На Кубани отец пытается спасти дочь от безразличия матери

Президент России заявил, что государство обязано защищать права ребенка. Однако конкретные примеры показывают, что власть не всегда спешит на помощь детям в трудных ситуациях.

Тема домашнего насилия регулярно всплывает в информационной повестке. Вокруг нее разгораются споры. В Думе никак не могут принять судьбоносный законопроект. Всё, что домашнее, впитано в нас веками. Оно такое теплое, близкое. И становится понятно, почему какие-то слои общества категорически против вмешательства в их личную жизнь. Если повелось в семье бить домочадцев, значит, это правило такое, воспитание по-семейному. Пока в России пытаются как-то примирить невоздержанность насильников и терпимость жертв, совершенно незамеченным остается насилие психологическое, которое порой оказывается опаснее тумаков и подзатыльников. Доказать его практически невозможно, потому что контролирующие органы и службы реагируют, как и правоохранители, на «тело», на явные признаки физического ущерба. А что происходит с ребенком в домашнем кругу, как о нем заботятся, на что натаскивают, какими установками пичкают, каким тоном общаются, никого не интересует.

Ранее мы рассказывали историю Ильи Тарабы, жителя Москвы, который на протяжении долгих лет пытается доказать всему миру, что его дети, оставшиеся после развода с мамой в Краснодаре, очень нуждаются в его участии, а сам он готов сделать всё возможное, чтобы полноценно общаться с дочерью и сыном, помогать им, воспитывать, обеспечивать необходимое лечение и реабилитацию. Однако, несмотря на то, что суды утвердили порядок общения детей с отцом и, казалось бы, нет преград для того, чтобы поддерживать их развитие, возникают препятствия иного характера: мама не желает исполнять решения судов и вместо того, чтобы позволить отцу встречаться с детьми и помогать им, на каждую его попытку, даже под присмотром судебных приставов, подает жалобы во все инстанции, обращается в суды, и в итоге драгоценное время уходит на затяжную судебную волокиту, а самое главное, это сказывается на здоровье детей. Илья Тараба не зря бьет тревогу, ведь его дочь, нуждающаяся в психологической реабилитации, уже получила статус ребенка-инвалида, и этот статус будет действовать вплоть до ее совершеннолетия. Девочке предписана долгая и трудная работа со специалистами-психологами и врачами, однако, вопреки стараниям отца, который пытается обеспечить все необходимые для этого процедуры, мать девочки видит во всём этом лишь основу для продолжения борьбы со своим бывшим мужем и, можно даже сказать, саботирует заботу о ребенке.

Важно заметить, что в ходе одного из последних судебных разбирательств суд поставил отцу задачу: сослаться на норму права, которая обязывала бы мать отчитываться перед ним о состоянии здоровья детей. Иными словами, суд поставил под сомнение право отца на подобную информацию. При этом статья 66 Семейного кодекса РФ гласит, что отец имеет право на ее получение. В пункте 4 говорится о том, что «родитель, проживающий отдельно от ребенка, имеет право на получение информации о своем ребенке из образовательных организаций, медицинских организаций, организаций социального обслуживания и аналогичных организаций. В предоставлении информации может быть отказано только в случае наличия угрозы для жизни и здоровья ребенка со стороны родителя». И если Илья Тараба не может добиться данной информации от своей бывшей супруги, то образовательные и лечебные организации обязаны ему ее предоставлять. На протяжении нескольких лет борьбы отец обращался в такие организации и получал оттуда объективную информацию, которая вызывает у него серьезные опасения, но до сих пор игнорируется судами и органами опеки.

Так, в справке из детского клуба «Тру-ля-ля», который посещала его дочь в 2012 году, говорится о проблеме развития некоторых психических процессов ребенка и о том, что по мере посещения занятий у девочки стала наблюдаться положительная динамика. Однако после того, как отец внес предоплату за восемь посещений клуба, позвонила мама — отказалась от услуг организации и попросила вернуть внесенные деньги ей. Почему родная мать проигнорировала и прекратила этот процесс, если он был позитивным для ребенка?

В 2014 году в центре «Семья и здоровье» девочку осматривали опять же за счет депозита отца. Врачи отмечали особенности поведения ребенка и устно рекомендовали матери девочки посетить психоневролога или психиатра.

В 2017 году один из детских садов Краснодара ответил Илье Тарабе, что девочка должна была посещать группу компенсирующей направленности, ей был прописан маршрут индивидуальных коррекционно-развивающих занятий с педагогом-психологом и учителем-логопедом. Однако ребенок посещал только занятия с логопедом, и то не по расписанию, а в удобное для мамы время, а от занятий с педагогом-психологом женщина отказалась. И снова мы видим ее явное нежелание «спасать» свою дочь.

