В последнее время сформировалось такое понятие - профессиональный эмигрант. Это люди, которые помогают «шатать режим» из-за бугра. Кто на ставке, кто по зову души, кто из-за досады на то, что оказался невостребованным ни тут, ни там.
Гадить на свою Родину, сидя за границей - нет занятия пошлее и омерзительней. С теми, кто выходит на акции протеста в России можно соглашаться или нет. Но их выбор можно хотя бы уважать. А вот подзуживать их из «прекрасного далека», не рискуя абсолютно ничем - подло и низко. И неважно, кто ты - популярный «канадский» актер, предпочитающий зарабатывать в России, потому что там никому не нужен, популярный некогда поэт или неизвестный никому музыкант, подписавший коллективное письмо против «террора в России». Все равно это ваше «я в Хайфе, но душой с вами» - высшая степень пошлости. О таких в передаче Владимира Соловьева прекрасно сказала Маргарита Симоньян, замечательная журналистка, руководитель канала RT, один из лидеров «санкционного списка», для которой борьба за свободу слова не строчка в блоге, а повседневная жизнь. А началось все, как водится, с Украины.
«Дорогой Карл 12-й, сражение под Полтавой,
славу Богу, проиграно, как говорил, Владимир Соловьев картавый,
время покажет Кузькину мать, руины,
кости, посмертные радости с привкусом Украины».
Это Бродский писал. Очень долго наше мелкопоместная либеральная интеллигенция отказывалась признавать, что Иосиф Бродский мог написать такие стихи на независимость Украины, пока не был обнаружен видео-файл, где он сам читает, когда узнал, что Украина покинула общий Советский Союз и больше не с нами: «Прощевайте, хохлы, пожили вместе и хватит. Плюнуть что ли Днепром, может, он вспять покатит?». Он писал: «А, когда придет и вам придет помирать, бугаи, будете вы хрипеть, царапая край матраса, строчки из Александра, а не брехню Тараса». Самая незавидная судьба-судьбинушка – это судьба-судьбинушка эмигрантская. Я не случайно вспомнила Бродского. О нем напомнили наши заграничные музыканты, которые сейчас страшно обеспокоены «политическим террором» в России, судьбой антисемита и предателя Родины Навального. Почему? Такова эмигрантская доля. Родина-матушка - она не отпускает, она так легко никогда никого не отпустит. И люди, которые уехали, они обычно делятся на две категории. Категория первая. Это такие люди, как Марина Цветаева, которая вернулась на свою беду, и своим возвращением похоронила всех, всю свою семью, включая себя, когда она повесилась в Елабуге от невозможности дальше жить. Но, она все равно вернулась. Она в эмиграции не смогла. Как Набоков, который был воспитан как англичанин, он даже молился по-английски, а потом в эмиграции писал: «Отвяжись, я тебя умоляю», - это про Россию, потому что не мог избавиться от этой России внутри себя. Георгий Иванов, который писал: «Мне больше не страшно, мне томно, я медленно в пропасть лечу, и вашей России не помню и помнить ее не хочу, и не отзываются дрожью банальной и глупой тоски поля с колосящейся рожью, березки, дымки, огоньки».
Я читаю, и мне плакать хочется, потому что я представляю, что в душе у человека, который вынужденно покинул свою Родину, вынужденно, потому что вот такие бесенята сто лет назад довели их Родину до того, что они должны были уехать и страдали всю жизнь.
А есть вторая категория людей. Это люди, которые уезжают добровольно в погоне за лучшей жизнью. Много таких, они и сейчас пишут везде, что Родина там, где хорошо, Родина там, где я нашел себя, Родина там, где мне лучше, где мне спокойнее, где мне больше платят. И хорошо, и уехали, и я без осуждения к этому отношусь, люди разные, пожалуйста, кому-то милее дом, кому-то милее доллар. Но, она же не отпускает! Она не отпускает и не отпустит! И потому, что она не отпускает, они начинают с ненавистью копаться в этом всем, в том, что происходит у нас, убеждая, в первую очередь, самих себя, что как же они правильно сделали, что они уехали, мы же мучаемся здесь все, мучаемся! У нас террор политический, мы слова сказать не можем, у нас все закрыто, у нас на Красную площадь чтобы выйти и сказать, Путин, ты нехороший человек по-прежнему требуется такое же мужество, как это было 40-50 лет назад.
Они должны убедить себя. Очень легко предположить, что они это делают ради своих контрактов, потому что денег сейчас не хватает. Я не думаю, что они такие все беспринципные. Я думаю, что это на уровне подсознания – невозможность жить без Родины заставляет искать причины, как бы мне эту Родину еще чуть-чуть поненавидеть, как бы мне доказать себе, как же я был прав, и жить там нельзя.
Они не понимают базовые вещи, и человек без чувства Родины это не поймет. У меня есть родственник, у которого с рождения нет обоняния. Ему невозможно объяснить, чем пахнет фиалка, или чем пахнет шашлык. Я считаю, что чувство Родины – это тоже чувство, и оно или есть или нет, и, когда его нет, ты им не объяснишь, что сидя там, на Западной завалинке, писать коллективные письма, это такая пошлость, это дурной тон, это некрасиво, это плебейски и, в конце концов, это просто предательство. Ты им это не объяснишь. Они же считают, что самое страшное, что может случиться с человеком, это, если человек попадет под невозможность быть там, невозможность реализоваться там. Они нам санкциями угрожают. Я вошла в шорт-лист этих санкций, которые Навальный со товарищами сейчас рекомендуют. Я личный враг гульфик-фюрера.
Невозможно объяснить этим людям, что самая страшная санкция – это лишиться Родины, лишиться доброго имени в глазах своей Родины. Страшное наказание – если мне нельзя будет ездить на Кубань смотреть на золотые подсолнухи, смотреть на марево расплывающейся трассы, ездить туда, где у меня недвижимость в станице Григорьевской, дедушкина дача, отличная недвижимость. Элитная, домик кирпичный метров сорок, наверное. Старая дедушкина дача, и там есть груши беленые, там есть арбузы, дыни, там есть медянки, которых мы ловили за ушки в детстве с сестрой. Там есть речка запыленная, там есть белолиственница, там есть зеленые лиманы, которые, как петушиный бульон, покрываются пленкой, ряской.
А Тик-тока там нет. И славу Богу. Если запретят жарить мидии на противне на коровнике на Абхазской границе в Адлере, где живут мои братья и сестры, с ними по лесу гулять и кизил собирать, буковые орешки – вот это трагедия будет, и я повешусь, как Цветаева в Елабуге в прямом смысле слова.
Но эти люди считают, что самое страшное - это не иметь возможности заводить счета в оффшорах, летать в Вашингтон, отмечать Рождество в Лос-Анджелесе. Да провались оно пропадом!
Мы им не объясним ничего. Они другой породы люди.