Точная статистика потерь СССР во Второй мировой войне остается неизвестной

Спустя 80 лет после германского вторжения 22 июня 1941 г. мы не знаем, какую цену пришлось заплатить народу, чтобы 4 года спустя над Рейхстагом реял советский флаг. Оценки «гуляют» до неприличия: у одних исследователей потери Красной армии примерно равны потерям вермахта, а у других они один к десяти не в нашу в пользу. Это притом что демография – довольно точная наука, где большинство показателей увязаны между собой. Занеси с потолка какую-нибудь ложь – и она сразу бросится в глаза, не стыкуясь с другими фактами. Но советская демография военного периода – особый случай: никто не знает, ни сколько людей жило в СССР до войны, ни сколько призвали под ружьё. А вопрос потерь всегда был и остаётся политическим. Победа – наша главная скрепа, повод предъявлять Европе неоплатный счёт за избавление от фашизма. Если мы победили немцев «на классе» – значит, у нас более продвинутая цивилизация, если причина другая – то 9 Мая желательно праздновать потише и побольше скорбеть. Истина, похоже, где-то посередине.

Три икса

У немцев по вопросу потерь всё более-менее чётко: на Восточном фронте погибло чуть более 2 млн солдат и офицеров вермахта, вместе с румынскими и венгерскими союзниками – около 2, 8 миллиона. В 1950-е годы оценку увеличили на 400 тыс. бойцов, считавшихся пропавшими без вести, следов которых не нашлось в советском плену. Разумеется, если историк хочет надуть цифру потерь гитлеровцев, он начинает суммировать погибших на востоке и на западе (только в ходе Арденнской операции на юго-западе Бельгии немцы недосчитались 100 тыс. бойцов). А заодно заносить в потери раненых, которых германский генштаб насчитал с начала войны до 1 февраля 1945 г. – около 3, 5 млн человек. Или военнопленных, которых только после капитуляции сдалось Красной армии более 2 миллионов. Интернет полон ссылок о 8 млн немецких военных, уничтоженных нашими воинами-освободителями. Но если чуть-чуть заглянуть за эту вывеску, многое встаёт на места. Чего нельзя сказать о цифрах из СССР.

Неразбериха с советскими потерями родом из 1930-х годов. Как их высчитывать, если непонятно, сколько жило в стране, сколько призвали и сколько осталось после войны. Три икса в одном уравнении.

Предварительные результаты Всесоюзной переписи 1937 г. спустя 10 дней после доклада были объявлены «вредительскими» и засекречены, а руководство Бюро переписи населения ЦУНХУ СССР репрессировано. Статистики насчитали 162 млн советских граждан, а Политбюро ещё в 1933 г. оценивало своих подданных в 165 миллионов. Рожали тогда ударными темпами. Так получается, что индустриализация, раскулачивание, голод, Большой террор привели к сокращению населения без всякой войны? С точки зрения Политбюро представлять такие цифры – антисоветская позиция. В 1939 г. сталинские социологи «нарисовали» 190 млн граждан Союза.

Потом началась война. По официальной статистике, призвали в армию 34, 5 млн советских граждан. Но историки отмечали дыры в отчётности, где отсутствовали как отдельные населённые пункты, так и целые регионы. Хотя в 1941–1942 гг. гребли всех, кто мог держать винтовку. Отсюда неофициальные оценки военного призыва, доходящие до 42, 9 млн человек. Вот сегодня у нас все вооружённые силы насчитывают миллион человек. А тогда призвали плюс-минус 8 миллионов.

Как такое может быть? Широко известна история фиктивной инженерно-строительной части, созданной в первые военные годы Николаем Павленко. Человек одел корешей в форму, выправил им документы, рассадил их в две брошенные полуторки и дошёл с ними до Берлина, уже вполне официально получая награды, пополнение, технику и дослужившись до полковника. Что воинская часть фиктивная, выяснилось случайно в 1950-е годы. Конечно, эта история уникальна, но она даёт представление о том, как были организованы учёт и контроль в докомпьютерную эру.