В ноябре 2018 года одна из аптек, с которой отец девочки заключил соглашение об обеспечении ребенка медикаментами, сообщила ему: несмотря на то что он является плательщиком, заявки поступают от матери ребенка, поэтому возникают сложности. В письме говорится, что мать потребовала выписать счет на дополнительные двадцать упаковок ноотропного препарата без рецепта, при этом ей уже было отгружено тринадцать упаковок. В ответ на отказ аптеки женщина в грубой форме сообщила, что «в общих интересах выбить из плательщика как можно больше денежных средств», и потребовала выслать ей подтверждение в суммовом выражении изначально затребованных ею ноотропов с целью представления в судебные инстанции. Более того, говорится в письме, она требовала выдать ей большое количество неврологических препаратов и транквилизаторов для лечения психических расстройств, одни из которых выдаются только по рецепту, а другие — строго противопоказаны детям до восемнадцати лет, и в ответ на отказ аптеки грозила судом, прокуратурой и Роспотребнадзором. Аптека попросила заказчика внести изменения в договор, чтобы он сам подавал заявки на лекарства.

Некрасивая ситуация возникла, когда отец узнал о том, что его дочь направили на лечение за границу на средства краевого благотворительного фонда «Край добра», потому что мать пожаловалась на тяжелое материальное положение. При этом незадолго до этого он лично предлагал бывшей супруге профинансировать лечение дочери в Израиле, но бывшая жена категорически отказалась выезжать за пределы края. Когда Тараба представил в фонд доказательства того, что семья его бывшей жены обеспечена имуществом, алиментами на детей и решением суда о том, что он является гарантом обеспечения детей, работники организации очень удивились. В распоряжении редакции есть официальное письмо из благотворительного фонда, в котором говорится о том, что Илья Тараба покрыл расходы на реабилитацию девочки, которые были ранее выделены фондом. Даже если эта ситуация была искусственно создана для того, чтобы мать ребенка могла впоследствии упрекать мужчину в безразличии к детям, то как мог фонд выделить грант в столь сомнительной ситуации?

Примечательно, что именно сейчас в Четвертый кассационный суд общей юрисдикции поступила жалоба Илоны К. (имя изменено) на решение Прикубанского районного суда, вынесенное летом прошлого года. Истица требует от службы судебных приставов принятия принудительных мер в отношении бывшего мужа, который якобы отказывается предоставлять помощь детям по указанным выше случаям, в том числе по обеспечению детей лекарствами. Но ведь документы и письма, имеющиеся в распоряжении нашей редакции, как раз-таки говорят об обратном: сама обвиняющая сторона уклоняется от получения помощи. Возникает вопрос: не денежная ли компенсация интересует противоположную сторону больше, чем конкретные педагогические и медицинские услуги?

Почему так происходит, попытались в свое время объяснить в комиссионном заключении, подготовленном в отношении предоставленного комплекта документов, включая ранее проведенную экспертизу, специалисты Академии стратегических инициатив (прежнее наименование — Академия прикладной психологии и психотерапии), куда обратился Илья Тараба в ходе очередного судебного разбирательства. По их мнению, обозначенным в исследовательской части юридически значимым психологическим категориям не дается достаточная интерпретация и они не учитываются в выводах. Например, не придается значение психологическому индуцированию, которое заключается в воздействии мамы на дочь с целью формирования негативного отношения к отцу. Как указывают специалисты, в отечественной судебной психологии представлен тезис, согласно которому ситуацию, когда ребенок утрачивает позитивное отношение к одному из родителей, с клинико-психологической точки зрения следует рассматривать как аномальную и создающую значительный риск нарушений психического развития ребенка. Исходя из этого можно сделать вывод, что своими действиями мать создает условия для деформации личности несовершеннолетних детей, а также риск нарушений их психического развития.

«Действия Илоны К. (имя изменено. — Ред.), направленные на активное вовлечение детей в ситуацию конфликтных отношений с отцом, нельзя признать соответствующими интересам детей».

Специалисты академии проанализировали документы и пришли к выводу, что бывшая жена занимает активную внешнеобвиняющую позицию, обусловленную мотивом мести и прагматично-имущественным характером отношения к бывшему супругу. Это подтверждается наличием исков имущественного характера с отказом получать оплаченные лекарственные средства, водить ребенка в бассейн, привозить ребенка на оплаченное отцом санаторно-курортное лечение; обращениями Илоны К.(имя изменено. — Ред.) в организацию, в которой работает Тараба, с попыткой сформировать о нем негативное представление и получить финансовую помощь от его коллег в то время, когда отец всегда добровольно оказывал поддержку своим детям.

Директор московской Академии стратегических инициатив Александр Сухотин также исследовал материалы дела по определению места жительства детей и пришел к определенному пониманию проблемы.

