Как вернуть ученых в Россию

Россия – единственная страна с развитой экономикой, в которой численность учёных мужей не растёт, а падает. Причём не первый и даже не второй год. В 1990 г. Россия занимала первое место в мире по числу учёных, но с тех пор их количество снизилось с 992 до 348 тысяч. Ещё три года назад мы находились на четвёртом месте в мире по количеству исследователей. Сегодня – на шестом. За эти три года их стало меньше на 30 тысяч. Кто-то ушёл из науки на другую работу, кто-то – в мир иной, но большинство банально уехали за границу.
 Эти данные совсем недавно привели сами учёные, заставив занервничать чиновников.

Проблема оказалась настолько острой, что дошла до Совета Федерации. Три с лишним часа депутаты и чиновники во главе со спикером СФ Валентиной Матвиенко слушали учёных, которые были главными действующими лицами на парламентских слушаниях, посвящённых кадровому научному голоду.

Но ещё перед слушаниями ряд ответственных руководителей постарались нивелировать катастрофические цифры утечки российского мозга. Министр науки Валерий Фальков, например, заявил: «Цифра, касающаяся оттока научных кадров, – не официальная цифра, а скорее экспертное мнение. Мы проводим свои расчёты, она не подтверждается».

Но тут же оговорился, что подсчёты вести сложно из-за такого явления, как «академическая мобильность», когда в силу самых разных причин учёные переезжают из страны в страну.

– Если успешный молодой учёный выезжает на 2–3 года поработать по гранту в зарубежную страну, набирается опыта, а потом приезжает, – это благо для нашей страны, – привёл пример министр. – Или, наоборот: ежегодно в российские вузы поступает более 300 тысяч иностранцев. Часть из них доходят до аспирантуры, защищают диссертации и потом уезжают в свои страны. Не думаю, что такую академическую мобильность можно и нужно рассматривать в негативном ключе.

Но если говорить прямо, то процент возвращающихся в Россию молодых и не очень молодых учёных после работы на западные или восточные гранты, очень низок. А временно приезжающие поучиться у нас иностранные студенты – это далеко не европейцы или американцы. Это представители стран третьего мира. Даже, казалось бы, в престижные региональные университеты типа Казанского не стоит очередь из студентов развитых стран. Зато больше всего абитуриентов из стран Средней Азии, Ближнего Востока, Вьетнама, Йемена да Афганистана. Как-то даже неловко говорить, что они заменят россиян, которые уехали продвигать чужую науку.

Призвал не паниковать из-за отъезда наших учёных пресс-секретарь президента Дмитрий Песков: «Какие-то учёные уезжают, какие-то возвращаются». «Это такой двусторонний процесс, он абсолютно нормальный, и ничего трагичного в этой ситуации нет», – сказал пресс-секретарь президента. А Валентина Матвиенко попросила не драматизировать ситуацию, так как, по её данным, есть «позитивная динамика сокращения оттока и увеличения притока мозгов в Россию».

Собственно осторожный оптимизм сквозил в большинстве выступлений: «Сейчас, конечно, не очень хорошо, но вот-вот станет лучше!» Тем более что до 2024 года, как пообещал президент Владимир Путин, триллион шестьсот миллиардов рублей будут направлены на научные исследования. Много это или мало, достаточно или нет – ответить на эти вопросы невозможно, т.к. никакой расшифровки: на какие исследования, кому, зачем и в каком объёме они будут направлены, не прикладывается.

Да и будут ли? Вот зампред Совбеза РФ Дмитрий Медведев уже призвал «экономным образом» расходовать эти средства. И вообще всё надо в очередной раз «перенастраивать».

Выступление президента РАН Александра Сергеева в очередной раз было о деньгах. Точнее, об их отсутствии. Нет денег – нет учёных. Нет учёных – нет экономики, и, следовательно, вновь нет денег.

– Обычно приводят число исследователей на 10 тысяч занятого населения. Мы находимся на 27-м месте в мире – падаем. В целом являемся практически единственной страной в мире с уменьшающимся количеством исследователей. За 15 лет у нас сокращение на 17, 5%, в то время как практически во всех странах мира – рост от 30 до 130%. Это часть системной проблемы малых инвестиций в стране. Будут расти инвестиции в науку – будет расти количество исследователей, – заявил президент РАН.

Как, например, в Китае. В Поднебесной численность учёных превысила 1 900 000 человек и продолжает расти. В США за последние годы армия научных работников выросла с 700 тыс. человек до 1 600 000! Причём в основном за наш счёт: около 900 тыс. выходцев из России работают там на постоянной основе.

Но самое главное, что большинство нашей так называемой «элиты» относится к науке как к социальной обузе, не представляя, как и с чем её едят. И именно из-за такого пренебрежения от учёных отмахиваются как от надоедливых мух.