Когда война закончилась, казалось бы, нет важнее дела для сталинского руководства, чем выяснить цену победы, пересчитать по головам оставшихся подданных. Тем не менее следующую Всесоюзную перепись провели в 1959 г. – то есть спустя 14 лет после окончания войны. Вероятно, понимали, что цена страшная. И чем меньше народ знает, тем лучше спят они сами.

По той же причине нельзя быть уверенным в полной объективности послевоенных переписей. Даже когда за плохие демографические показатели страны уже не расстреливали счетоводов, вряд ли история 1937 г. забылась. Военным историкам тоже пришлось жить и работать в прокрустовом ложе ограничений доступа к источникам.

После войны писатель и фронтовой корреспондент Константин Симонов предложил создать хранилище солдатских мемуаров и дневников при Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО). Идею обсудили на уровне Политбюро и от воплощения отказались: против выступили Генштаб и Главное политическое управление Советской армии. Мол, взгляд на Победу и «руководящую роль» должен быть един.

При Хрущёве издали «Историю Великой Отечественной войны Советского Союза» в 6 томах, из которой невозможно понять, например, какие части Красной армии где дислоцировались в июне 1941 года. Если просеять все 6 томов, можно выудить лишь названия военных округов и номера собранных под их знамёнами армий. Сколько в них было воинов, чем они были вооружены? Типичный фрагмент: «В конце 1940 г. численный состав авиадесантных бригад возрос в два раза. С начала 1941 г. было развёрнуто формирование нескольких авиадесантных корпусов, завершённое в основном к 1 июня 1941 года». Что значит, «в основном» завершено и «нескольких» корпусов? Это мешки с картошкой, что ли? Десантников в бригадах стало больше в два раза от какого количества?

При Брежневе история войны вышла уже в 12 томах, где умышленное запутывание читателя продолжилось. Почему умышленное? Судите сами: перечень рецензентов занимал теперь целую страницу: маршалы, генералы, академики, члены ЦК КПСС. Многие из них воевали, а на войне всё предельно конкретно: подкрепление – 8 танков, 3 «студебекера», рота солдат. А тут: «Части и соединения ВВС флота состояли на 45, 3% из истребительной авиации, на 14% – из бомбардировочной, на 9, 7% – из торпедоносной, на 25 % – из разведывательной». Как нетрудно догадаться, общее число самолётов ВВС флота многотомник не сообщает. И две сотни рецензентов это устраивает.

Зато когда писателя-фронтовика Виктора Астафьева попросили дать оценку очередному блокбастеру про Великую Отечественную, он ответил, что не может этого сделать, потому что был на какой-то другой войне. Дескать, нет смысла обсуждать преувеличения, нестыковки или долю художественного вымысла, сравнивая фильм «Звёздные войны» с галльским походом Юлия Цезаря, – это вообще разные вещи.

Важно, как подсчитали

Оценка советских потерь впервые была озвучена самим Сталиным сразу после войны – 7 млн жизней. В 1965 г. маршал Конев объявил 10 миллионов. Откуда взялись эти цифры, ни «Правда», ни другие источники не сообщали, как не публиковалось никаких таблиц с расчётами.

Уже в брежневские годы оценка в 20 млн была известна каждому школьнику. Популярный фильм мог называться «Двое из двадцати миллионов» – и все понимали, о чём идёт речь. Но сколько внутри этой цифры военных, а сколько мирных советских граждан, не могли объяснить и сами школьные учителя.

В горбачёвские времена на волне гласности появилась новая оценка – 26, 6 млн советских граждан, включая погибших в Прибалтийских республиках. Из них военные потери – 8, 8 млн солдат и офицеров. Тут выкладки рабочей группы под руководством консультанта Военно-мемориального центра генерала Григория Кривошеева публиковались, обсуждались и до сих пор считаются самыми авторитетными. Хотя Кривошеева тоже обвиняли в занижении числа погибших красноармейцев. Историк-эмигрант Борис Соколов утверждал, что более 26 млн советских граждан погибло как раз в боях или после ранений, а общие безвозвратные потери СССР – 43, 4 миллиона! Выходило, что соотношение погибших в немецкой и советской армиях на Восточном фронте составляет 1:10. Соколова ругают за то, что он взял цифру наших потерь за ноябрь 1942 г., которые, по его мнению, были подсчитаны наиболее скрупулёзно, и экстраполировал на весь период войны. Что вряд ли может быть признано корректным.