— Да, там действительно были представлены документы из разных организаций, в том числе из государственного бюджетного учреждения здравоохранения «Краевой детский центр медицинской реабилитации» Минздрава Краснодарского края, руководство которого официально писало жалобу в краснодарскую опеку. Получается, госучреждение, которое вряд ли заинтересовано в том, чтобы занять позицию мамы или папы, видя, что в данной истории вред причиняется детям этой хаотичностью и непоследовательностью, вербальной агрессией со стороны матери, в интересах детей пишет в органы опеки, чтобы те обратили внимание и как-то повлияли на нее,— рассказывает Александр Сухотин.

По словам Сухотина, сегодня жестокое обращение вменяется только в том случае, если детям причиняется физическое насилие. Если родитель будет долго проявлять психологическое насилие, то на это никогда не обратят внимания. Но если говорить о последствиях для детской психики, то они чреваты нарушением психического развития и плохой социальной адаптацией.

— Сейчас девочке поставили инвалидность до восемнадцати лет,— говорит Александр Сухотин. — Если раньше ей надо было подтверждать этот статус, то сейчас это уже достаточно серьезные последствия для ребенка. Очевидно, сказалось отсутствие должного воспитания и реабилитации девочки. Всё это пишут специалисты и люди, к которым ребенок попадал в работу. Были детские сады, которые подавали эти сигналы, были врачи. На мой взгляд, «спор» организован не с целью помочь ребенку, а для того, чтобы показать, что кто-то хороший, а кто-то плохой. Между тем имеются серьезные последствия для дочери Ильи Тарабы.

По мнению Сухотина, нынешнее законодательство и меры реагирования на определенные социальные ситуации далеки от совершенства. Они позволяют одной из сторон конфликта, пользуясь неточностью формулировок, манипулировать оппонентом. Например, установленный судом порядок общения отца с детьми на нейтральной территории позволяет матери выставлять ребенка в домашних вещах и без обуви на лестничную площадку под присмотром всех своих родных, где, естественно, общение отца с детьми никак невозможно.

— Какой мы видим выход из этой ситуации? Наверное, в первую очередь должен устанавливаться адаптационный период. Если существует высокоуровневый конфликт папы и мамы, суд должен обязывать должника привозить детей в психологический центр при опеке, отдавать там специалисту-психологу, и только после этого с детьми может взаимодействовать второй родитель. И первый при этом не должен присоединяться к этому процессу. Тогда можно развести конфликтные моменты,— заключил Сухотин.

Отметим: наши журналисты связались с матерью девочки и пытались получить ее комментарий по вопросу общения ребенка с отцом, однако вместо взвешенной позиции столкнулись с обещаниями обратиться в суд, прокуратуру и следственные органы для привлечения корреспондентов к ответственности якобы за их желание лезть в чужие дела.

Двенадцатого апреля 2021 года специалистами была дана судебно-психиатрическая оценка действий и поведения матери. Эксперты пришли к выводу, что у женщины имеются возникающие на патологической основе и не поддающиеся разубеждению идеи и «все вышеперечисленные нарушения могут свидетельствовать о развитии и течении эндогенного патологического процесса, обусловленного внутренними факторами, а не внешним воздействием».

Иными словами, ситуация сложилась патовая: ни один государственный орган — ни суд, ни правоохранители, ни опека, ни комиссия по делам несовершеннолетних — не способен адекватно и объективно оценить обстановку, в которой находятся дети, а тем более принять какое-то здравое решение. Мать девочки, несмотря на неоднократные предложения бывшего супруга заключить мировое соглашение, категорически отказывается идти на уступки. Даже привлеченный отцом медиатор, призванный сводить конфликтующие стороны за столом переговоров, разводит руками: дескать, ситуация невозможная, нужно разбираться с матерью, потому что ею, скорее всего, движет месть. Но ведь детей-то спасать надо. Тем более девочку, которая по милости мамы лишена необходимой помощи и уже награждена статусом ребенка-инвалида.

Отметим, что согласно статье 66 Семейного кодекса РФ общение с ребенком относится к числу личных прав одного из родителей, поэтому нарушение этого права, создание условий, затрудняющих или делающих невозможной его реализацию, есть правонарушение. Причем это нарушение не только прав одного из родителей, но и ребенка. Поэтому Семейный кодекс РФ запрещает родителю, с которым проживает ребенок, препятствовать его общению с другим родителем. В основе противодействия общению не должны лежать сугубо личные, продиктованные эгоистическими соображениями мотивы.

Отметим также, что в послании Федеральному Собранию РФ от 21 апреля 2021 года президент России Владимир Путин заявил: «Государство обязано защитить права ребенка».

Данный материал является официальным запросом в прокуратуру региона, органы опеки, а также комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав при администрации Краснодарского края с просьбой разобраться в ситуации и принять необходимое процессуальное решение. Ведь именно согласно порядку комиссии ее задачами является упорядочение межведомственного взаимодействия органов и учреждений системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних в целях раннего выявления детского и семейного неблагополучия.