Продолжаем публиковать «хроники параллельной реальности» – отрывки из авантюрного романа Андрея УГЛАНОВА. В предыдущих главах американский миллиардер Трамп решает баллотироваться в президенты США и получает совет сбежавшего в США предателя генерала КГБ СССР Калугина, как привлечь голоса американских русских. Тот рекомендует воспользоваться услугами кумира бывших советских граждан – шоумена Андрея Разина. Калугин знает его больше сорока лет. Мало того, вместе с председателем КГБ СССР Юрием Андроповым он давно, но «втёмную» готовил Разина к совместной с ЦРУ США спецоперации. Первая её часть давно выполнена – Михаил Горбачёв стал президентом СССР и развалил советскую империю. Настала очередь США. Главная роль в американской перестройке отведена как раз Трампу. В предлагаемой главе постаревший шоумен говорит по скайпу со своей женой, живущей уже двадцать лет в США. Это дочь Михаила и Раисы Горбачёвых Ирина. Она уговаривает мужа принять участие в агитационных гастролях накануне выборов президента США в ноябре 2020 года. Все совпадения событий и имён являются чистой случайностью, не имеющей ничего общего с реальной действительностью.
аки шо? Это мой личный подарок миллиардеру Трампу? – вновь не удержался и съехидничал Андрей. Он отвалился на спинку стула, засунул очередную конфету в рот. Передние ножки стула оторвались от пола, он принялся медленно качаться. Через мгновение раздался треск, он чудом успел занять правильное положение, иначе рухнул бы на пол.
– Господь с тобой, Андрей Александрович! Пятьдесят тысяч долларов за концерт. Частный самолёт и номера люкс в каждом городе.
– Плюс ты вернёшься к мужу, – добавил он, скрестив пальцы рук на огромном животе.
– Вернусь, если ты избавишься от половины веса и станешь похож на прежнего Андрея, – без раздумий отреагировала она.
– С половиной веса точно буду похож на сироту, – в раздумье согласился он, считая общую сумму гонорара. Выходило три миллиона долларов. По курсу в рублях 240 миллионов рублей. В обескровленной коронавирусом Москве на эти деньги можно было купить целый этаж в доме дореволюционной постройки на Петровке или Мясницкой. Разин давно вкладывал гонорары в покупку квартир – с ними не страшно встречать пенсию. А он с детства боялся старости. Фактически готовился к ней всю жизнь. Даже приобрёл три участка земли на Троекуровском кладбище. И этим был похож на американцев – те откладывают деньги на собственные похороны всю жизнь.
– Репертуар? – уже совсем по-деловому спросил он. – Ты же знаешь, я пою пятнадцать песен плюс рассказываю про своего тестя Михаила Сергеевича, сравниваю концертную площадку, на которой выступаю, с «Лужниками», откуда выгнал Пугачёву с Кузьминым, даю зрителям номер телефона и читаю эсэмэски с вопросами. Два часа без перерыва, – перечислил он стандартный набор для выступления в приличном месте.
– Тебе виднее, – ответила Ирина. – Меланье всё равно, их пиарщики просчитали, что важно само твоё появление. Ты – их связь с родиной, которую все русские продолжают любить. Может, какую-нибудь частушку безобидную пропоёшь про Трампа, типа поддержишь критику демократов в его адрес. Народ посвистит, покричит – это всех подхлестнёт, и комар носа не подточит.
– Меланья – жена Трампа? Ты с ней знакома? – с интересом спросил Андрей.
– Как ты был колхозником, так и остался, – вдруг резко и обидно произнесла Ирина. Даже осёл на её груди посмотрел на Андрея с враждебностью. Казалось, он готов швырнуть в него колючей пальмовой веткой: – Я дочь Михаила Сергеевича Горбачёва! Он избавил Америку от страха ядерной войны. Меня все живые президенты знают, голливудские звёзды за честь считают пригласить в гости, я в руководстве многих благотворительных фондов!
– Уж кто был колхозником, так это твой отец! Вернее, комбайнёром в том же колхозе в Привольном, где я дорос до заместителя председателя колхоза! – Андрей подался всем огромным телом к экрану компьютера.
В ушах гулко и зло пульсировала кровь, руки потянулись к компьютеру. Ещё мгновение – и он грохнул бы его об пол. Андрей вцепился взглядом в лицо Ирины, она не мигая уставилась на него. Но, как всякий раз в моменты их смертельной, на убой, ругани время вдруг остановилось. Будто в давно канувшем в прошлое детстве, они вновь ощутили себя испуганными детьми в лодке, что замерла между чёрной водой и чёрным небом. Прыжки во времени всегда спасали их от смертоубийства. В эти моменты тот третий, что спас их от укусов гадюки и который давно бесследно исчез, вновь незримо появлялся между ними. Втроём они вновь превращались в змей и сплетались хвостами.
– Ибу Ибуди, хайдау муди, – вспыхнули в их сознании древние китайские иероглифы, которые громовым голосом читал главный змей – Калугин. И так было всегда. Всю жизнь. Он словно срывал внутри них неведомый стоп-кран.
Пульсация в ушах прекратилась, Ирина встряхнула головой и, как будто ничего не произошло, ответила:
– Конечно, знакома. Несколько раз была у них в гостях. Меланья уговорила меня войти в их предвыборный штаб. Папу в Америке любят, так что я, считай, козырь.
– А кто я? – спросил Андрей.
