Нюансы российской статистики: реалии жизни в цифре

Что Россия загадочна и что умом её не понять, знает каждый школьник. Это тютчевское утверждение настраивает на поэтический лад в восприятии этого наблюдения. Однако наша страна является загадкой также для историков, психологов, экономистов, социологов, политологов и корифеев других общественных наук. Про Россию точно не известно ничего определённого: ни численность населения, ни уровень его доходов, ни размер ВВП, ни объёмы добываемых ресурсов. Поэтому живём не по-тютчевскому, а скорее по другому принципу: «Многие знания – многие печали», так у населения формируется удобный ему образ страны.

Продуктом общим не измерить

Когда с высоких трибун объявили, что Россия обогнала по производительности труда США, оказалось, что просто рубль подешевел вдвое – и, по статистике, мы стали больше производить, если считать в долларах. Когда на Дальнем Востоке чиновники выполнили наказ президента увеличить население региона, на поверку в Дальневосточный округ просто включили два субъекта из Сибири. Когда в стране, измученной утечкой умов, вдруг подросло количество «молодых учёных», выяснилось, что в молодёжь записали седых исследователей до 45 лет. А когда в державе в кои-то веки рождаемость превысила смертность, 110 тыс. детей, на которых получен материнский капитал, не пошли в школу на одном только Северном Кавказе.

По статистике, которую предоставляют страны – члены ВТО, американцы купили в России товаров на 9, 9 млрд долларов. А по данным нашей таможни, через неё в адрес контрагентов из США прошла продукция на 3 миллиарда. По данным Германии, страна купила в России нефтепродуктов на сумму 27, 1 млрд долларов, по данным же России, она продала Германии продукцию на сумму 10, 9 млрд долларов. Получается 25 млрд долларов, с которых не заплачены пошлины. И это только по двум странам! И такие расхождения есть со многими партнёрами России.

Кто будет в этом разбираться? Счётная палата? Росстат, который из самостоятельной структуры превратился в подразделение Минэкономики? Его сотрудники сообщают нам, что ВВП страны за последний год вырос на 0, 8%. У нас на глазах в экономике гуляют целые пласты, треть федерального бюджета распределяется по закрытым статьям, а нам предлагают в качестве резюме доли процента, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

Социолог Симон Кордонский, глава фонда «Хамовники» и бывший руководитель экспертного управления администрации президента РФ, – один из немногих, кто анализирует не чужие отчёты, а собственные «полевые» исследования. И на вопрос, сколько же людей живёт в России, отвечает с пролетарской прямотой: «А хрен его знает».

Официально в Москве живут 12, 6 млн россиян. Но по объёму канализационных стоков (есть такая методика подсчёта) выходит около 30 миллионов. А мобильные операторы говорят про 27–28 млн человек. Кордонский предполагает, что по пятницам в забитых поездах из столицы сваливают миллионов пять жителей других регионов, которые пять дней в неделю являются москвичами. Со столицей происходит примерно то же, что и с деревнями. Часто говорят, что они вымирают. Приезжаешь зимой – так и есть. Приезжаешь летом – совсем другая картина. Численность населения Москвы «гуляет» чуть ли не вдвое в зависимости от сезона.

В западных странах перепись населения – это просто оценка её численности, которая охватывает не более 70% населения. При СССР учёт был построже: сам же Кордонский в молодости работал переписчиком – ходил с милиционерами, подтверждал 93% переписанных. А сегодня работают по домовым книгам, где и умершие, и уехавшие: «Я сейчас в любой аудитории спрашиваю: переписывались вы или нет? И никогда больше трети не было. В Москве часто не открывают переписчикам дверь. А вне Москвы было указание переписывать только тех, кто находится по месту жительства. Сразу выпали все отходники, которые ездят работать вахтовым методом, а реальная численность маленьких муниципалитетов оказалась завышена на 10–15%».

