Профессор социологии Анна Темкина считает, что российское государство проводит довольно своеобразную гибридную гендерную политику. Она сочетает выгодный государству советский эмансипационный подход, который требовал от женщины совмещения карьеры и материнства, и западную ролевую модель дофеминистских времен, в которой мужчина выступал добытчиком, а женщина — матерью-домохозяйкой.
Темкина обращает внимание на то, что в сложившейся к 1960–1970-м годам на Западе ролевой модели для среднего класса, мужчина был добытчиком, делавшим карьеру:
«Благополучная семья среднего класса с детьми жила в благоустроенном пригородном доме; женщина, даже имея образование и работу до брака или рождения детей, становилась — навсегда или надолго — домохозяйкой. Не все могли и хотели следовать этой схеме, но идеал и норма существовали».
В СССР при этом и мужчины, и женщины — работали.
«Такова была идеология советского государства, такова была и экономическая необходимость: семье были нужны два работающих человека», - отмечает социолог, добавив: советское государство ожидало, что женщина будет совмещать занятость в производстве с материнством.
По мнению Анны Темкиной, в СССР не было феминистской установки на защиту прав: озабоченное рождаемостью государство не защищало индивидуальные права, в частности, репродуктивные, а добивалось от советской женщины выполнения ее «долга». Отец всегда мог прекратить свое участие в воспитании детей, женщина это сделать не могла.
Социолог отмечает, что после распада СССР расширились возможности контролировать сексуальную жизнь на частном уровне, произошло ее быстрое институциональное переформатирование, и «женственность получила новые ресурсы для своего проявления».
«Постсоветские молодые образованные женщины осознали, что секс — это удовольствие для обоих партнеров, а не только для мужчин, в то же время и дети — это забота и ответственность обоих. Пришло понимание: «Моя профессиональная жизнь, моя сексуальная жизнь — это проект. Я не столько следую гендерным образцам, сколько сама строю образцы». Изменения поистине тектонические, хотя и не всегда заметные сразу», - считает Темкина.
По ее словам, в странах Евросоюза государство в последние годы принимает рамочные законы о гендерном равенстве, защите сексуальных и репродуктивных прав, то есть продвигает гендерный мейнстрим. С помощью таких законов государство сообщает своим гражданам, что заинтересовано в гендерном равенстве.
«В России же именно государство, а не гражданское общество — главный консерватор. Три попытки принять закон о гендерном равенстве последовательно проваливались в 2003-м, 2008-м и 2018-м. Постоянно звучали аргументы, что Россия — страна особенная, а гендерное равенство привносится с Запада и чуждо национальной культуре. Кроме того, равенство мужчин и женщин и так прописано в Конституции», - отмечает профессор.
Темкина считает, что государство снова воспринимает женщину только или в первую очередь как мать.
«Неприятие закона о гендерном равенстве связано и с тем, что консервативные силы отождествляют гендерное равенство исключительно с продвижением прав ЛГБТ-сообщества. Само упоминание слова «гендер» считается опасным для «традиционных ценностей»; разнообразие не приветствуется. Управлять удобнее и эффективнее однородным населением, которое действует по единому образцу — строго связывая сексуальное и репродуктивное поведение с моногамным гетеросексуальным браком», - подчеркивает социолог.
По ее мнению, ключевое отличие нынешней политики от советской в том, что государство минимизирует свои расходы:
«Чтобы поддерживать консервативный «гендерный контракт» в условиях снижения социальных поддержек, нужно постоянно напоминать женщинам об их роли и социальной функции — заботе. Интерес государства здесь в том, чтобы вкладывать меньше денег в социальную сферу и перекладывать заботу о молодых и пожилых на плечи женщин, которые хотят этим заниматься «от природы».
«Отсутствие идеологии гендерного равенства лишает общество четкого ориентира. Конституция все еще декларирует права и свободы, в том числе и гендерные, но действия российского государства свидетельствуют, что консервативный «большой брат» вполне может за вами прийти — например, если в ваших действиях усмотрят нарушение законодательства «о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» или «о пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». Поводом для претензий и обвинений может быть появление на публичном мероприятии, записи в соцсетях, публикация художественных произведений и даже выпуск фильма», - отмечает Темкина, добавив, что консервативный дискурс видит в сексуальном просвещении угрозу семье, родительству, традиционным ролям.
«Консервативный дискурс нельзя рассматривать как совершенно безобидный и «верхушечный»: он имеет вполне конкретные последствия для жизни людей. Уже сейчас он способствует усилению социального неравенства в репродуктивных правах», - заключает социолог.