Лишь в 1993 г. рассекречена статистика потерь по отдельным сражениям – точнее, их официальные оценки. Однако фонд Главного политического управления, которое занималось морально-психологическим состоянием армии, до сих пор закрыт для исследователей. Недоступны и фонды военной прокуратуры. Только по официальной статистике, более 994 тыс. военнослужащих за время войны были осуждены военными трибуналами. Закрыт в значительной своей части Военно-медицинский архив, и мы многого не знаем о чисто физическом состоянии бойцов Красной армии. А ведь даже в 1941 г. отсев призывников по медицинским показателям достигал 20%, и многое мог бы сказать о состоянии страны и её вооружённых сил. Известный специалист по архивам пожаловался в СМИ, что «вообще невозможно описать адекватно ни одного сражения Красной армии, если практически все обмены шифрованными телеграммами между Сталиным, командующими фронтами и армиями и представителями Ставки засекречены».

Однако уже в XXI веке в электронной базе столичного Музея Великой Отечественной войны появились личные данные о 17 млн погибших красноармейцев. Критики говорят, что в базе данных много ошибок, одни и те же лица упомянуты повторно. Но откуда вообще могла взяться в СССР поимённая база? Часть – из результатов подворовых опросов, проводимых кое-где военкоматами в 1940-х годах, часть – из немецких картотек WAST, ведших учёт миллионов советских пленных, часть получена от исторических обществ. Даже навскидку понятно, что полученный таким образом результат не может претендовать на истину в последней инстанции.

Обычно консенсус между историками по поводу результатов войн наступает, когда массивы информации изучаются разными методами, с последующим сравнением и анализом результатов. Но такой вариант возможен, если все источники общедоступны. А в современной России архивы представляют неприступную крепость: закрывают даже то, что было открыто в 1990‑е. Межведомственная комиссия, созданная приказом министра обороны РФ №143 от 23 октября 2009 г., практически повторила выводы группы Кривошеева: безвозвратные боевые потери личного состава вооружённых сил с учётом боёв на Дальнем Востоке – 8 млн 668 тыс. 400 человек. Но зачем тогда скрывать документы, если всё так очевидно?

Ведь народ трактует по-своему: скрывают, значит, всё гораздо хуже, чем говорят. Ведь в мемуарах полно свидетельств того, что людей советское командование случалось, что и не жалело. Выдающийся ас, дважды Герой Советского Союза Виталий Попков, ставший прообразом Маэстро из фильма «В бой идут одни «старики», рассказывал, как 26 августа 1942 г. его вместе с ещё тремя истребителями вызвали в Ставку фронта. Попков думал, что хотят в очередной раз наградить, накормить, сфотографировать для газеты. Но вместо этого его чуть не расстреляли. «Почему плохо воюете? – матом орал на них маршал Георгий Жуков. – Мало вас, мерзавцев, расстреливаем!» При лётчиках вправду расстреляли трёх безвестных солдат, а Жуков запретил с этого дня считать Попкову со товарищи боевые вылеты, сбитые самолёты, поощрять их, представлять к званиям и наградам.

«Воспоминания о войне» гвардии сержанта Николая Никулина, закончившего войну в Германии с двумя медалями «За отвагу» и орденом Красной Звезды, рассказывают о длившемся два года штурме небольшой железнодорожной станции Погостье под Ленинградом. Немцы хорошо организовали оборону: пристреляли пулемёты, возвели дзоты. Советская дивизия численностью в 6–7 тыс. имела потери 12 тыс. за счёт постоянных пополнений. Автор пишет: «Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть шестнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию… «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76‑миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!»… Сразу же подключаются политрук, Смерш и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом, люди. А остальные – «Вперррёд, в атаку!». После войны немецкий ветеран рассказывал Никулину о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом – а они всё идут и идут, и нет им конца.