Казалось бы, проще простого переписать Россию по выданным паспортам. Но Кордонский объясняет, что силовики оцифровали огромные информмассивы загсов – и нашли только 90 млн россиян. То ли руки не до всех отделов дотянулись, то ли какая другая причина – точно никто не знает. Можно, конечно, от балды придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. Но это уже не социологическая наука.

В «Хамовниках» суммировали все земли, проходящие по Роскадастру. Оказалось, что территория официально кадастрированных земель в полтора раза больше, чем территория России вместе с шельфами. А на предприятиях «двойная бухгалтерия» является нормой: один отчёт – для себя, другой – для внешних контролёров. Один институт известен производством промышленных ускорителей, но на экспорт поставляет только трансформаторы, на которые, понятно, другие налоги. В Брянской области социологи обнаружили девять швейных фабрик на дому, куда из головного предприятия распределено оборудование. Часть произведённой продукции попадает в отчётность фабрики, а часть – просто толкают через вещевые рынки. Кордонский отмечает, что районирование финансовой и общей статистики часто не совпадает: «Географически межрайонная статистика в одном месте, межрайонная финансовая инспекция – в другом. Корректно привязать их к одной организации невозможно».

Как следствие и динамика ВВП – одна большая загадка. Кордонский вспоминает, как после пожара на крупном нефтепроводе выяснилось, что труба толком никому не принадлежала: «Если по территории проходит газопровод, значит, есть врезка и кирпичный заводик рядом, как, допустим, происходит на Кавказе. Если есть нефтепровод, опять же – врезка, разгонка и продажа бензина в канистрах». Как это всё можно учесть при подсчёте некоего совокупного продукта? «Приезжаешь в район, по официальным документам, ни одной лесосеки там нет. Но на путях стоят эшелоны с хорошо обработанным, упакованным на экспорт лесом. Похожая история и с рыбой, и с зерном», – уверяет социолог. В итоге товар в России не совсем товар, деньги – не совсем деньги, производство – не совсем производство, и даже потребление только внешне сходно с классическим потреблением, знакомым специалистам по институтским учебникам.

Загадка для Ольги Голодец

В 2015 г. в Высшей школе экономики насчитали 17–18 млн участников теневой экономики, в Росстате говорили про 15 млн, а вице-премьер Ольга Голодец отметила, что правительство не понимает, где и как заняты 38 млн россиян. То есть почти половина трудоспособного населения страны. Это больше, чем жителей Швеции, Финляндии, Дании, Норвегии, Чехии, Словакии и Болгарии, вместе взятых. К моменту взятия Берлина Советская армия была в 2, 5 раза меньше. Но хвататься за голову рано: «в тени» создаётся 6% ВВП США, 13% – Германии, 25% – Эстонии. А в целом по миру половина рабочей силы не платит налогов, создавая продукт на 10 трлн долларов. Но имеют значение причины теневой экономики, её структура и особенности. И тут у России, как всегда, уникальный путь.

К 2021 г. ясности с теневым сектором не стало больше. Рейтинговое агентство НКР полагает, что теневой сектор в России составляет около 13 млн человек. Если бы все они платили налоги, казна всех уровней приросла бы на 3 трлн рублей и всем нам можно было бы безболезненно снизить ставку НДФЛ до 11%. Считали просто: сопоставили данные Федеральной налоговой службы (ФНС) и Росстата – оказалось, работающих налогоплательщиков по стране на 22% меньше, чем занятых: 58, 9 млн и 72, 3 млн человек соответственно.

В исследовании аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza говорится о 13, 6 млн занятых в теневом секторе к лету 2020 года. А среди регионов лидируют национальные республики: Чечня, Ингушетия, Дагестан, Алтай, где забывают про официальное оформление 50–55% трудящихся. Для сравнения: в Москве в тени менее 4% – сказываются вложения в контроль за работодателем.

