Пока ещё не поздно

Мировой экономический кризис будет углубляться, это не вызывает сомнений. Даже если цена на нефть оправдает ожидания нашего правительства, с нынешней российской экономикой мы далеко не уедем. Реально ли пересоздать её в кратчайшие сроки? Знаменитый уральский фермер, председатель общественного движения «Федеральный сельсовет» Василий МЕЛЬНИЧЕНКО уверен: да, реально.

– С падением цены на нефть остро встал вопрос: чем будем восполнять экспорт?

– Очевидно, что не технологиями. Я обращался в «Сколково»: «Можно ли приобрести какую-нибудь вашу продукцию? Любую!» Нет, никакой продукции за все эти годы не создано. И, ясное дело, в ближайшее время создано не будет.

– Соответственно, в первую очередь на ум идёт сельское хозяйство. Причём рост экспорта нашей сельхозпродукции в последние годы выглядит вдохновляюще: по итогам 2017–2018 сельхозгода Россия заняла второе место по зерну и первое – по пшенице, а общий объём нашего сельскохозяйственного экспорта в 2018-м составил 25 миллиардов долларов (нефтяного – 129 миллиардов долларов). Знаю, вы нещадно перечёркиваете эту красивую картинку.

– Конечно. Страна себя успокаивает, будто она рекордсменка. Между тем Нидерланды, чьи земельные ресурсы уступают ресурсам Краснодарского края в два с половиной раза, экспортируют в четыре раза больше сельхозпродукции, чем вся Россия. Нидерланды тюльпанами торгуют, говорят мне. А кто мешает Краснодарскому краю торговать тюльпанами?

Наша земля используется совершенно нерационально. Зерно, вы говорите. Если бы мы на месте переработали даже некондиционное зерно (молчу уже про качественное), то получили бы бутанол для химпрома, белок для кормопроизводства – и в итоге заработали бы на зерне раз в шесть больше. К тому же важно понимать: мы не просто продаём зерно, мы продаём ресурс своей земли, который исчерпывается быстрее нефтересурса. Вбухиваем удобрения, чтобы плодородие не утрачивалось, но тем самым лишь отсрочиваем истощение – через 30–50 лет мы получим пустыню, которая потребует невероятного объёма вливаний. Чтобы этого не было, необходим севооборот (чередование культур и участков. – Прим. «АН»), но экспортёрам зерна плевать.

И наконец, заинтересованность самого земледельца. Мы, крестьяне, не имеем дохода с этого чёртового экспорта. Посредник между нами и зарубежными покупателями, то есть экспортёр (государственная «Объединённая зерновая компания». – Прим. «АН»), покупает у нас зерно в лучшем случае по себестоимости.

– Зачем же вы соглашаетесь на это? Ваши предшественники в конце 20-х годов прошлого века отказались от невыгодных условий и были так стойки, что Сталин прибег к коллективизации. Согласно легенде, во время поездки Сталина на хлебозаготовки в Сибирь крестьяне сказали ему: «Хочешь наш хлеб за бесценок? А ты спляши – тогда подумаем».

– Соглашаемся, потому что нам всегда требуются деньги на неотложные нужды – погасить кредит, выплатить зарплату работникам и так далее. Наше положение крайне незавидно. Аграрная политика правительства целиком опирается на крупный бизнес – на агрохолдинги, а крестьянско-фермерские хозяйства ему не нужны. Как результат – крестьянство и кооперация (организуемая снизу производственно-торговая цепочка. – Прим. «АН») у нас совершенно не развиты. А ведь мировая практика показывает: где они развиты, там качественная продукция и хороший доход. Польша – маленькая Польша! – экспортирует сельхозпродукции на 5 миллиардов долларов больше, чем Россия. Всё потому, что там два миллиона крестьянско-фермерских хозяйств. Такие хозяйства оставались основной формой собственности в польском селе даже во времена соцблока, поэтому в ходе перестройки Польша не лишилась ни одной деревни.

А теперь давайте вообразим, что хотя бы последние несколько лет наше правительство опиралось на заинтересованность крестьян и что в результате сейчас в России хотя бы миллион крестьянско-фермерских хозяйств. Деревня спасла бы страну от коронавируса! Из густонаселённых городов люди бы рванули в сёла, ведь там были бы рабочие места – фермы, перерабатывающие заводики, пекарни, цеха выделки кожи, мясо-молочные комбинаты и так далее. Москву коронавирус бы зацепил, это было бы печально, конечно, но не очень, а жители остальных городов смогли бы укрыться в деревне. Мне сейчас названивают и говорят, что пришло наше, крестьян, время, ведь к нам хлынут горожане. Стоп! Стоять! Куда?! Здесь никаких рабочих мест – половина российских сельчан как сидели без работы, так и сидят.

– Крестьяне уже ощутили на себе эффект карантина?

– Вполне. На юге страны не вывозятся овощи, всё перепахивается, потому что проезд из региона в регион запрещён. Люди посеяли, вырастили, а теперь разорятся? Вы что творите-то?! Заставь дурака Богу молиться… Аграрная политика правительства налицо: любой сбой – и всё летит к чёрту.

Сегодня получил письмо. Называется «Информация о соблюдении требований Роспотребнадзора по профилактике новой коронавирусной инфекции среди работников организаций». Моё маленькое хозяйство обязывают нанять медика. В больницах, бляха, не хватает медиков, а у меня должен быть! При «входе на предприятие» я обязан организовать место для обработки рук. У меня 1500 гектаров – мне на полях бачки ставить, что ли? И ведь через несколько дней приедут проверять и оштрафуют. Дурь! А ещё я должен нанять специального сотрудника, который будет следить за правопорядком на территории хозяйства и ежемесячно отчитываться перед прокуратурой.

