Новая реальность: можем ли мы остаться безработными и никому не нужными

Это наш главный и самый древний страх – остаться без средств к существованию. Ещё в наполеоновские времена 90% населения Европы работали на земле, которой трагически не хватало. А зарождающийся пролетариат крушил станки, опасаясь, что они оставят рабочих за порогами мануфактур. Никто и представить себе не мог, что 200 лет спустя в сельском хозяйстве будут заняты 2% европейцев, а подавляющее большинство будет счастливо водителями авто, бухгалтерами и менеджерами по продажам. Сегодня «новые луддиты» опасаются, что нас сделают нищими роботы, а вышки 5G уничтожат человечество быстрее эпидемий, среди которых ковид – не последняя напасть. Многие профессии, которым люди по пять лет обучались в вузах, на глазах становятся ненужными. А беспилотники и цифровые технологии якобы позволят богатым отгородиться от остального мира и держать его в чёрном теле эффективнее, чем все сталинские армии и спецслужбы. Однако, замечая угрозы, люди по традиции не видят возможностей. А мир после эпидемии будет скорее лучше, чем до неё.

Нас не догонят

В сентябре 2020 г. Всемирный банк опубликовал ежегодный индекс человеческого капитала. Россия в нём находится на достойном 41-м месте среди 174 стран мира. Среднемировой показатель составляет 56%, а у нас 68% – на уровне Венгрии или Объединённых Арабских Эмиратов. За последнее десятилетие Россия росла в рейтинге за счёт всё ещё доступного среднего и дошкольного образования, увеличивающейся продолжительности жизни взрослых или снижения детской смертности. Индекс человеческого капитала для развитых стран оценён в 70% – мы совсем рядом.

«АН» регулярно посмеиваются над тем, что показатели России во всевозможных международных рейтингах слишком часто переоценены или вовсе высосаны из пальца. Но всё же мы достаточно неплохо образованны, и нам не грозит естественная смерть в 40-летнем возрасте, как было при Наполеоне. Ещё 8 лет назад Высшая школа экономики подсчитала, что население России «стоит» 600 трлн рублей и дорожает быстрее прочих российских активов. Это в 13 раз больше ВВП страны и в 5, 5 раза – стоимости физического капитала, включая недра. Что «люди – новая нефть», было понятно уже тогда: ведь человек, а не баррель с мазутом крутится на работе с утра до вечера, трижды в день питается, платит налоги с зарплаты и создаёт продукт, за который работодатель отдаёт в казну ещё больше. И предположить, что мы все вдруг разом окажемся не нужны государству, которому якобы нужны только нефть и предметы роскоши, – глубокое заблуждение. Хотя меняться, подстраиваться и переучиваться придётся наверняка.

Пока футурологи пугают пришествием роботов и искусственного интеллекта, которые вот-вот отправят нас на обочину жизни, в реальности идёт битва за трудовые ресурсы. Если кто-то думает, что у нас дорогое жильё, он просто плохо себе представляет ситуацию, при которой вдруг исчезли бы все гастарбайтеры из Средней Азии, которых многие так мечтают выгнать из нашей славянской страны. Известны очень примерные расчёты, при которых двушка в Подмосковье, если не будет мигрантов, подорожает на 42 тыс. долларов. Что будет с программами ипотеки, выдающими её банками и бюджетами молодых семей?

В 2019 г. население России сократилось на 70 тыс. человек. При этом естественная убыль (превышение смертности над рождаемостью) составила более 300 тысяч. Демографическую пилюлю подсластили именно мигранты: они охотно принимают российское гражданство. Однако к 2050 г. нас всё равно может остаться менее 100 млн человек вместо нынешних 146, 5 миллиона. Разве похоже, что наших детей ждёт массовая безработица?

Меняется и структура занятости. Человеку уже необязательно искать стабильную зарплату с высиживанием в офисе с 9 до 18 часов пять раз в неделю. Уже не только программисты смекнули, что продавать такие крупные пакеты своего времени оптом невыгодно. А лучше выполнить двадцать разовых контрактов. Врачу, например, не обязательно проходить кастинг «на постоянку» в медицинском центре: он может взять три сета по четыре часа приёма в трёх разных местах и столько же заработать на консультациях онлайн. У доцента вуза с десяток способов продать свои советы и знания в Интернете. Женщина без образования может легко найти подработку няней или уборщицей, и даже последнему забулдыге не грозит голод, если он возьмётся за разовые поручения от перевозки каких-нибудь бумаг до копания ямы на чьей-либо даче. Интернет отлично помогает спросу и предложению найти друг друга в самых различных областях. А коронакризис не столько обвалил экономику (производственные мощности ведь не уничтожены войной, а значит, и восстановительный рост будет быстрым), сколько открыл новые возможности, сделав удалёнку привычным делом.

