Продолжение романа Андрея Угланова «Пробуждение троянского мустанга»

Продолжаем публикацию глав авантюрного романа Андрея УГЛАНОВА – хронику параллельной реальности. В предыдущих главах начальник охраны первого секретаря Ставропольского обкома КПСС, сотрудник КГБ Олег Калугин узнаёт, что приблудившийся к дому матери будущего Генерального секретаря ЦК КПСС сирота Андрюша Разин состоит в кровном родстве с американским миллиардером Трампом. В его голове созревает план, который он хочет доложить председателю КГБ СССР Юрию Андропову. Но план едва не срывается, когда сирота Андрей, дочь Горбачёвых Ирина и сам Калугин оказываются укушенными ядовитыми змеями и в состоянии клинической смерти оказываются в загробном мире. Там они узнают пророчество, которое будет сопровождать их всю оставшуюся жизнь. Таинственные силы не дают им умереть.

Напоминаем, что все события, описываемые в романе, как и все действующие лица, полностью вымышлены.

овенький Ту-154 мягко приземлился во Внуково, не останавливаясь, зарулил на стоянку. Из иллюминатора Олег увидел чёрную «Волгу», что стояла рядом, метрах в десяти от подаваемого трапа. «34‑43 МОЛ» – прочитал он номер и удивился той важности, которую придавал Юрий Андропов его скромной персоне. Серия «МОЛ» Комитета госбезопасности обслуживала только важных охраняемых лиц. Другим шиком «конторы» было сложение парных цифр, разделённых чёрточкой. Сумма каждой должна быть одинаковой. В данном случае была семёрка – любимое число московских партийных шишек. Самому Калугину семёрка вдруг напомнила угрожающую позу змеи.

Он сидел на первом ряду. Как только стюардесса открыла дверь самолёта, он резко встал, холодно посмотрел в глаза улыбающейся девушке в пилотке с кокардой «Аэрофлота» и сбежал по трапу. Водитель «Волги», одетый в классическую белую рубаху и чёрные брюки, уже стоял у открытой задней двери.

– Сяду спереди, – коротко бросил ему Калугин, сам распахнул переднюю дверь и сел в машину. Водитель аккуратно подхватил его спортивную сумку, положил на заднее сиденье и захлопнул дверь. И лишь когда «Волга» тронулась в сторону ворот аэропорта, стюардесса начала выпускать из самолёта остальные полторы сотни пассажиров.

Председатель КГБ СССР Юрий Андропов вызвал к себе Олега Калугина сразу после того, как военные медики буквально вытащили с того света всех пострадавших от укусов змей. Горбачёв с Раисой Максимовной неделю не покидали больничную палату, где лежала их дочь. Они почти не разговаривали друг с другом, мысленно проклиная тот день, когда поддались уговорам сопливого соседа и отпустили единственную дочь в речной гадюшник. Как положено крупному партийному работнику, Горбачёв при встрече лишь сухо поблагодарил Калугина. С обслуживающим персоналом, даже если это охрана от КГБ, он не считал нужным миндальничать.

Сам Калугин, как только пришёл в себя, велел врачам перевести в военный госпиталь мелкого сопляка Разина, которого поначалу положили в обычную городскую больницу Ставрополя. Он вдруг ощутил его, Ирину и себя частью единого целого – почти Медузой горгоной. Сравнение забавляло его, но из головы не выходили картина чёрного мира мёртвых и китайские иероглифы. Их смысл был будто бы ясен, но значение ещё предстояло постичь.

Машина быстро проскочила Ленинский проспект, свернула на Октябрьской площади к Кремлю и по проспекту Маркса, бывшей Моховой, вырулила на Лубянку, к главному входу. Массивная дубовая дверь, способная, казалось, выдержать атомный взрыв, тяжело открылась, и он прошёл в вестибюль. Боец с синими погонами проверил его служебное удостоверение, и он вбежал по лестнице на второй этаж. Здесь располагалась приёмная председателя.

Коридор постоянно освещали лампы дневного света, поскольку окон на улицу в нём не было. Здание на Лубянке в начале XX века было доходным домом страхового общества «Россия». С той дореволюционной поры оно так и оставалось в гостиничной компоновке – длинный коридор с красной ковровой дорожкой и номера, которые при Феликсе Дзержинском стали кабинетами начальников. Сначала ВЧК, затем ОГПУ, затем НКВД и вот сейчас – КГБ CCCР. Главные начальники сидели не на верхних этажах, как могло показаться по незнанию, – мол, высоко сижу, далеко гляжу. Нет, стареющие партийные работники, а к таковым совсем скоро должен был присоединиться и Андропов, старались устроиться пониже, чтобы не зависеть от лифтов. Так, на всякий случай. Вот и Юрий Владимирович выбрал себе второй этаж.

