Главный внештатный психолог ДФО рассказала, как не допустить убийства в школах

Страну сотрясает череда чудовищных случаев нападения подростков на школы и вузы. Сегодня уже невозможно называть это единичными случаями. Примеры Казани, где 11 мая 19-летний Ильназ Галявиев открыл стрельбу, в результате которой погибли семь учеников и двое учителей, и Перми, где 18-летний Тимур Бекмансуров застрелил шестерых человек, показывают, проблема настолько остра, а имеющиеся средства ее решения, похоже, не так эффективны. 

О том, почему подростки идут на такие преступления, и как возможно предупредить трагедию, рассказала «Аргументам недели» Ольга Олифер, главный внештатный психолог Дальневосточного федерального округа, генеральный директор Краевого государственного автономного нетипового образовательного учреждения «Хабаровский центр развития психологии и детства «Псилогия»».

- Ольга Олеговна, откуда вообще берется такая агрессия в детях? Это ответ на окружающую действительность или патология? 

- Наша культура хоть и предполагает структурность и гуманность, но она становится все более хаотичной. Дает о себе знать и нарастающий интернет-хаос. Да и сама жизнь становится более хаотичной. И детям нужно в этом хаосе устоять. Но без поддержки взрослых это крайне сложно. Я читала манифест «пермского стрелка», Тимура Бекмансурова. И вот, что важно: он не говорит в нем о родителях. Он не говорит о семье, о маме и папе, а упоминает только «биомусор», школу, одноклассников, которые вызывают у него ненависть. 

Возможно, это патологический процесс. Мы не знаем пока заключений экспертиз. Тот же самый «казанский стрелок» - Ильназ Галявиев - был недавно отправлен на экспертизу. Предварительно пока невозможно говорить о том, есть ли там патология, но в ряде аналогичных случаев специалисты ее выявляют. В частности, это про пермского стрелка, он описывает звон в ушах, суженное сознание - это все признаки патогномические, которые могут указывать на наличие серьезных психических заболеваний, которые не были вовремя выявлены. 

- Получается, что можно было это как-то купировать на ранней стадии? 

- Дело в том, что у нас невозможно принудительное лечение. И проблема в том, что да, вовремя не заметили отклонений. Бдительными должны быть все: не только школьные психологи. Они ведь не могут уследить за всеми, когда в школе, скажем, учатся полторы тысячи детей. Должна быть, прежде всего, особая система обучения педагогов, которые будут, в первую очередь, распознавать тревожные признаки, и потом работать со специалистами более узкого профиля. Затем с родителями, привлекать подразделение по делам несовершеннолетних и тд. Мы не знаем, как процесс развивался у «пермского стрелка». Возможно, мы имеем дело с заболеванием, которое длительное время оставалось никем не замеченным. А можно было и надо было вовремя оказать помощь. Но рядом просто не оказалось взрослого, который был бы достаточно внимателен.

- Поэтому юноша начал ненавидеть всех?

- В его манифесте я увидела интересный момент. Он говорит о том, что парочка одногруппников не такие мерзкие, как все, и вот он их пощадит. Как мне кажется, это указывает на то, что можно было подобрать к нему подход. Но я могу судить только по манифесту.

- После прихода в себя, в больнице, Бекмансуров заявил, что он ничего не помнит. Как вы думаете, это действительно амнезия или какой-то ход?

-Нельзя сказать однозначно. Может быть и так, и так. Тем более, при стрессе. А для него ведь это обернулось ситуацией большого неуспеха, поскольку он заявлял, что если позволит себя взять, то будет неудачником. Но меня беспокоит тут вот, что. Он подробно описывал, как получал оружие. Кроме того, он знал заранее, какой тест ему придется пройти в кабинете медицинского психолога. Он говорит о том, что ему дали подсказку, что будет тест MMPI (личностный опросник со шкалами невротичности и т.д.) из 500 вопросов. А этот тест легко найти в интернете в открытом доступе. То есть, у Бекмансуров было время и возможность подготовиться. И это большая проблема всего психологического сообщества. Я не хочу никого из психологов обвинить. Может быть, специалист, который дал ему этот тест заранее, считал, что так лучше, чтобы, например, ребенок не переживал. Но в таких вопросах психологическая диагностика должна быть максимально закрыта от общественности, чтобы нельзя было подогнать ответы. И это снова вопрос к психологическому сообществу. Есть тесты, с помощью которых мы выявляем группу риска в школе, а есть тесты глубинной диагностики, которые под особую ответственность передаются специалистам, выдающим разрешение на оружие, управление автомобилем…Если они станут общедоступными, мы лишимся фильтра, отсекающего патологию на входе.