По оценкам РАНХиГС, теневой рынок труда составляет в России и вовсе 32, 5% занятого населения страны, или 25 млн человек. А две трети из 2, 5 млн российских предприятий малого и среднего бизнеса в России официально имеют не более двух работников. Ничего удивительного: налоговая нагрузка именно на фонд оплаты труда у нас вдвое выше среднемировой. Если работодатель платит работнику, например, 80 тыс. рублей, ему придётся ещё около 40 тыс. отдать в казну. А оно ему надо? В 15, 3% компаний нет ни одного сотрудника, в 41, 5% – трудится один человек (чаще всего сам хозяин). По одной из оценок, 25 млн россиян получают зарплату налом в конверте, а договорённость об условиях по-купечески устная.

Что важно: народ доволен фактом исключения государства из расчётов со строителями, нянями и репетиторами. С 50, 8% в 2017 г. до 72, 9% в 2019 г. выросла доля россиян, считающих за благо расчёты из рук в руки. Прибавилось и тех, кто считает теневую экономику приносящей обществу больше пользы, чем вреда: дескать, мы тут без всяких фискалов разберёмся, кто кому и сколько должен. Цены и так растут сказочно во многом благодаря политике государства. А что же будет, если платить ему с каждого забитого гвоздя?

Возражения государственного мужа тоже понятны и предсказуемы. А на какие шиши содержать, к примеру, армию и полицию, если вы ставите себя выше уплаты налогов? Вы хотя бы представляете, насколько приключенческой может стать ваша жизнь без полиции, пускай ленивой, а иной раз и коррумпированной? А если вы не платите подати, то почему обучаете детей в государственных школах и детских садах? Почему вызываете казённую «скорую», когда сердечко пошаливает? А дороги, по которым вы ездите на дачу, святой дух асфальтирует?

В ответ летят не менее острые вопросы граждан о том, куда государство девало их пенсионные накопления. И почему эти накопления нельзя передать детям по наследству? И в чём выражается доля простых граждан от нефтегазовой ренты на триллионы долларов? Дороги – это прекрасно, но почему они превращены в полосу препятствий видеокамерами, светофорами и «лежачими полицейскими»? И кто, если не государство, заблокировал частную альтернативу казённым садикам, школам и больницам?

Этот спор можно продолжать до полного истощения. Но он нисколько не приблизит нас к ответу на вопрос, что за страна такая – Россия. Социологические опросы показывают, что уровень бедности в сегодняшней России сравним с худшими временами постсоветской истории. Но реального голода и нищеты мы не видим – все где-то подрабатывают, что-то добывают, участвуют в какой-нибудь распределительной цепочке.

В целом в России лучше всего приживаются проекты, организованные как семья. Но, чтобы тебе помогли найти работу после 40 лет или приглашали на шашлыки, нужно самому быть доброжелательным, лихим и компанейским, а не смаковать одиночество в коттедже из 12 комнат, не зная, как зовут соседей. И хотя социологи фиксируют высокий уровень недоверия россиян друг к другу, речь не идёт о «своих», знакомых людях. Равно как и большое количество разводов ничего не говорит о кризисе семейных ценностей. Скорее наоборот: именно близких, а не больших начальников собирается защищать и спасать россиянин, когда его спрашивают о возможной войне.

Власть могла бы использовать это свойство подданных в мирных целях. Дать им больше экономической свободы, создать условия для заработка, обуздать разного рода опричников. Но ей почему-то кажется, что народ втайне от неё жирует на неучтённые ею доходы. Власть с досады строит штрафную экономику и затягивает налоговые гайки. И эта скользкая дорожка превращает Россию в страну натурального хозяйства и контрафакта.

Погода в доме

Около десяти лет назад президент Владимир Путин рыбачил недалеко от впадения Волги в Каспийское море, когда мимо его катера проплыли осетры со вспоротым брюхом. Возмущённому нацлидеру объяснили, что промысловый лов осетра запрещён, сдать нелегальную рыбу некуда и браконьеры берут только икру.

