В геленджикском суде идут слушания об опеке над двумя несовершеннолетними детьми. Споры о том, с кем из родителей после развода оставаться ребенку, одни из самых сложных. Не только в юридическом смысле, но и в плане ответственности за судьбы детей, которая ложится на органы опеки, судей и инспекторов по делам несовершеннолетних, ведь речь идет о человеческой жизни. Маленький человек, и без того травмированный разводом родителей, может оказаться в плохом окружении, без достаточного внимания и вырасти в асоциальную личность. Но даже если этого не произойдет, детские травмы будут влиять на его взрослую жизнь, решения, взаимоотношения с собственными детьми и близкими.
Такие разбирательства должны быть особенно тщательными. Если возникает вопрос к родителям, суд обязан на него ответить, прежде чем принимать окончательное решение. Должно быть изучено всё: от условий, в которых будет содержаться мальчик или девочка, до морального облика родителя, его окружения, взаимоотношений с потенциальной мачехой или отчимом и так далее. И при возникновении какого-либо тревожного звоночка нужно семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать.
Наказание ни за что?
Сегодня в Геленджикском городском суде рассматривается одно из таких дел. Прямо скажем, дело непростое. Называть имена и фамилии его фигурантов мы не имеем права, поскольку речь идет о несовершеннолетних.
История этой семейной пары необычна. Поженились они в 2000 году, причем муж был выходцем из другой страны. Он приехал в Россию учиться, нашел здесь свою вторую половинку и принял решение связать судьбу с нашей страной. Нередко подобные браки заключаются чисто формально, но здесь всё было по-настоящему. Вместе они прожили восемнадцать лет, и к моменту развода у них уже был взрослый сын, а также двое маленьких детей — сын и дочка.
Почему распалась семья? Наверное, однозначного и короткого ответа на этот вопрос невозможно дать в принципе. Как писал Лев Толстой, все семьи несчастны по-своему. Не будем и мы вдаваться в подробности чужой жизни, скажем лишь, что у мужа были очень веские основания для развода. В том числе, как он полагает, безопасность детей. Так или иначе, сейчас бывшая жена с дочкой проживают в Геленджике, муж с сыном — в Республике Коми. Детей разделили до окончательного решения суда о том, с кем из родителей им оставаться. С момента развода и до того, как сын переехал в Республику Коми, он также жил с матерью у Черного моря. После переезда мальчик начал рассказывать о том, что неоднократно подвергался семейному насилию.
Мать сошлась с другим мужчиной. Но, судя по всему, хорошим отцом он детям не стал. Мальчик говорит, что его не раз лишали еды в наказание за некие провинности, сути которых он так и не понял. При этом порой голодал мальчишка сутками. От сожителя матери он получал затрещины, и происходило это на глазах «любящей» родительницы. Порой отвешивала ему оплеуху и сама мать. С побоями мальчик поступал в местные медучреждения. Его показания о том, кто его бил, задокументированы и, надеемся, будут внимательно изучены судом. Позже, уже в Коми, во время опросов в следственных органах он рассказывал о том, как швырял в него различными предметами отчим, как ставил его коленями на гречневую крупу. Такое вот «суровое мужское воспитание».
Психологические экспертизы, проведенные специалистами в отношении мальчика, показывают, что он до сих пор переживает страхи, возникшие в то время. Помимо боязни самому «получить» от мамы и ее сожителя, он боится, что опять будут бить его сестру, что мать опять уйдет куда-то ночью, оставив их одних. Правда, как отмечают психологи, за то время, что парень живет с отцом, он стал спокойнее, начал лучше учиться. Мальчик хочет, чтобы мама вернулась, но вместе с тем боится ее и боится за нее, а отца воспринимает как своего защитника. На одном из тестовых рисунков он изобразил мать с ножом и автоматом в руках, пояснив, что агрессия ее направлена на саму себя. На другом — повешенной на веревке с руками, из которых растут когти.