- Можно было предотвратить то, что случилось в Перми и Казани?

- Тут надо отметить, что проблемы нарастают годами. Та же самая суженность сознания, чувствуется, что он думает только об этом - это симптомы. С точки зрения психологической деятельности, мы здесь, в Хабаровском крае, ведем работу по обнаружению таких симптомов достаточно неплохо. Наша школьная служба на восьмом месте в стране. Что касается реакции на такое поведение подростков, то тут важно убедить родителей обратиться к специалисту. С одной стороны, хорошо, что закон о психиатрической службе не позволяет принудительной госпитализации. Но есть и другая сторона: госпитализировать можно только тогда, когда он уже натворит бед. Возможно, «пермскому стрелку» можно было бы выписать еще в начальной школе несложные препараты, которые скорректировали бы его действия. Но такой помощи, очевидно, он не получил.

- Наверное, сложность еще в том, что сами подростки не говорят о своих переживаниях с родителями?

- Должна вестись просветительская работа не только психологами. Но родителям некогда, они работают и не всегда обращают внимание на психологическое состояние детей. Получается, что ребенок остается один. Нет, конечно, я не говорю, что мы должны пожалеть преступника. Но из его манифеста складывается впечатление, что его просто «упустили» на нескольких этапах, хотя взрослые могли бы заметить опасность. Я думаю, что и с Ильназом Галявиевым из Казани та же история.

- В западных странах ведь нападения на школы подростками начались еще давно. Получается, мы перенимаем этот ужасный пример?

- Года четыре назад проходил крупный международный форум, на котором собралось порядка 700 психологов и психиатров. Европейские коллеги тогда констатировали, что у них каждый второй гражданин сидит на антидепрессантах, а показатели смертности от депрессии выходят на первое место. То есть, у нас умирают в основном, от сердечно-сосудистых заболеваний или травматичности, а там, на Западе - от депрессии. Причем она выявляется и у взрослых, и у детей. Более того, она становится все более ранней. Четыре года назад я не поверила, что скоро это придет и к нам. А теперь я вынуждена констатировать, что мне в моем Центре необходима целая группа специалистов-медиков, которые будут поддерживать и детей, и родителей. Конечно, надо вовремя выявлять депрессию, нужно заботиться о психологическом здоровье людей. Сегодня темп жизни нарастает, требований к личности все больше. Дети особенно остро на это реагируют - им нужно набирать баллы, посещать секции и многое, многое другое. Мир ускоряется, а психика человека не безгранична. Да и время не растягивается - у нас остаются все те же 24/7. Потому мы и видим миксты, которые нужно выявлять. Комплексный подход необходимо отрабатывать на уровне РФ.

- Сегодня принято винить во всем интернет, соцсети. Так ли пагубно их влияние на подростков?

- Соцсети - это порождение. Можно, конечно, говорить, о том, что якобы нужно все взять и закрыть. Но можно ведь запретить, например, кухонные ножи, они же тоже опасные. Это ведь только средство, порождение культуры. А важно говорить об общей гуманизации и развитии идей добра. Да, считается, что об этом говорить скучно. Но это действительно нужно. У нас пропагандируется сегодня культура успеха, гонка, конкуренция - нужно стать первым, выживать, побеждать. И мы забываем, что все мы - одно человечество, и стоит вопрос о выживании этого человечества. Помню, в университете нам говорил преподаватель, что психология - это наука будущего, потому что в 21 веке будет стоять вопрос, по какому пути пойдет человек: по пути гуманизма или золотого тельца, успешности и стяжательства. Пока мы наблюдаем, что идем по второму, и, видимо, чуть-чуть не туда…

- Как можно заметить опасное поведение ребенка, тревожные сигналы? 