Путин потребовал от пограничников чаще применять оружие против этих нелюдей. Однако выброшенный осётр – это следствие дурацких правил игры, которые установило государство. По ряду оценок, 80% рыбоперерабатывающих предприятий вокруг Астрахани работают на браконьерской рыбе. Если квота меньше 180 т, заводик не может быть рентабельным на законных основаниях – а он живёт и процветает. Рестораны официально по 10 кг севрюги на месяц покупают, а у них каждый день в разы больше съедают. Но силовикам это почему-то неинтересно.

Тут привычная для России дилемма. Член областного правительства как госслужащий заинтересован в том, чтобы рыбный бизнес был организован цивилизованно и до областного бюджета доходили хоть какие-то налоги. Но как члену группы интересов ему выгодно, чтобы десятки тысяч людей были вовлечены в этот бизнес нелегально. Тогда как субъекты рынка они находятся в зависимом положении: товар-то у них криминальный, и они не могут просить за него высокую цену или отстаивать свои интересы в суде. Более того, им нужна «крыша» той же группы интересов. А нормальный человек не хочет работать «под кем-то» – он уходит в тень и ищет смысл не в процветании своего дела, а в духовном развитии и коллекционировании бабочек.

Тысячи бывших колхозников за отсутствием работы живут натуральным хозяйством – огородами. Деньги приносят пособие по безработице, мелкие халтуры, продажа картошки у дороги. Например, в Вологодской области роскошные болота с клюквой, которую можно продать дальнобойщикам по 60 рублей за килограмм. А если отвезти урожай в Москву или Питер, то в 2–3 раза дороже. Целые деревни, где работы нет на сто вёрст вокруг, по два летних месяца не вылезают из леса. И на заработанные деньги живут остальные десять. В других регионах похожая история с черникой или грибами.

Вдоль федеральных железных и автодорог целые посёлки заняты обслуживанием пассажиропотока. Например, поезд Москва – Адлер имеет на своём пути два десятка остановок на небольших станциях. И тотчас к нему бежит, кажется, всё местное население с пирожками, водкой, мясом в горшочках. Вряд ли они зарегистрированы как юрлица.

Россельхознадзор в 2015 г. заявил, будто в России фальсифицировано почти 80% всего сыра. А в 2016 г. снова нагнал жути, рассказав о случаях фальсификации молочной продукции с помощью крахмала, мела, мыла, соды, извести и гипса. Уже в 2017-м помощник главы ведомства Алексей Алексеенко ляпнул, что в стране «устойчиво фальсифицируется» 25% вообще всех продуктов, за исключением яиц. Глава Минпромторга Денис Мантуров заявил в Совете Федерации, что доля фальсификата на молочном рынке составляет 20%, а на рыбном - до 50%.

За всей этой информацией упускается, что главная проблема российского рынка – вовсе не контрафакт. Просто у нас можно законно продавать низкокачественную продукцию, которую в Германии или Дании не пустили бы к полкам на пушечный выстрел. В России отсутствует национальная система контроля качества продукции. Советский Союз – далеко не лучший пример, но там хотя бы действовали 75 тыс. ГОСТов, вводивших стандарты на любую продукцию. В 2003 г. их сделали необязательными – якобы эта мера должна оживить бизнес, измученный административными барьерами. Но разве стандарт по выпуску сливочного масла из натурального молока – это барьер?

ГОСТы заменились техрегламентами, которые покрывают 10% магазинного ассортимента. Всё остальное производится на основании технических условий, которые зачастую формирует сам производитель. Он может написать, что в овсяное печенье не нужно добавлять овсяные хлопья, а достаточно ароматизатора и усилителя вкуса каких-нибудь отрубей.

Но именно такую страну, полную суеверий и подделок, наши СМИ подают как мирового лидера по части нравственности и предприимчивости. Но как в это поверить, если в России недостоверен даже прогноз погоды. В 2016 г. из недр Госдумы всплывал законопроект, предлагающий штрафовать за неверные прогнозы погоды. «В большинстве официально опубликованных и распространяемых СМИ прогнозов достоверной является только дата», – говорилось в пояснительной записке.