Однако это неправда, что Красная армия умела воевать только массой. История войны знает блестяще проведённую операцию «Багратион», в результате которой немцы оставили Белоруссию, понеся потери большие, чем наступающие войска маршала Рокоссовского. «Потери в 50% и больше не являются редкостью. Недостаточна подготовка пехотных командиров, которые не умеют правильно сочетать огонь и удар. Пехота идёт в атаку большими нерасчленёнными массами стрелков» – это уже типичный немецкий отчёт середины войны, когда Гитлер бросал в мясорубку необученных юнцов, а у Сталина была огромная закалённая в боях армия.

Тем не менее даже в победном 1945 г. советские потери, судя по мемуарам, были в разы больше официально объявленных. У историков есть большие сомнения, что при штурме города-крепости Кёнигсберга погибло всего 3, 7 тыс. атакующих (при немецких потерях в 42 тыс. убитых). А при штурме в лоб Зееловских высот под Берлином наши потери де-юре оказались вдвое меньше обороняющейся стороны.

Враги сожгли родную хату

В сентябре 1945 г. в «Правде» появилось сообщение Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) по расследованию материальных последствий оккупации: «Немецко-фашистские захватчики полностью или частично разрушили и сожгли 1710 городов и более 70 тысяч сёл и деревень, сожгли и разрушили свыше 6 млн зданий и лишили крова около 25 млн человек… разрушили 31 850 промышленных предприятий… Разорили и разграбили 98 тыс. колхозов, 1876 совхозов и 2890 машинно-тракторных станций; зарезали, отобрали или угнали в Германию 7 млн лошадей, 17 млн голов крупного рогатого скота, 20 млн голов свиней». Ущерб оценивался в астрономические 679 млрд рублей – это примерно 5 годовых бюджетов современной России. Уже при Брежневе сумму «уточнили» – она увеличилась ещё в 4 раза, то есть до 2, 5 трлн рублей.

Но вот какое дело: во всём Советском Союзе не набиралось 1710 городов. В Российской империи был всего 931 город, и даже сегодня на территории России, Украины и Белоруссии лишь 1671 город. Хотя уровень урбанизации сильно вырос. Согласно опубликованной справке «О состоянии городского жилищного фонда в 1940–1952 годах», жилая площадь в конце 1940 г. составляла 167, 2 млн кв. м, а в конце 1945 г. - 158, 3 миллиона. Жилплощадь в бараках не изменилась – 12, 5 млн метров. Выходит, потери городского фонда за годы войны составили менее 9 млн «квадратов», на которых вряд ли могли поместиться 25 млн человек, «лишившихся крова». Городская жилплощадь СССР, оборудованная электричеством, в 1940 г. составляла 91% от всех построек, а в 1945-м – 88%. Получается, за годы войны страна лишилась 3% электрифицированного жилья. Не мог враг уничтожить и 20 млн свиней, поскольку во всём СССР насчитывалось 27, 5 млн голов.

После войны был составлен список из 15 городов, в наибольшей степени пострадавших в ходе военных действий. Но это не значит, что Смоленск, Псков или Новгород, нынешние видные туристические центры, были уничтожены «под ноль». Сталинская тактика «выжженной земли» не имела в виду буквально уничтожать любые постройки при отступлении. Сам же вождь в июле 1941 г. инструктировал главу ЦК Украины Никиту Хрущёва: «В районе 70-вёрстной полосы от фронта увести всё взрослое мужское население, рабочий скот, зерно, трактора… Электростанции не взрывать, но снимать ценные части… Заводов не взрывать, но снять с оборудования все необходимые ценные части». В итоге в тыл удалось вывезти 1, 5 млн вагонов с имуществом.

Тема возмещения материальных потерь подробно обсуждалась лидерами союзных держав вначале на Ялтинской конференции, а потом на Потсдамской. Сталин считал, что вклад СССР в Победу составил ровно 50%, а из 20 млрд долларов репараций половина должна пойти Советскому Союзу. Хотя 679 млрд рублей, которые насчитала спецкомиссия, – это по тогдашнему курсу не 10 млрд долларов, а 128 миллиардов. Генералиссимус продешевил? Ничего подобного!