- Любое резко меняющееся поведение ребенка должно вызывать вопросы. Да, он может поменяться из-за возраста. Но насторожить должна именно резкая смена поведения. Например, раньше он чаще был веселым, а теперь, наоборот, чаще недовольный и грустный, не хочет идти в школу и говорит об этом. Или раньше он общался с друзьями, но тут вдруг перестал. Или начал носить кардинально другую одежду. Да, возможно, поменялись вкусы и следование моде. Но это повод поговорить с ним.  А откровенный разговор возможен, когда на протяжении всех лет между ребенком и родителем были доверительные отношения. Едва ли получится вдруг взять и завести откровенный разговор с 15-летним подростком, если раньше на это времени не было. Но и если момент был упущен, сдаваться нельзя. Нужно так и объяснить ему: да, у мамы не было времени, мама должна была работать, но сейчас мама хочет с тобой поговорить. Достучаться можно. Но для этого нужно действительно отложить все другое на потом, и работу, и даже младшего ребенка. 90% детей в доверительной беседе с родителем рассказывают о своих проблемах. И надо быть готовым к тому, что он расскажет. Это может быть как травля сверстниками в школе, так и, скажем, сексуальное домогательство. Важно понимать, что ребенок хочет довериться взрослому.

- Если удалось действительно поговорить с подростком по душам, и он признался в чем-то, что насторожило родителей, как поступить дальше? Куда с этой проблемой идти?

- Родитель тоже должен довериться - психологической службе. И тут еще одна проблема - у нас многие родители боятся идти к психологам, переживают, что их ребенка назовут «психом». Мой этический долг - просвещать о том, что обращаться к психологам нужно.  Мы со своей стороны должны эту проблему освещать. Нужно проводить брифинги. Важна и поддержка СМИ. Но нельзя смаковать подробности. Потому что такие публикации читают и дети тоже. Нельзя допускать героизации образа этих «стрелков». СМИ должны, на мой взгляд, подавать это не как «горячие новости», а как вопиющий случай, каковым это и является. У нас шквал звонков бывает после того, как СМИ описывает подробности таких происшествий, а потом дети спрашивают о том, как это, скажем, можно реализовать…

- После расстрела в Казани в сети появились юные «поклонницы» Ильназа Галявиева, которые принялись его защищать и оправдывать. Как не допускать такой чудовищной реакции?

- Нужно чаще говорить о настоящих героях. О детях, которые спасают своих друзей от гибели при чрезвычайных ситуациях. У нас ведь много таких примеров. Да, плохая новость перевешивает хорошую. Но повестку можно корректировать. На одну такую новость должны быть двадцать положительных. Темное всегда привлекало подростков. Им кажется это таким загадочным, чем-то сильным. Они любят тайны, ощущение причастности к чему-то запретному. Но с этим можно и нужно работать. Необходимо возрождать идеологию гуманности и добра. И если случилась такая трагедия, нужно напоминать о том, что этот юный преступник совершил непоправимую глупость - он навсегда испортил жизнь свою и свои родителей, погубил других людей. 

- Недавно в Хабаровске произошел случай, когда студент якобы заминировал ДВГУПС. К счастью, никакой взрывчатки не было. Но тем не менее, тревожный случай. Сегодня родителям становится страшно отпускать своих детей в вуз. Как им, находясь вне стен университетов и колледжей, где учатся их сыновья и дочери, быть в курсе, насколько возможно контролировать происходящее, чтобы предупредить возможное ЧП? 

- Нужно, опять же, разговаривать с детьми. «А кто у вас в группе? А какой характер? Какие настроения?» Наш телефон доверия - 8 800 2000 122. И если родители узнали что-то от своих детей, что вызвало подозрение, они могут сообщить нам. У нас есть возможности отработать дальше со школой. Школьный психолог незаметно выходит на класс, выясняет проблематику. И если они выявляют, что есть опасность для окружающих, то проверку проводит уже УМВД, у нас есть с ними соответствующее соглашение. Конечно, обратиться на горячую линию можно совершенно анонимно. Главное, не быть равнодушным. Мы развиваем сейчас психологическую службу. Но это небыстро. Дело в том, что обучение психологов остается разноуровневым. Мы пытаемся привести его к единому стандарту. Сейчас вышел профстандарт для психологов. Но не бывает в таких делах все «по щелчку». Можно, да, запретить ножи и поставить вокруг школ оцепление… но и это проблему не решит. Залог всего - профилактика на раннем уровне. Любой взрослый способен заметить опасное поведение. Например, на улице, когда несколько подростков «пинают» одного - плюют в него, матерятся. Знаете, сколько людей проходит мимо? У меня  были такие примеры, когда я просто подходила, разгоняла эту толпу, если нужно было, я звонила маме ребёнка, чтобы она его забрала…  Нельзя быть равнодушным. И нельзя забывать, что дети все - «общие». И крайне важно показывать на своем положительном примере, начиная с того, что хотя бы перестать переходить дорогу в неположенном месте. Много вопросов к нам, взрослым. Мы должны сами это исправлять.