Московское суворовское училище, Московское пограничное училище, две войны в Чечне, теракт на Дубровке, Беслан. Герой России Сергей Иванович ШАВРИН провёл множество военных операций, неоднократно участвовал в переговорах с боевиками, спас несколько сотен жизней. О том, как он прошёл этот путь и что может помочь в бою, – в интервью «АН».
– СЕРГЕЙ Иванович, как родилась мечта стать военным? Это необычное решение, ведь ваши родители были инженерами.
– В детстве мы играли в войнушку, смотрели много военных фильмов, а судьбоносным оказались «Офицеры». После его просмотра отец спросил у меня: «Ну как? Хочешь так же?» Я с уверенностью ответил: «Хочу». Родители поддержали меня, и так после 8-го класса я поступил в Московское суворовское военное училище.
– А как решили стать пограничником?
– Когда учились в суворовском, к нам приезжали выпускники военных вузов и рассказывали про свои специальности. Один лётчик поведал, что у него во время полёта из ушей потекла кровь. Приятного мало. Танкист же должен быть ростом пониже меня, около 175 сантиметров, чтобы не ударился головой о люк. Этот вариант тоже отпадал. Многие ребята хотели стать десантниками, но как говорили: «Десантник – это пять минут орёл, а остальное время – ломовая лошадь!» Кто ж тогда служит у нас? Точно! Пограничники! Так и поступил в Бабушкинское погранучилище.
– А как дальше проходило обучение? Как вы попали в «Вымпел»?
– Учился я хорошо, был секретарём комсомольской организации, на втором курсе стал членом КПСС, получил спортивные разряды по силовой гимнастике… Комбат однажды подошёл ко мне и спросил: «А не хочешь пойти к ребятам-чернорубашечникам?» Так и попал в группу специального назначения «Вымпел». Но тогда мы знали о нём только то, что это отдельный учебный центр. О том, что это именно «Вымпел», мы узнали в 1989-м, когда нам хотели вручать знамя к 10‑летию образования! В обществе про группу тоже ничего не знали до 1991–1993 годов, но это и был наш конёк. Мы относились к Первому главному управлению КГБ, к внешней разведке, и предназначались для работы за рубежом. Ребят набирали крепких, выносливых, из ВДВ и из погранучилищ. Основной костяк группы состоял из тех, кто принимал участие в штурме дворца Амина в 1979 году, а её первым командиром был Эвальд Григорьевич Козлов, получивший звание Героя Советского Союза за ту операцию.
Учили нас хорошо, тренировали буквально до потери сознания, все понимали для чего – чем больше прольёшь пота здесь, тем проще будет в бою. Обучали различным нюансам, например, как двигаться, чтобы тебя не заметили. Это в кино можно быстро и бесшумно проползти куда-то и оружие с глушителем стреляет беззвучно. На самом деле, когда ползёшь в лесу, очень сильно хрустят ветки. А чтобы не издавать звуков, приходится продвигаться на пару сантиметров, потом лежать минуту, пальцами прощупывать впереди себя пространство – нет ли «растяжки» перед тобой – и только потом снова короткое движение на сантиметр.
Благодаря скрупулёзной подготовке потерь у нас практически не было. Единственный погибший – Серёжа Ромашин, сын генерала и мой заместитель. В Грозном 6 августа 1996 года группа примерно из 80 сотрудников ФСБ была окружена и изолирована в общежитии. В первые минуты боя Ромашину прострелили лёгкое. Было решено выходить из осады постепенно, тремя группами. Когда выходила вторая группа, он получил ещё одно ранение в ногу и тогда понял, что если не останется, то будет обузой для бойцов. А тех, кто его тащит, просто сведёт в могилу – чтобы его вынести, нужно было два человека, а это слишком большая и заметная мишень. Тогда он попросил оружие для прикрытия отхода и остался. Умер он героически – предпочёл смерть попаданию в плен.
– Расскажите о штурме Грозного…
– В целом у нас всё было, как в фильме «Чистилище», – перекрывали пути продвижения боевиков. Город был, как слоёный пирог, – тут наши, там чеченцы. Ещё и наши войска были в разном камуфляже – для штурма набирали по одному батальону из каждого военного округа. Да и мы для всех непонятно кто – группа была выведена за штат в 1993 году, было создано Управление специальных операций – за три дня до вылета мы получили форму на складах, каски взяли у коллег из «Альфы», оружие со склада выдали не пристрелянное, карты дали бывшие коллеги из «Веги». Одеты мы были нелепо. Сверху зелёный камуфляж, бронежилеты скрытого ношения для работы в городе, а сверху болоньевая куртка, вместо военных берцев зимние полусапожки, а брюки короче на 20 сантиметров. Солдатики-срочники смотрели на нас, как на инопланетян.
– Во время штурма Грозного вам, чтобы вынести тела погибших, приходилось общаться с боевиками. Как удавалось наладить с ними контакт?
– Помогло то, что ещё до поездки в Чечню у нас был опыт операций в Ингушетии в 1992 году, многое оттуда почерпнули. И хорошо, что уже во вторую чеченскую кампанию командиры не бросали ребят просто так туда, а сначала их привозили к нам, где мы рассказывали азы топографии, военного дела, огневой подготовки. Приходили люди, которые объясняли, как себя вести и какие есть традиции в мусульманской среде.