Никто не скажет точно, сколько стоил весь объём вывезенного из Европы в Союз имущества, не говоря уже о цене труда репатриированных специалистов и 1, 5 млн военнопленных. Известно, что с марта 1945-го в течение одного года по приказам из Москвы было демонтировано 4389 предприятий из Германии, Австрии, Венгрии. Около тысячи заводов вывезли из Маньчжурии и даже Кореи. Держава приросла 96 электростанциями общей мощностью 4 млн киловатт, 976 тыс. передвижных электростанций, 200 тыс. электромоторов, 9340 силовых трансформаторов. По данным историка Михаила Семиряги, из одной Германии в СССР вывезли не менее 348 тыс. станков, что покрывало наши официальные военные потери в два раза: «Репарация послужила толчком к техническому прогрессу в советской промышленности». К 1948 г. валовая продукция промышленности превзошла довоенный уровень на 18%, а к 1950 г. – на 73%.

Однако от народа все эти сведения были скрыты за семью печатями. Официально страна находилась на краю гибели и нуждалась в новых подвигах – такова любимая поза всех диктаторов. 16 октября 1945 г. Совет министров отменил льготы некоторым категориям колхозников: налоги и госпоставки стали драть не только с ветеранов и инвалидов войны, но и с вдов погибших красноармейцев. К весне 1946 г. налоги и поставки выросли вдвое, а за невыполнение – зона. В одной только Смоленской области осудили более 400 председателей колхозов (7% от общего числа), большая часть которых только что вернулись с фронта. В 1946 г. отменили выплаты за боевые ордена, и без того нищенские: за «Красную Звезду» платили 15 рублей, за «Красное Знамя» – 25.

Примерно десятую часть зарплаты принудительно забирали по Государственному военному займу. Стахановцы и офицеры подписывались даже на 150–200%. Вот свидетельство столичного пролетария в середине 1945-го: «Моя зарплата – 800 рублей, на руки получаю 454 рубля, остальное Зверев (нарком финансов. – Прим. авт.) берёт в виде военного налога, подоходного, займа на оборону и пр.».

С 1941 по 1946 г. свыше 7 млн человек были осуждены за прогулы по неуважительным причинам. Если за опоздание на 20 минут в 1940 г. давали 2–4 месяца, то в военное время – 5–7 лет. Колхозники, не выполнявшие повышенных с 1942 г. трудодней, осуждались на 6 месяцев исправительно-трудовых работ в собственных колхозах с удержанием четверти заработка в пользу колхоза. Но даже без наказаний за трудодень платили 200 г зерна или 5 (пять) копеек. За год колхозник зарабатывал живыми деньгами 50 рублей и не имел паспорта, чтобы сменить место жительства, – вот в какие условия вернулось большинство воинов-победителей.

В 1946–1947 гг. засуха вызвала неурожай, приведший к гибели около 2 млн человек. Как и во времена ускоренной индустриализации, власть продолжала в эти годы экспортировать зерно, а закрома родины были полны. Просто народ, победивший в войне, не стал цениться выше, чем обычно.

Коммунистическое чувство долга

Тяжёлую трудовую дисциплину советские вожди объясняли необходимостью рассчитаться с союзниками за поставки по ленд-лизу, которые превосходили собственное производство по пороху, тротилу и листовой стали, медикаментам и военным грузовикам (всего получили 350 тыс. автомашин).

ценка американских поставок по ленд-лизу составила около 10, 8 млрд долларов. Но финансовые условия для СССР были божескими – об этом народу тоже не рассказывали. Американцы рассчитывали вернуть только 2, 6 млрд за уцелевшую технику с учётом износа, а в ходе переговоров после войны сбросили сумму до 1, 3 миллиарда. К 1951 г. капиталисты были согласны и вовсе на 800 млн, но советская сторона соглашалась уплатить только 300 млн долларов.

Но Сталин так ничего американцам и не вернул. Лишь в 1972 г. СССР обязался заплатить за ленд-лиз 722 млн долларов в течение 30 лет. Отдали только 48 млн, после чего снова прекратили выплаты из-за политических противоречий. Окончательно вопрос закрылся в 2006 г.: на фоне роста нефтяных цен Россия полностью погасила долги Парижскому клубу, включая и займы военных времён.