда. Плюс психушки заполнялись стариками с деменцией, да и в обычной больнице можно было лежать месяцами.
До нулевых в стране не было никакого социального волонтёрства. При СССР над домом инвалидов могла шефствовать какая-нибудь воинская часть. В 1990-е отдельные энтузиасты навещали стариков в пригородах, а система с какой-либо массовостью отсутствовала. Однако в XXI веке российское поколение «пепси», «бездуховные наркоманы» забрали в свои семьи полмиллиона сирот и без всякого участия государства создали разветвлённую сеть благотворительных организаций.
Лёд тронулся 26 октября 2009 г., когда студентка филфака МГУ и активистка волонтёрской организации «Старость в радость» Елизавета Олескина разместила в своём блоге пост о Яммском доме-интернате для престарелых и инвалидов, расположенном в Гдовском районе Псковщины. Месседж обращался к властям: если в этом «концлагере для стариков» срочно не принять мер, то «до Нового года мало кто доживёт». Олескина выложила фотографии и представила хронику мучительной смерти пожилых людей.
Лежачей старушке Ирине Валдаевой не давали памперсов, хотя на них выделяются бюджетные деньги, а волонтёры возили предметы гигиены баулами. Ольга Козырева умирала с полиэтиленовым пакетом на больной ноге – чтобы не пачкать простыню, которую и так не меняли несколько недель. Олев-Хуга Лаар скончался в страшных мучениях, но так и не получил обезболивающих. Зинаида Маркова умерла, как рассказала волонтёрам одна из сотрудниц, после стрижки ногтей, которые врастали в кожу и причиняли мучения. Директор не стал вызвать из города хирурга, а поставил задачу своим санитаркам, для которых это было что-то вроде чистки картошки. В итоге у Марковой началась гангрена, бабушки не стало за три дня.
Пост Олескиной в тот же день оказался на вершине рейтинга проекта «Яндекс.Блоги», а в Гдовский район потянулись журналисты федеральных СМИ. Поначалу вице-губернатор Псковской области Максим Жаворонков отчитался, что в Ямме всё норм. Областная администрация распространила на эту тему пресс-релиз: дескать, не удалось обнаружить пролежни у Ирины Валдаевой, о которой писали московские дурочки. А Валдаеву похоронили месяц назад. Но потом волонтёры приехали к губернатору Турчаку, представили собранные материалы. Губер быстро вошёл в роль прозревшего князя, и полетели головы. 27 чудом выживших стариков перевели в Опочку – там крупный интернат на 500 коек.
После скандала Олескину не то чтобы носили на руках. Наоборот, её упрекали в том, что она не специалист, лезет не в своё дело или просто ищет славы. И что за странная для юной барышни тяга к пенсионерам? Елизавета объяснила: «Старикам многого не надо. Среди них многие не умеют жить для себя, зато способны на самые преданные чувства к совершенно незнакомым людям. У нас был шок, когда бабушка прислала «внучку по переписке» тысячу рублей со своей пенсии. С тех пор мы говорим старикам, что у нас отчётность, что если мы возьмём у них деньги, нам запретят их навещать. Мы ещё раз испытали шок, когда выяснилось, что родственники чаще всего навещают стариков, чтобы забрать у них пенсию или, например, подаренную нами сорочку. Казалось бы, такие ситуации должны озлобить стариков, сделать их жадными и подозрительными. А они, как правило, жадные только до внимания».
Постепенно Олескина превратила «Старость в радость» из волонтёрской группы в крупнейший негосударственный благотворительный фонд, который оплачивает работу 250 социальных работников в домах престарелых. В 2020 г. 18 регионов запустили проект системы долговременного ухода за пожилыми людьми, одним из создателей которого стала Елизавета.
Однако существование неконтролируемых помощников часто вызывает волнение, непонимание и вопросы со стороны чиновников, задача которых как можно больше всего регламентировать. Глава движения «Даниловцы» Юрий Белановский объясняет: «В регионах привыкли жить административным ресурсом. Если властям приходит запрос на волонтёров, они просто звонят в колледж и командуют: «Равняйсь, смирно, пошли». В столице долго разрабатывали регламент для допуска в детские дома с умственно отсталыми детьми, на очереди – регламент для психоневрологических интернатов. Мне довелось беседовать с заведующей больницей, которой волонтёры вроде бы нужны, но для этого необходимо собрать нереальное количество справок и допусков, доказать свои намерения. Я спрашиваю: «Вы сами-то этот квест можете пройти, чтобы стать волонтёром в собственной больнице?» Она ответила: «А при чём здесь я? Вы волонтёры – вам это и надо».
Те, кто сегодня хочет помогать нуждающимся, резко отличаются и от благотворителей девяностых, и от энтузиастов советской поры. Их не призывала на подвиг родина. Как правило, их мотивы не имеют религиозного начала. Они не ищут средства у крупного бизнеса. Они не устраивают пикетов на улицах, наталкиваясь на закрытые двери. Они рассчитывают только на себя и не ждут от окружающих одобрения.