Но невротический кошмар, при котором мы все возвращаемся в пещеры, подсказывает, что сама мировая финансовая система вот-вот рухнет. Деньги обесценятся, закроются супермаркеты, негде станет покупать еду. А следом не то что Интернета с сайтами услуг – электричества не будет, а тысячи голодных люмпенов пойдут потрошить сколько-нибудь представительные дома.

Это типичная лихорадка воображения. Как ласточка-береговушка, никогда не видевшая родителей, всегда вьёт гнездо определённым способом, так и человек, оказавшись в экстремальных условиях, борется за выживание коллективно и создаёт иерархию. Покорители Дикого Запада в большинстве своём не охотились друг на друга, а выделяли из своей среды шерифов и рейнджеров, освящали право собственности и на его основе за каких-то 200 лет создали главную мировую сверхдержаву. Испанские конкистадоры в целом ужились с индейским населением, а русские колонизаторы Сибири – с бурятами и эвенками. «Война всех против всех», о которой предостерегал измученный усобицей Алой и Белой розы Томас Гоббс, – скорее метафора безвластия и необходимости государства.

И нет серьёзных оснований говорить о скором крахе мировой финансовой системы, сколько бы разные кликуши от экономики ни набивали себе цену такими прогнозами. Да, граждане и правительства живут в долг, масса номинальных долларов в разы превышает объём хоть чем-то обеспеченных купюр. Это довольно скверно и чревато очередным кризисом. Но хорошие новости заключаются в том, что мировую экономику тащит вперёд уже не «золотой миллиард» граждан богатых стран. В 1, 3-миллиардной Индии образовался 400-тысячный средний класс с доходом по полторы тысячи долларов на семью. Это в стране, где при Индире Ганди мужчины выстраивались в очередь на стерилизацию, чтобы получить вожделенные 11 баксов. 30 лет назад эти люди по факту не были налогоплательщиками и жили натуральным хозяйством, а сегодня они меняют стиралки, посудомойки и автомобили, как положено, раз в три года.

Современные экономики способны восстанавливаться от самых чувствительных ударов. Кто бы мог себе представить в 1945 г., что осколок Третьего рейха, названный Федеративной Республикой Германия, 20 лет спустя станет третьей экономикой мира. Ни одна европейская страна в истории не выходила из войны в худшем состоянии. Германия целый год воевала на три фронта почти без авиации, её города были на 70–80% превращены в руины – ни Москва, ни Ленинград, к счастью, подобных разрушений не испытали. Сохранившуюся промышленность страны-победительницы демонтировали и вывозили до гвоздя. К миллионам убитых и военнопленных, выключенных из процесса восстановления, добавились сотни тысяч интернированных гражданских членов НСДАП, угнанных за границу или запертых в том же Дахау. И хотя мужчин на свободе осталось с гулькин нос, в 1946 г. в стране родилось на миллион младенцев больше довоенного уровня. Кормить нужно было не только их, но и 12–14 миллионов фольксдойче, изгнанных из Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии. Изгнанных – это ещё очень мягко сказано.

Тем не менее «немецкое экономическое чудо» состоялось вовсе не благодаря скромным 1, 3 млрд долларов, полученным в 1948–1951 гг. по американскому плану Маршалла. Равно как и Япония, на которую сбросили две атомные бомбы, обогнала немцев по объёму производства главным образом не вследствие помощи извне. Об этих историях стоит помнить, когда воображение щекочут страхи о скором конце цивилизации после обычного биржевого коллапса.

Битва футурологов

Говоря о ближайшем будущем, почему-то мало кто из всезнаек утверждает, что роботы с искусственным интеллектом (ИИ) просто упростят наш быт, возьмут на себя рутинные обязанности, раскрепостив творческое начало, обеспечив долголетие и высокий уровень жизни. К пророку, у которого «всё хорошо», не будут ломиться на представления миллионы растревоженных граждан. Словно у луддитов времён Наполеона, прогресс обязан либо вызывать у футурологов опасения, либо моделировать настолько фантастические миры, чтобы даже «Звёздные войны» показались пресными.