По оценкам Всемирного банка, лишь от 15 до 50% потерь России от погодных катаклизмов являются непредотвратимыми. Разорительные наводнения в Хабаровске и Крымске случились, как обычно, неожиданно. А накануне масштабной засухи 2010 г. прогнозы в газетах уверяли фермеров, что вот-вот хлынет ливень. Капитан печально известного теплохода «Булгария» «на глазок» предвидел плохую погоду и рапортовал начальству: в Волгу выходить опасно. Но ему отвечали: мол, куда лезешь, деревня, прогноз-то хороший, люди по спутнику посмотрели.

Если бы штрафы за неверные прогнозы всё-таки ввели, это могло задать тревожный вектор. Ведь тогда справедливо было бы выводить на уборку улиц Центробанк за неверный прогноз курса рубля и наказывать иных депутатов за невыполнение предвыборных обещаний. А правительство отвечало бы за бесконечную череду проваленных планов, согласно которым мы давно должны были обогнать Португалию по уровню жизни, удвоить ВВП и полететь на Марс.

Потёмкинская страна

Страсть к показухе считается нашей национальной особенностью. Но это неверно. На самом деле уровень показухи – это индикатор неэффективности экономики. Потому что богатство и власть должны приносить способности, креативность и упорный труд, а не умение понравиться начальству.

Взять, к примеру, показуху в ожидании визита первых лиц: дома покрашены до третьего этажа (выше из машины не видно), дорога заасфальтирована вместе с люками, на каждом углу полицейские в белых рубашках. Так встречали и Брежнева, и Николая II, но из этого не следует, что склонность к показухе у русских выше, чем у немцев. Последние точно «по-нашему» встречали рейхсканцлеров, но при Меркель совсем другие правила игры, и асфальтировать люки нет смысла.

Сохранилось свидетельство: 200 лет назад нижнеудинский исправник Лоскутов узнал о приезде нового генерал-губернатора Сперанского и загодя готовился к нему: отобрал у населения своего уезда чернила, бумагу и перья, сложив эти приспособления для писания жалоб в волостных управах. Но разве сегодняшние чиновники в ожидании Прямой линии с президентом Владимиром Путиным ведут себя принципиально иначе?

По мнению Симона Кордонского, в России «циклы ослабления – укрепления государственности заменили собою обычные экономические циклы». А люди «являются ресурсополучателями, а не гражданами». Ключевые исследования Кордонского касаются формирования в постсоветской России сословий, которые рассматривают доходы казны как подлежащий дележу пирог. С этой точки зрения показуха не претендует на то, чтобы ввести в заблуждение других участников процесса. Она нужна лишь для придания результатам дележа образа и подобия нормальной бюджетной политики.

Когда было принято решение сократить полицию сначала на 20%, а потом на 10%, первым делом порезали незаполненные ставки. А когда возможность для кадрового манёвра сузилась, под ноль ликвидировали вневедомственную охрану – единственное подразделение МВД, приносившее существенный доход. А все тыловики, лицензионщики, «замы по общим вопросам» остались на своих местах. Теперь и Эрмитаж, и последний ГУП охраняют частные конторы.

И власть это приняла. Точно так же она принимает, что десятилетиями не может пересадить чиновников с «Мерседесов» на что-нибудь поскромнее, остановить регулярное удвоение их окладов. И что рентабельного в том, если регион бодро отчитывается: мол, ликвидирован очередной малокомплектный дом престарелых, сэкономлено 600 тыс. рублей в год. Теперь 25 сотрудников сели на пособие по безработице или уехали в города, поставщики продуктов со своих огородов потеряли последнюю копейку, а старики рыдают по 20 человек в комнате в какой-нибудь городской богадельне.

И что – всё идёт по плану?