Перед входом с лестничного пролёта в коридор, как и положено в строго охраняемых организациях, стоял стол с классической лампой зелёного стекла. За ним сидел офицер. При появлении Олега он встал, отдал честь и попросил предъявить удостоверение. Сверив фотографию с оригиналом, коротко спросил:

– Товарищ майор, имеете при себе табельное оружие? Нож? Портсигар? – Он холодно смотрел в глаза Калугина, но тот, выдержав положенную паузу, чётко ответил:

– Никак нет, товарищ капитан, могу идти?

– Идите, товарищ майор! – Он вернул удостоверение Калугину и добавил: – Вам прямо, третья дверь налево.

Калугин пошёл по коридору и через несколько метров остановился у двери приёмной. Справа от неё висела табличка:

Председатель

Комитета государственной безопасности

Союза Советских Социалистических Республик

Юрий Владимирович Андропов

Калугин отворил дверь, вошёл в просторную приёмную. Дневной солнечный свет заставил его прищурить глаза. После мрачного коридора сразу стало как-то спокойнее. За окном высилась гранитная махина памятника Железному Феликсу. Слава тебе господи, он смотрел не в окно приёмной председателя, а куда-то в сторону новенькой гостиницы «Россия», что построили несколько лет назад рядом с Кремлём. В приёмной сидели три секретаря и двое посетителей. Один из секретарей с погонами полковника, возможно – ординарец председателя, встал из-за стола, изобразил добрую улыбку и вежливо сказал:

– Здравствуйте, товарищ майор! Присядьте, пожалуйста, я доложу о вас Юрию Владимировичу. – Он указал на чёрный кожаный диван с прямой спинкой, на котором сидел человек в гражданской одежде. Он с интересом рассматривал Калугина, как видно, удивившись реакции секретаря председателя Комитета. Тем временем полковник сел на место, поднял одну трубку телефонного коммутатора и нажал первую клавишу сверху.

– Товарищ председатель, к вам майор Калугин, – и тут же: – Есть, товарищ председатель! Два чая и бутерброды!

Он положил трубку, вновь встал со стула и обратился к Олегу:

– Товарищ майор! Юрий Владимирович вас ждёт, проходите, пожалуйста!

После этих слов оба посетителя посмотрели на часы и одновременно вздохнули. Было ясно: ждать им придётся долго. Калугин открыл дверь кабинета председателя, оказался в предбаннике, открыл вторую дверь и вошёл внутрь. За его спиной обе двери бесшумно захлопнулись.

Андропов сидел за большим столом, с классической настольной лампой под зелёным стеклянным абажуром, что-то дочитывал. Сравнительно небольшой кабинет с тёмными дубовыми панелями по стенам выглядел аскетически скромно. Несколько шкафов с книгами, карта СССР на одной стене, карта мира на другой. Рельефный глобус полутораметрового диаметра с цепочками гор, впадинами морей и океанов, подводными горными хребтами. Длинный стол, два десятка стульев, в углу журнальный столик с парой кожаных кресел. В другом углу – огромные напольные часы тёмно-вишнёвого дерева с мудрёным циферблатом. Часы громко тикали и, казалось, вот-вот разразятся громким боем.

– Ну, здравствуй, Олег Данилович! – произнёс наконец Юрий Владимирович, снимая очки с оправой без нижнего ободка, которые он так любил.

– Здравия желаю, товарищ председатель Комитета государственной безопасности! – чётко проговорил Калугин, но руку к голове, как и положено военным, прикладывать не стал. Вытянул их по швам. Без фуражки прикладывать руку к голове – не по уставу в отличие от американцев. У них к пустой голове руки прикладывают все кому не лень – от отставного корабельного кока до президента.

Председатель сидел за письменным столом в белой сорочке и сером джемпере без рукавов. Его тонкие, обычно плотно сжатые губы расслабились. Он улыбнулся, встал, вышел из-за стола и обнял подошедшего к нему Калугина.

– Рад, что всё обошлось, – проговорил он и похлопал майора по плечу, – думал, сорвёшь весь план, сорвёшь по дури! – Андропов держал Калугина за плечи и внимательно, по-отечески смотрел на Олега: – Ну не будем об этом! Докладывай в деталях. – Он указал рукой на журнальный столик.