Людям в верхах нечем заняться. Они не в состоянии разработать методику выполнения нацпроектов (в начале этого года – по прошествии двух лет со старта нацпроектов – президент поручил разработать методику их выполнения, потому что на практике оно и не начиналось), а печатать и рассылать всякую хрень – это да, это они умеют. Из того хорошего, что подписал президент насчёт села, будь то указ 2018 года о нацпроектах или поручение 2014 года всем-всем-всем (и Центробанку) о демографическом развитии сельских территорий, – ничего из этого не сделано.

– Если государство вешает на фермеров медицинские и полицейские функции, то, похоже, оно намерено уйти из деревни полностью и навсегда.

– Я бы взял шире: государство усложняет нам жизнь для того, чтобы мы остановили любую деятельность. Имею в виду не только фермеров, но и городской малый бизнес, которому чинят препятствия, и дальнобойщиков, которых душат «Платоном». Думающий человек, умеющий принимать решения, опасен для такой власти.

– Очень похоже на уничтожение инициативного слоя в прошлом веке.

– Так точно! Мы должны быть бедными, голодными и желательно глухонемыми, а они – продавать нефть и мнить себя героями труда.

– С продажей нефти, похоже, теперь будет тяжко. Не поздно ли властям прислушаться к вам? Или всё, шанс упущен?

– Потеряно драгоценное время, но шанс ещё не упущен. Все наши предложения сохраняют актуальность.

– Наши читатели знают ваши предложения наизусть: это в первую очередь посильные кредиты для сельхозпроизводства и адекватные цены на энергоресурсы от госмонополий.

– Совершенно верно. Иными словами, поставьте меня в равные условия с европейскими, американскими, китайскими фермерами. И не надо защищать меня от их импорта – я выдержу конкуренцию. Пусть конкуренция с импортёрами останется, чтобы способствовать качеству нашей продукции. Скептики говорят: ничего не получится, у нас не тот климат. Дай бог всем такой климат! По итогам поездки в Израиль, где перенимал опыт кибуцев, я написал большую работу и назвал её «Я жил при коммунизме 22 дня». Ощущения там такие, будто солнце круглосуточно стоит над головой. Если бы в России где-нибудь хотя бы пару недель так пожарило солнце, как жарит 300 дней году в Израиле, – наши генералы от сельского хозяйства списали бы на это все неудачи. Там страшные условия: земля тяжёлая, воды нет (при этом Израиль на 95% обеспечивает себя сельхозпродукцией и является крупным экспортёром свежих продуктов. – Прим. «АН»). Или возьмите Ирландию, Норвегию – там такие ветрища дуют! Так чего же нам-то плакаться?

И не надо вешать мне лапшу на уши, что я хуже работаю, что наш народ какой-то неправильный. Например, в 1980‑е годы русские люди в непростых условиях прекрасно осваивали на севере нефтяные месторождения, потому что им за это достойно платили – 1, 2 тысячи рублей по тогдашнему курсу (при средней зарплате в 200 рублей). И мы должны достойно платить. Это, в конце концов, вопрос человеческого достоинства. Минимальная зарплата на селе должна составлять не 12 тысяч рублей, как требует федеральный МРОТ, а 50 тысяч рублей – тогда будет заинтересованность в труде. Дайте фермерам возможность работать – и они дадут сельчанам достойный заработок. В министерствах мне говорят: «Какие 50 тысяч рублей?! Вы фантазируете!» В ответ я прошу поднять руку тех министерских сотрудников, кто ходит на работу за меньшую зарплату, – разумеется, таких нет, хотя в этих учреждениях делом заняты только уборщицы.

– Представим, что в ближайшее время жареный петух клюнет наших государственных начальников в уязвимое место и они таки примут предложения «Федерального сельсовета». Что дальше?

– К 2025 году мы не только обеспечим сельхозпродукцией всю страну, но и будем экспортировать её на 100 миллиардов долларов в год. И это не с потолка взятая цифра, это подробная математическая модель с учётом всех регионов, в разработке которой приняли участие академики РАН, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Центр стратегических разработок под руководством президентского помощника М. Орешкина, «Ростсельмаш», «Кировский завод», региональные крестьянские союзы, рабочая группа при высшем совете «Единой России». Председатель высшего совета Б. Грызлов на днях заявил: есть проект! А ещё нас поддержала недавно Счётная палата, о чём написала письмо в правительство. При этом я не знаю ни одного противника нашей модели.

Таким образом, мы насытим внутренний рынок, хорошо заработаем на экспорте, обеспечим людей зарплатой. Но не только. Мы станем локомотивом для всей российской экономики, ведь преуспевающие фермеры – главные заказчики. Заказчики техники, оборудования, стройматериалов. Господа в правительстве, вы из-за коронавируса и нефти все растерялись, у вас нет рецепта – ну и ладно, не бойтесь, у нас он есть, мы всё сделаем, только дайте нам возможность!

А вот если наши предложения не будут приняты…

– То что?

– То 1990-е годы по сравнению с 2020‑ми покажутся нам очень сытыми. Тогда мы проедали наследство СССР, а сейчас крупного рогатого скота у нас лишь 18 миллионов – втрое меньше. Всё вырезано, никаких запасов нет, проедать нечего. Станут особенно актуальны вечные русские вопросы – что делать и кто виноват? И ответ на них: в России ничего не надо делать и никто не виноват.

Ладно, работаем дальше. Будем спасать страну вдвоём с президентом – два пенсионера. Больше-то некому (смеётся).