– Я же сказала: колхозник! – И они громко засмеялись. После свадьбы Ирина часто называла его этим прозвищем, но он не обижался, ему даже нравилось.
– А если коронавирус не исчезнет? Колхозников-то не испугаешь, а вы все такие нежные и сладенькие. – Он полез в коробку за следующей конфеткой, покрутил ей у веб-камеры и картинно засунул в рот.
– Не видать тебе меня как своих ушей! Жрёшь не переставая. – Она сказала это довольно грубо, но русские, что жили долго в Америке, на самом деле начинали говорить грубо, даже матом, не стесняясь малолетних детишек. – Если эпидемия не закончится, выборы перенесут. Приедешь позже. В договоре я это зафиксирую. – Она начала терять интерес к разговору, но перспектива так быстро остаться в пустой квартире одному Андрея не устраивала.
– Кто организатор гастролей? – решил он поговорить о деталях. – В 16-м году планировался Виктор Шульман, уважаемый человек. Даже я, колхозник, знал, что он привозил в Америку Аллочку и Володю Высоцкого. Помню, кипятком от этого писал – Высоцкий, Алла и Андрюша Разин! Хорошая компания. Но он, говорят, умер в том же году?
– Умер, – ответила Ирина. – Мне предлагают Леонарда Льва. Он в Америке почти сорок лет, давно его знаю. Все русские, что приезжали в Нью-Йорк ещё при СССР, оказывались у него в ресторане «Одесса» на Брайтон-Бич. Джуна, Боря Сичкин, Боря Брунов… Всех не перечислишь.
– Так он держит ресторан? – поинтересовался Андрей. Это совсем не вязалось с организацией гастролей по всем крупным городам США.
– Не знаю, что он сегодня держит, но среди русских в Штатах человек очень авторитетный. Много артистов привозил на гастроли. Владел в начале нулевых концертным залом «Миллениум» в Нью-Йорке.
– Что-то припоминаю. Это он привозил в Союз Вилли Токарева? Помнишь – в самую папину перестройку? – Андрей всегда называл тестя папой, и это сильно раздражало «папу» – Михаила Сергеевича. Он так и не привык к загадочному мужу дочери.
– Он самый. Друзья зовут его Лёня Усатый. Договор будешь подписывать с ним. Это не вызовет вопросов. Леонард в бизнесе больше тридцати лет. Даже с Шульманом конкурировал.
– Откуда ты все знаешь – в ресторане подрабатываешь? – вновь поддел он американскую жену. – На что ты живёшь? Денег не просишь, замуж за богатого не выходишь…
– Иди в жопу! – вновь зло и резко проговорила она на пару с грудным ослом. – Договор получишь по почте. Изучи и сделай правки.
Она протянула руку к мыши, чтобы закончить разговор, но Андрей успел выпалить:
– Ты шо торописся, шо торописся? Мы за райдер совсем не поговорили. – Он вновь включил «колхозника», и Ирина осталась на связи – муж в этом разговоре был пока главным.
А райдер оставался непременным атрибутом для крутых артистов во время гастролей. По сути, список еды, алкоголя, цвета простыней и запаха мыла в ванной. Разин не стоил этого атрибута, но деваться было некуда:
– Водка-селёдка, свиное сало, солёные огурцы с окрошкой и чёрный хлеб с луком. Это само собой. – Её глаза вновь налились гневом. – Что ещё?
– Записывай, – продолжил он издеваться над женой, – селёдка непременно тихоокеанская, толщина спинки восемь сантиметров. В каждом отеле по две штуки – одна с икрой, вторая с молокой. Ты записываешь? – спросил он, засовывая следующую конфету в рот. – Сало белорусское, ни в коем случае не копчёное, малосолёное. Дальше. Хлеб чёрный «Бородинский» московский, через раз белорусский «Нарочанский». Огурцы только малосольные, суточной закваски. Водка шведская «Абсолют», без примесей, оригинальная.
– Чтоб ты подавился! – не выдержала жена, и Андрей понял, что сейчас его пошлют уже окончательно.
– И семечки тыквенные не забудь…
– Да пошёл ты в жопу, слышишь – в жопу! – Она запустила мышью в экран компьютера, в бешенстве поискала её на полу, не нашла и потянулась рукой, как видно, к розетке.
Экран опустел. На десктопе остались сиротливо светиться иконки программ и текстовые файлы. Андрей встал со стула, потянулся и широко зевнул. Все их предыдущие разговоры последних лет заканчивались примерно так же. Но последствий типа развод и девичья фамилия не случалось. Игра – она и есть игра.
Андрей не стал переодеваться. В чём был, чёрных шортах в звёздочку и чёрной же футболке – она скрывала огромный живот – рухнул на кровать. На часах было одиннадцать вечера, хотелось спать. Но Ирина не выходила из его головы. Он даже про деньги не думал. Она в самом деле была безумно красива, и он продолжал любить её по-прежнему. Проблема была в том, что он и она никогда не считали себя ровней друг для друга. По понятной причине он так и не сумел победить в себе комплекс детдомовца, не нужного никому, кроме себя самого. Его взгляд вновь упёрся в свадебную фотографию на стене. Ромка весело улыбался. Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна натужно смотрели на лежащего в кровати зятя. Фоном фотографии был банкетный зал Кремлёвского Дворца съездов. Только там давали приёмы по случаю государственных праздников и съездов КПСС.