С одного из многочисленных телефонов председателя раздался тихий звонок, и голос ординарца, которого Андропов назвал Николаем, доложил:

– Чай готов, разрешите войти?

– Давай неси, – ответил, не глядя на коммутатор, Андропов.

Они подошли к столику, сели. Председатель откинулся на мягкую спинку кресла, Калугин соблюдал субординацию и устроился прямо, поджав ноги под сиденье. В кабинет вошёл ординарец.

– Поставьте сюда, – жестом указал Андропов, и тот аккуратно «приземлил» с подноса на инкрустированную поверхность столика два стакана с чаем в серебряных подстаканниках, сахарницу со щипчиками, тарелку с сушками.

На второй тарелке лежала стопка бутербродов из белого хлеба с любительской колбасой. Такая «Любительская», светло-розовая с ярко-белыми кусочками жира, продавалась только в Елисеевском на улице Горького. Калугин всегда покупал её, когда приезжал сюда в командировку.

Андропов о чём-то задумался. Вытянув нижнюю губу, он не мигая смотрел в пространство перед собой, будто забыв про Олега. Последние две недели после ЧП в семье Горбачёвых, когда Калугин Олег находился между жизнью и смертью, он почти не спал, стал раздражительным. Слишком большая ставка на этого парня была сделана им почти пятнадцать лет назад.

В конце пятидесятых, сразу после работы послом СССР в Венгрии, Юрий Андропов был направлен в аппарат ЦК КПСС на должность заведующего отделом. Курировал международные дела, и в первую очередь Китай. Но по личному указанию Хрущёва главной его задачей стала проработка курса на сближение с Западом – слишком велик был страх перед ядерной войной, о которой не говорил в то время только ленивый. Но как готовить это сближение? Проще сказать, чем сделать. Маячила игра вдолгую – лет десять, а может, и все сто. Ясен был лишь механизм: заставить руководителей стран – не Хрущёва и Трумэна, а тех, кто придёт после них, начать друг к другу хотя бы принюхиваться. Для начала. Дипломатия – само собой, но в первую очередь предстояла игра на «невидимом фронте».

Андропов мало понимал в разведке и начал с очевидного. Попросил своего старого знакомого, первого председателя только что организованного Комитета госбезопасности генерала Ивана Серова, присмотреть ему перспективного парня. Так, чтобы никто об этом не знал. Никто! Этакого Джеймса Бонда из романов англичанина Флеминга. Его книжки стали издавать в Британии в середине пятидесятых, но наши партийные деятели могли читать их в переводе. Книжонки делали мизерными тиражами специально для членов ЦК. Ну, чтобы знать повадки врага в лицо.

Генерал Серов справился с просьбой быстро. Выбор пал на слушателя Высшей разведшколы номер 101 при Совмине. Его звали Олег Данилович Калугин, двадцати четырёх лет. Умный, без дурных привычек, с безупречными здоровьем и биографией, сын сотрудника Ленинградского НКВД.

Андропов, не откладывая, прочитал личное дело слушателя разведшколы, посмотрел фотографию. Ничего азиатского, европейские черты лица, строгий взгляд, выдающие сильный характер тонкие губы. Закрыв папку с личным делом, он по «вертушке» поблагодарил генерала Серова.

Разведшкола базировалась в подмосковной Балашихе, и курсанта Калугина немедленно вызвали на Старую площадь, прямиком к завотделом ЦК партии Андропову. По тем временам – начальнику огромной, почти нечеловеческой величины. В его кабинете у них был долгий разговор. Калугин оказался политически подкован, знал имена лидеров мировых держав, разбирался в международном коммунистическом движении. По Китаю был слабоват, но Китай пока не беспокоил и самого Юрия Владимировича. Беспокоили Соединённые Штаты.

Что-то подсказывало Андропову, возможно, особое чутьё, что курсант человек надёжный. И он без долгого многодневного прощупывания предложил Калугину особую работу на всю жизнь. Обозначил и конечную цель – помочь советскому руководству создать условия сближения с США перед угрозой начала термоядерной войны. Олегу предстояло немедленно отправиться на стажировку в США, в Колумбийский университет Нью-Йорка под прикрытием студента факультета журналистики. Если будет попытка его вербовки – поломаться только для вида. И пойти на контакт.