Как рассказывает отец, следственные органы Республики Коми, опросив мальчика на предмет происходившего в Геленджике — о побоях в отношении обоих детей, наказании голодом и гречкой, а также о некоторых других тревожных эпизодах,— отправили запрос в Геленджик, результатом которого, на наш взгляд, по меньшей мере должна была бы стать серьезная проверка. Ведь сейчас вместе с матерью и ее мужчиной по-прежнему живет дочка, которой всего 4,5 года. Однако не то что уголовного дела не было возбуждено — складывается ощущение, что отдел по делам несовершеннолетних администрации города Геленджика к вопросу подошел, мягко говоря, формально. Следственные документы легли на полку, и дальнейшего хода им не дали. А в Коми отправили банальную отписку.
В чем интерес?
Впрочем, это далеко не первый последний раз, когда обращения отца наталкиваются в Геленджике на бюрократическую стену. Формальные ответы типа: «Мы проверили — всё в порядке, оснований для беспокойства нет» — поступают практически на все его заявления в администрацию города, отдел по делам несовершеннолетних, местные органы опеки.
— Хорошо, допустим, я на бывшую жену наговариваю. Но обратить внимание на слова ребенка, многократно повторенные, зафиксированные следственными органами, они же обязаны? Что еще нужно чиновникам, чтобы заставить их выполнять свои прямые обязанности?! — с горячностью иностранца, не до конца понимающего, как у нас тут всё устроено в России, восклицает отец.
После изучения всех документов и у нас самих начало возникать ощущение, что то ли местным чиновникам, призванным защищать интересы детей, до реальных их интересов нет дела, то ли здесь может присутствовать еще какой-то интерес...
Так это или не так, судить не беремся. Однако безопасной жизнь ребенка, похоже, считают только в органах опеки. Малышка нередко попадает к врачу. То она где-то «упала» и «ударилась» головой (невольно вспоминается, что рассказывает о взаимоотношениях в этой семье сын), то где-то подхватила лишай, то у нее на теле обнаружили гнойниковую сыпь.
Заразили в секте?
Как рассказывают люди, знакомые с ситуацией и беспокоящиеся за детей, якобы сожитель матери посещает некую секту и вовлек в сектантскую жизнь и ее саму. Также говорят, что сектанты, мол, собираются в лесу под Геленджиком, живут в палатках, чем-то там своим особенным занимаются. И что мамаша неоднократно брала с собой в этот лагерь маленькую дочь. А когда с ней жил сын — и его. Именно после рассказов мальчика об этих «походах» вся история выплыла наружу. Если предположить, что всё это может оказаться правдой, то заразиться лишаем или заработать сыпь девочка вполне могла и здесь.
Хотя, конечно, опасности дерматологического характера ни в какое сравнение не идут с теми, что несет в себе приверженность к тем или иным деструктивным религиозным течениям. У всех на слуху жуткие истории о людях, подпадавших под влияние разнообразных лжепророков, об «отжиме» имущества, о растлении, насилии, в том числе и сексуальном, о наркотиках, вовлеченности деструктивных религиозных объединений в криминальный бизнес и т. д. Дети сектантов нередко сами становятся адептами культа, а если и выходят из этой «мясорубки», то часто — духовно искалеченными людьми.
Мы вполне осознаем, что подобные обстоятельства довольно трудно доказать. Секта это или просто «кружок по интересам»? Даже если действительно секта, то деструктивная ли она? Ведь само по себе вероисповедание — это личное дело человека.
Но нам кажется, что в случае, когда речь идет о будущем детей, подобные подозрения должны проверяться тщательнейшим образом. Очень надеемся, что суд обратит на них пристальное внимание. Потому что больше в Геленджике, похоже, обращать не к кому: несмотря на обращения в различные органы, реальные проверки по ним, как нам кажется, не проводятся.
Судебные заседания для прессы на сегодня закрыты из-за эпидемической обстановки. Однако редакция «Аргументов недели» планирует и далее следить за развитием событий, рассказывая об этом своим читателям.
Мы не вправе утверждать, что детям будет лучше с тем или иным родителем. Мы стремимся лишь к тому, чтобы судьи в Геленджике тщательно и всесторонне изучили все обстоятельства, провели все необходимые экспертизы. Потому что человеческая жизнь бесценна, тем более если это жизнь ребенка.
Споры о том, с кем из родителей после развода оставаться ребенку, одни из самых сложных. Не только в юридическом смысле, но и в плане ответственности за судьбы детей, которая ложится на органы опеки, судей и инспекторов по делам несовершеннолетних, ведь речь идет о человеческой жизни.