Ключевой термин в их устах – технологическая сингулярность, при которой прогресс окажется недоступным человеческому пониманию. Один из сценариев: роботизация населения на основе социального рейтинга, узкая прослойка элиты держит человечество в повиновении, создав систему контроля и армию боевых роботов. Другой вариант не лучше: достижение сингулярности влечёт за собой ядерную войну, следствием которой становятся тотальный хаос, киберпанк, деградация человечества.

Может показаться бредом, когда о таких перспективах размышляет вышедший из транса йог с тремя классами деревенской школы. И совсем другое дело, когда вы держите в руках 100-страничный доклад «Преступное использование ИИ: прогноз, профилактика и предотвращение», написанный 26 экспертами в сфере кибербезопасности, среди которых учёные из Оксфордского, Кембриджского и Стэнфордского университетов. Авторы доклада, тут же искупавшиеся в лучах популярности, сравнивают искусственный интеллект с ядерной энергией и выделяют три направления угроз. Тут и более эффективные хакерские атаки, и способность ИИ генерировать фейковые новости в таких количествах, что пользователю будет почти невозможно вычленить среди них настоящие. А как способны воевать беспилотники, мы сами видим в Нагорном Карабахе.

Однако в страхе за своё будущее мы забываем, насколько ненадёжны самые вроде бы очевидные прогнозы. Точные описания танка и подводной лодки в произведениях Герберта Уэллса и Жюля Верна ещё не делают их провидцами. Жюль Верн был уверен, что земное ядро холодное, а Уэллс в книге «Предвидения» писал: «Воздухоплавание вряд ли внесёт существенные перемены в систему транспорта… Человек – не альбатрос, а земное двуногое, весьма склонное утомляться и заболевать головокружением от чрезмерно быстрого движения, и сколько бы он ни воспарял в мечтах, а жить всё-таки ему придётся на земле». Создание аэроплана Уэллс относил к 2000 г., но это произошло через два года после издания «Предвидений». Он предвосхитил появление чудо-оружия из расщеплённого атома, но переоценил последствия внедрения велосипедов в армии – велопехота так и не заменила пехотинцев.

Футурология XX века вообще тесно связана с писателями-фантастами. Сэр Артур Кларк, например, уверял, что человечество займётся колонизацией планет после 1990 г., а контролировать погоду сможет уже после 2010-го. В 2012–2014 гг. должны стать нормой рейсы космических самолётов с появлением на орбите космических гостиниц. И самое главное: никто-никто из провидцев не смог предсказать появление Интернета и связанных с ним изменений в нашей жизни.

Ну серьёзно: какая может быть наука о будущем? Одно дело, когда футурологи нефтяной компании проигрывают различные сценарии разлива нефти на месторождении, чтобы в случае ЧП не пришлось импровизировать с листа. Но кто имеет наглость уверенно заявлять о том, что роботы через 20 лет займут именно 70% рабочих мест, а не 80 или 10%? Давно ли все хлопали Фрэнсису Фукуяме, провозгласившему «конец истории», дальше которого одна сплошная либеральная демократия без войн и конфликтов? Тем не менее даже во времена Нострадамуса футурологи не имели такой власти над умами: сотни миллионов людей верят, что потепление климата вызовет новый Потоп, не говоря уже о скором отказе от нефти, иностранных языков и даже естественного размножения. Пришедшие на смену писателям-фантастам околонаучные шоумены уверяют, что они не просто фантазёры, а отражают некий «консенсус специалистов о развитии техники». И в таком саване они пришлись ко двору мира власти и денег, который рассмотрел в них эффективный двигатель рекламы, занявший нишу на стыке науки и мистики.

Футуролог Митио Каку стал одним из гвоздей Петербургского экономического форума летом 2018 года. Аудитории явно передалась фантастическая убеждённость Каку о том, что вскоре нашу привычную реальность сменит киберреальность: «Через несколько лет вам достаточно будет моргнуть глазом, чтобы выйти в Интернет, или развернуть мобильный телефон, как свиток, чтобы посмотреть информацию и напечатать какую-нибудь нужную вещь, например обувь под свой размер ноги». Футуролог пророчествует нам чипы с воспоминаниями и полный апгрейд системы образования: ведь можно будет выучить математику нажатием кнопки.