Андропову, как всегда, повезло и на этот раз. В Нью-Йорке, сразу после начала стажировки, на контакт с Олегом вышел вербовщик ЦРУ и предложил нехитрую комбинацию: Калугин «вербует» бывшего русского, «обладателя» ракетных секретов. Получает от него настоящую информацию о ракетном топливе, передаёт её в Москву. После возвращения домой становится в Москве агентом ЦРУ.

Калугин, ясное дело, долго и убедительно открещивался от измены родине, но через неделю позволил напоить себя в компании «студентов» и затащить в постель с проституткой. Там его, советского студента, и сфотографировали. Случилась классическая «медовая ловушка», крупнейшими специалистами в которой были как раз в КГБ. Олег с удовольствием закрепил на практике все её фазы, поскольку изучал тонкости «медовой ловушки» лишь теоретически, в разведшколе. Предъява не заставила себя ждать.

На следующий день, в перерыве между лекциями, человек в тёмно-сером плаще и чёрной фетровой шляпе предъявил Калугину фотографии его морального падения. На размышление дал три дня. Олег, как и положено припёртому к стенке советскому человеку, все эти дни по-чёрному пил, не брился и не менял бельё. Когда к нему пришли за ответом, вонь, пустые бутылки на полу, небритое и мятое лицо стали лучшим доказательством его личной трагедии и осознания невозможности отказаться.

Так началась игра вдолгую подающего большие надежды заведующего отделом ЦК КПСС Андропова. Затем были возвращение «студента» домой, долгий разговор с Юрием Владимировичем и новая командировка в США. На этот раз в качестве корреспондента «Московского радио» в Нью-Йорке. Затем новое возвращение в Москву и новая командировка уже в качестве пресс-секретаря посольства СССР в США, затем стремительная карьера уже в центральном аппарате КГБ СССР. Всё это время он исправно писал донесения в ЦРУ. Причём шифровки шли лично директору ЦРУ, поскольку Калугин занимал важнейшие посты в иерархии КГБ – вплоть до начальника Управления внешней разведки. Андропов передавал через Калугина действительно важные сведения. Вплоть до имён нескольких резидентов советской разведки в Европе и США. Но конечная цель оправдывала эти жертвы. Калугин стал для американцев особо секретным «кротом» в КГБ. Проходил под конспиративным именем Sturgeon – «Осётр». О нём знал только директор ЦРУ. Причём уходящий директор ЦРУ передавал этот контакт новому только наедине, чтобы об «Осетре» больше не знал никто, кроме самого высокого руководителя разведки. Все, кто был причастен к его «вербовке» в Нью-Йорке, были ликвидированы. Таким образом, об «Осетре» знали только Юрий Андропов и директор ЦРУ.

На этом первая фаза задумки Андропова – самая простая – была завершена. Почтовый голубь, а точнее, секретный канал связи с директором ЦРУ был налажен. Наступила фаза поиска будущего советского лидера, который не станет пугать американцев. Ещё лучше – усыпит их бдительность либо своим миролюбием, либо простодушием, либо просто глупостью. Выбор Андропова пал на бывшего комбайнёра Михаила Горбачёва. Оба его деда были репрессированы. Полгода в детстве прожил под немецкой оккупацией.

Из личного дела на комсомольца Горбачёва Юрий Андропов узнал, что тот закончил юрфак МГУ, был в меру туповат и упрям, сам пролез в руководство ставропольского комсомола, и уже там был замечен кадровиками КГБ. К 1970 году уже Андропов, став председателем Комитета госбезопасности, сделал его первым секретарём Ставропольского крайкома КПСС. А Олег Калугин был направлен под его начало в качестве официально прикомандированного от «органов», что являлось обязательной практикой. Напутствуя Олега, Юрию Андропову даже не понадобилось вилять и наводить тень на плетень. Калугин был посвящён в самое главное: Горбачёв взят в разработку на должность генсека ЦК КПСС, то есть будущего властителя Советского Союза. Андропов надеялся увидеть этот момент и был уверен, что Олег Калугин продолжит его дело, если с ним что-то случится.

Перед отъездом в Ставрополь вместе с председателем КГБ они составили текст шифровки председателю ЦРУ Ричарду Хелмсу. В ней «Осётр» доложил, что получил новое назначение от Юрия Андропова. Что отбывает в Ставрополь куратором КГБ первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС, возможного сменщика Брежнева на посту генсека – Михаила Горбачёва. В ответной шифровке оказалось минимум текста: «Осетру. Успешного выполнения. Сообщите, что нужно для работы. Сумма? Оборудование? Отец». Отцом в их радиообмене подписывался директор ЦРУ.