Например, если ты уважаемый гость, то для тебя зажарят даже последнего барана. А ты не можешь не есть, чтобы голодным детям хозяина дома хоть что-то осталось, – отказ примут как оскорбление. Если ты заходишь в дом, ведёшь себя как гость, то глава семьи несёт за тебя ответственность, и случись что, он обязан будет тебя защищать, а если с твоей головы упадёт хоть волос – это несмываемый позор. Но как только ты вышел за забор – он тебя не знает. Другой момент – иноверцу, неместному, никогда не выдадут соседа, даже если он бандит. Учитывая такие разные нюансы в менталитете и традициях, можно обращать их в собственную пользу в разных ситуациях. Если соблюдаешь установленные правила, к тебе начинают по-другому относиться, уважать. Да, боевики иногда нарушали собственные порядки – прятались в «женской» половине дома или же отсиживались с оружием в мечети. Но тогда это они первые нарушали, а не мы, когда шли за ними, – это важно для восприятия местными.
Многие опера, которых командировали во время первой чеченской, думали, что тут так, как дома, в Тверской области, – они пойдут на рынок, «погреют уши» и всё узнают. Один так пошёл – больше его никто не видел. Другой – его толпа обступила, разошлась, а у него нож в боку.
– Как тогда население относилось к вам?
– Промежуток с 1996 по 1999 год дал прозрение: чеченцы воевали за независимость, которая им фактически оказалась не нужна. Россия всё это время перечисляла им пенсии, зарплаты учителям, которые не доходили до людей, а шли бандитам. Потом находили целые коробки денег этих... Тогда там все жили по принципу «у кого больше банда и у кого калибр крупнее, тот и прав».
В октябре-ноябре 1999 года мы были в Гудермесе. К нам в расположение части приходила женщина, которая за часть нашего пайка готовила нам. Как-то сидим с ней вечером, и она спрашивает меня: «Сергей Иванович, а вы насовсем во второй раз пришли в Чечню? Если снова уйдёте, заберите нас с собой или убейте. Мы больше не хотим жить так, как жили эти 2–3 года». Вот так им хватило независимости.
– Испытывали ли вы когда-нибудь страх перед боем или перед проведением сложной операции?
– Страшно перед началом операции или перед боем не бывает. Страшно обычно становится потом, когда всё заканчивается и ты понимаешь, что могло случиться. Когда я вернулся с переговоров с боевиками, вспомнил, что сегодня 18 августа – день рождения моей сестры. А если бы я себя взорвал гранатой? Что она отмечала бы всю оставшуюся жизнь? Свой день рождения или день смерти брата?
Во время операции ты выполняешь задачу, работаешь на автомате и делаешь так, как тебя учили. Сделаешь чётко и правильно – выживешь. Ошибёшься – умрёшь. Но тебе будет уже всё равно. Я всегда говорил молодым бойцам: «Если ты на поле боя и отовсюду стреляют, ты ляг и послушай, откуда стреляют, кто. Если будешь дёргаться, бегать – убьют сразу». Всегда должно присутствовать хладнокровие, чтобы трезво оценивать ситуацию и понимать, что делать. Если сразу не убило – значит, выживешь.
Ещё тяжело отдавать бойцам приказы, которые подвергают их жизнь риску. Например, когда был захват заложников на Дубровке, мы понимали, что если вдруг кто-то из террористов активирует детонатор и будет взрыв – мы все окажемся под завалами. Поэтому, только отработав штурм и проход через помещения, переговорив с архитекторами, которые проектировали здание, и досконально подготовившись, можно максимально минимизировать риски. Например, мы тренировались в идентичном здании, и я заставлял бойцов успевать выбежать с лестничного пролёта на случай, если кто-то из террористов бросит гранату. Отрабатывали до тех пор, пока не стали успевать сделать это до условного взрыва.
Когда похоронишь кого-то из сотрудников, посмотришь в глаза его матери – начинаешь ценить подчинённых и никогда не отдашь необдуманный приказ.
– Бывали ситуации, которые выходили из-под контроля?
– Если что-то вышло из-под контроля – это смерть. Бывало так, что обстановка заставляла импровизировать. Или же могло быть совсем плохо, если бы кто-то не сделал того, чему его учили. В 1996-м в Грозном мы как-то выходили к своим и оказались на блокпосту внутренних войск. Получилось так, что мы были отсечены от основных сил и между нами были чеченцы. Был удачный момент для прорыва – от основных сил прислали танк и БМП за раненым. Мы решили пристроиться к ним на нашем БТР. А там 300 метров открытого участка – мишень для боевиков хорошая. Едем. Взрыв. Сработала активная броня танка, но экипаж не растерялся – наводчик дал залп, а механик прибавил скорость. Всё как учили. Вот тогда, если бы танк остановился, он загородил бы проезд нашей небольшой колонне и нас просто сверху, с высотных зданий, забросали бы гранатами. Там бы и остались.
Досье «АН»
Сергей Иванович ШАВРИН родился 5 ноября 1965 года в Москве. Поступил в Московское суворовское военное училище в 1981 году. В 1983-м направлен в Московское высшее пограничное командное ордена Октябрьской Революции Краснознамённое училище КГБ СССР им. Моссовета. В «Вымпеле» с 1987 года. В 1996-м С. Шаврину присвоено звание Героя РФ за мужество и героизм при исполнении спецзадания. Командовал одной из штурмовых групп при операции по освобождению заложников в концертном зале на Дубровке.
Благодарим фонд «Правопорядок-Щит» за помощь в организации встречи.
Кристина УСТЬЕВА,
студентка 1-го курса журфака МГУ