А через 500 лет Каку обещает телепортацию и машину времени. И как тут не вспомнить распалившееся в Васюках воображение Остапа Бендера с его межгалактическим шахматным турниром. Разница в том, что респектабельные слушатели Каку мечтают не сыграть партию с Капабланкой, а скромно – о бессмертии: «Я считаю, что к 2100 году мы сможем добиться не только цифрового, но и биологического бессмертия. Мы сможем возродить исчезнувших существ, которые были на Земле десятки тысяч лет назад. У нас уже есть геномы мамонта и неандертальца». А заодно Каку помогает продвинуть на рынок наножучков, которые якобы могут найти в крови одну раковую клетку из миллиарда. Кстати, жучки должны были стать нормой в онкологии до конца 2018 года.

Лауреат Пулитцеровской премии Дуглас Хофштадтер отметил следующее: «Чтение футуристов Рэя Курцвейла и Ганса Моравека – это, по моему мнению, очень странная смесь сильных и оригинальных идей с идеями просто сумасшедшими. Это как если бы взяли и смешали очень хорошую еду с собачьими экскрементами до такого состояния, когда нельзя отличить одно от другого». Тем не менее Курцвейл без всякой иронии фигурирует в качестве уникального научного пророка в бестселлере Андрея Курпатова «Четвёртая мировая война», посвящённом нашему цифровому будущему. Трудно понять, зачем известный врач-психотерапевт, написавший десятки популярных книжек о победе над неврозом, вдруг заделался футурологом. Всё-таки футурология – это прежде всего прогнозирование, а у Курпатова красной нитью проходит через всё творчество: «Прогноз – это фантазия, принятая за реальность. Так что нелепость и абсурдность нам гарантированы, даже при всей строгости и логичности наших умозаключений». Или так: «Не надо грезить, грёзы больше вредят… Иллюзия вообще ничего не стоит – это блеф, ветер, пыль».

В середине XX века аэрокосмические технологии бурно развивались, а когда в 1970-х появились сверхзвуковые пассажирские «Конкорд» и Ту-144, всем казалось, что будущее коммерческой авиации определено. Но в XXI веке мир всё ещё летает на «Боинге-747», впервые оторвавшемся от земли в 1969 году. За 80 лет принципиально не изменилась и конструкция автомобиля. Столько было шума вокруг Google glasses – а сейчас они лежат в магазинах по доступной цене, никому особо не нужные.

Уверенно вещая, что через 10 лет за рулём всех автомобилей планеты будут роботы, а секс с человекообразной куклой, практически неотличимой от первых красавиц планеты, станет нормой, нужно помнить и такую историю. В 1980-х шведские военные гидроакустики улавливали в Балтийском море подозрительные шумы, воспринятые как козни советских подводников. Истратив на подготовку к возможной атаке миллионы крон, в 1996 г. шведы выяснили, что загадочный звук издаёт сельдь, когда её плавательный пузырь сжимается и рыбу покидают излишки газов. И когда кому-то кажется, что через 15 лет нас оставят без работы ещё не придуманные нами роботы, полезно вспомнить о подразделениях королевских ВМФ, которые те же 15 лет увлечённо анализировали, как пукает селёдка.

Свобода от денег

Страх лишиться работы главенствует в списке самых грозных фобий. Даже потерять близкого человека или развестись мы боимся меньше. Хотя для многих увольнение стало «волшебным пенделем», перезапустившим карьеру и открывшим новые таланты.

У МНОГИХ страх потери работы вызывает комплекс неполноценности. Они постоянно не в духе, теряют «блеск в глазах» и даже интерес к противоположному полу. Некоторые поправляют настроение стаканчиком и только приближают этим ужас обходного листа.

Но специалисты давно сошлись на том, что большинство боится не столько потерять саму работу (почти любой согласился бы просто получать зарплату) и даже не средства к существованию (на хлеб с чесноком и маслом деньги всегда найдутся). Люди боятся потерять привычный уровень жизни, который в значительной степени состоит из излишеств. Например, в сериале «Миллиарды» король фондового рынка склоняет на свою сторону близкого к краху коллегу: «Ну сколько у тебя осталось? Миллионов сорок? Но у тебя самолёт, у дочери конная школа. Тебе и на два года не хватит…» Так что страх потерять работу может не иметь прямого отношения к бедности.

Читайте также: Что мы боимся знать о будущем?