– К сожалению, на сегодняшний день российская наука не является драйвером российской экономики. К ещё большему сожалению, мы уже к этому привыкли даже на уровне общественного сознания. По результатам социологического опроса в апреле этого года, на вопрос о том, с чем респонденты в наибольшей степени связывают будущее страны, только 5% сказали, что с развитием наших науки и технологии, – сказал на слушаниях президент РАН Сергеев.

Хотя, с другой стороны, гигантские деньги вкладываются в институты развития. За последние 15 лет в них закачали около триллиона рублей! При этом доля отечественной инновационной продукции всё это время болтается в районе 5–6%. Хотя начальники клялись, что её к 2021 г. будет не менее 25%.

По самым скромным подсчётам, в стране действует около 40 федеральных институтов развития и порядка 200 региональных. Это и банки, и госкорпорации, и всяческие фонды. Всего же с 2006 г., как подсчитали деловые СМИ, в них закачали огромные 3, 6 трлн рублей! Только «Сколково» (около 170 млрд рублей) и «Роснано» (130 млрд рублей) вместе взяли из росказны триста миллиардов!

Главное достижение «Роснано» – это громкий пиар возврата «учёных с мировым именем» в Россию. Буквально на днях председатель фонда «Сколково» Аркадий Дворкович сказал: «В основном возвращаются из Европы и США. А покупают наши стартапы в Китае и Европе, хотя есть и другие примеры. Кстати, очень активна Юго-Восточная Азия, сингапурский хаб».

При этом крупнейшее направление по привлечению зарубежных специалистов или бывших российских специалистов на российский рынок – университет Сколтех, утверждает Дворкович. По его словам, 40% профессоров университета составляют зарубежные профессора, а из остальных 60% половина вернулась в Россию из-за рубежа, 20% студентов – иностранные. «Это отличный канал для возвращения коллег в Россию. Могу сказать, что к нам приехало больше, чем уехало, – это абсолютно точно. То же самое мы стараемся делать и на региональных площадках», – заключил Дворкович.

Бывший вице-премьер Дворкович как бы забывает добавить, что Сколтех может платить огромные оклады вернувшимся учёным. Пожалуй, ещё МГУ да ВШЭ способны на такое. Остальные – пас.

Так что пока наука в России будет оставаться чемоданом без ручки и финансироваться в пределах одного процента от ВВП, учёные будут уезжать. И несколько оазисов типа Сколтеха или Вышки проблему большой науки не решат. И можно сколько угодно называть Российскую академию наук «генеральным штабом нашей науки», как было сказано в Совфеде, но, не обеспечив тыл, скоро можно будет цитировать генерала Родионова: «Я министр разваливающейся армии и умирающего флота». И кстати, это оставляет надежду, что нашу науку можно возродить, как возродили армию.

Тем более что Валентина Матвиенко процитировала известную фразу и дала повод для оптимизма: «Сергей Петрович Капица как-то сказал, что математика – то, что русские преподают китайцам в американских университетах. Давайте оставим эту картину в прошлом. Нам не только нужно остановить «утечку мозгов», но и стремиться к более амбициозной цели – обеспечить приток лучших специалистов со всего мира в нашу страну, возврат наших учёных, которые покинули Россию».

В заключение парламентского слушания желающие смогли внести свои предложения. Одно из них огласил заместитель директора ИКИ РАН, профессор РАН, председатель Координационного совета профессоров Анатолий Александрович Лутовинов.

Он сказал о пресловутом 44-м Федеральном законе.

– Любой научный контракт, любая НИОКР-работа, когда вы делаете что-то инновационное, новое, идёт через этот 44-й ФЗ. Любое нарушение сроков, которое может быть вызвано объективными причинами – вы создаёте уникальную вещь, приводит к непрерывным штрафным санкциям. То есть, вместо того чтобы условно изменить условия контракта и позволить доделать работу, например, на полгода позже ввести в строй уникальную установку или что-то другое, мы попадаем в закольцованную ситуацию, когда на нас ещё идут штрафные санкции. Сегодня учёные вынуждены тратить бесценное время на то, чтобы заказать и получить реактивы или приборы. Пора поставить точку в этом затянувшемся вопросе.

Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко поддержала выступление. Она сообщила, что работы по этому вопросу уже ведутся:

– Хочу вас обрадовать, что такие предложения Советом Федерации уже внесены. Правительство и мы отследим, чтобы они были реализованы. Более «вредительского» закона в стране, чем 44-й, по-моему, не существует.

Ну что ж, посмотрим. Надежда, что наша наука не только выживет, но и станет драйвером экономики, ещё остаётся.

Справка «АН»

Принятый в 2013 г. 44-ФЗ («О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд») пришёл на смену действовавшему с 2005 г. 94-ФЗ («О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд»). Закон регулирует заказы государственных структур.