За прошедший год население в Сибирском федеральном округе сократилось на 54 тыс. человек, до 17, 1 млн, в Дальневосточном – на 21 тыс. человек, до 8, 1 миллиона. А с 1991 года оно уменьшилось в этих краях на 4 млн человек, то есть на 14%, притом что в целом население РФ лишь на 1% меньше, чем было в 1991-м. Иными словами, люди бегут в более благоприятные российские регионы. Миграционная убыль на этих территориях не происходит только в Красноярском крае, Новосибирской и Сахалинской областях. Гость «АН» – Максим ФОМИН, кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН.
– БОЛЕЕ тысячи лет русские продвигались на восток. Обратная тенденция, то есть переселение из Восточной России в Западную, возникла относительно недавно, около 30 лет назад.
– Действительно, в конце 1980-х начался миграционный отток, который усилился в 1990-е. На Дальнем Востоке и частично в Сибири позакрывали предприятия – это коснулось рыбной промышленности, лесной, оборонной. Все помнят, как проходила приватизация: производства растаскивали по кускам. Кроме того, если говорить конкретно о рыбных промыслах, подошло время менять устаревший флот – лишь около 30% судов были в конкурентоспособном состоянии. Суда в советское время часто заказывались за границей: в Финляндии, ГДР, Польше. В 1990-е годы они потребовали твёрдую валюту в обмен на корабли – соответственно, стоимость для нас чрезмерно возросла. Словом, Сибирь и особенно Дальний Восток оказались жертвами дикого хозяйствования, общей неготовности нашей страны к рыночной экономике. Сколь-либо осмысленная хозяйственная деятельность возобновилась здесь только в 2000-х.
– Лихие 90-е давно позади, а эти территории по-прежнему представляют собой во многом удручающее зрелище. Положа руку на сердце, могут ли они вообще быть интересны частным инвесторам?
– Могут! Более того, есть предприниматели, готовые вкладываться в государственную инфраструктуру. Например, идут разговоры о строительстве дороги Магадан – БАМ вдоль Охотского моря (Магадан фактически отрезан от Большой земли, к нему ведёт одна-единственная трасса – от Якутска, и ездить по ней – это целый подвиг). Дорога необходима горнодобывающим компаниям, чтобы добраться до новых месторождений, и они готовы софинансировать её в рамках государственно-частного партнёрства. Кстати, она также даст импульс развитию портовых городов, а если вдобавок появится трасса от Якутска до порта Аяна, то для Якутии это станет хорошим подспорьем.
– За чем же дело стало?
– За государством. Уже много лет обсуждают программу развития Дальнего Востока – и никак не могут её принять. Соответственно, возможностей для государственно-частного партнёрства в этой связи пока нет.
– А каковы вообще масштабы инфраструктурного дефицита в Сибири и на Дальнем Востоке?
– В целом по Сибирскому федеральному округу инфраструктурный дефицит требует как минимум 311, 7 миллиарда рублей, а в Дальневосточном округе – 175, 5 миллиарда рублей. Больше всех нуждаются в инвестициях Красноярский край (74, 5 млрд рублей), Новосибирская область (53, 1 млрд рублей), Иркутская область (42, 8 млрд рублей), Кемеровская область (38, 8 млрд рублей), Приморский край (36, 2 млрд рублей), Якутия (34 млрд рублей). Стоит ли объяснять, что бизнесу туда не хочется?
– Вновь приходится вспомнить великого оратора современности: «Денег нет, но вы держитесь».
– Деньги есть, вопрос в том, как они расходуются. Наши коллеги из компании InfraONE констатируют в своём исследовании: «Инфраструктуру в России на протяжении нескольких десятков лет строят несистемно: чёткий план комплексного развития территорий отсутствует даже по отраслям. Единой статистики и оценки состояния инфраструктуры в стране также нет, то есть регионы и федеральные власти инвестируют в транспорт, ЖКХ, энергетику, благоустройство городов, школы и больницы, опираясь на потребности сегодняшнего дня. Горизонт планирования не превышает двух-трёх лет, а утверждённые стратегии развития часто не выполняются».
В России принят магистральный план развития инфраструктуры, дорожной сети, но в нём не учтён гигантский инфраструктурный дефицит на муниципальном уровне, особенно в моногородах. Насчёт денег: в 2018 году благополучно похоронили концепцию инфраструктурной ипотеки, презентованную годом ранее на питерском форуме и обсуждавшуюся на высочайшем уровне. Как человек приобретает квартиру в ипотеку, так и некое предприятие или муниципалитет мог бы строить объект и выплачивать кредит долями в течение какого-то периода времени. Идея забуксовала из-за бюрократических проволочек: друг с другом не договорились Минэкономразвития, Минфин и Минстрой. А ведь это было бы панацеей для многих муниципалитетов! Сейчас мы предлагаем другой финансовый инструмент – инфраструктурные облигации. Есть надежда, что его ожидает не столь печальная судьба.
– А может, весь этот инфраструктурный дефицит отражает не безалаберность властей, а тонко продуманную политику? Если не финансировать маленькие поселения, то люди сконцентрируются в мегаполисах – соответственно, о маленьких поселениях можно будет забыть. Баба с возу – кобыле легче.
– Вы иронизируете, а между тем утверждённая правительством год назад «Стратегия пространственного развития РФ на период до 2025 г.» действительно практически не оставляет шансов средним и малым городам (если только это не туристические бренды, производственные базисы или транзитные поселения на федеральных трассах и крупнейших транспортных узлах).
– И как вам это?
– Мы считаем, прекращать содержание населённых пунктов правомерно лишь в исключительных случаях. Если местная промышленность более не может функционировать ни в каком виде (например, исчерпано месторождение или производство неконкурентоспособно), то содержать эту территорию с брошенными домами и квартирами, её дороги, ЛЭП, водопровод, канализацию не просто дорого, а непозволительно дорого. Надежды, что работники производства перейдут в сферу услуг, в 90% случаев тщетны. Людей, которые продолжают там жить, необходимо переселить. Они, конечно, могут отказаться, но – под свою ответственность.
Если же имеется мало-мальская возможность санировать производство, добиться, чтобы оно стало прибыльным, – нужно сделать это. Нельзя делать ставку на развитие одних только мегаполисов – это лишь усугубит межрегиональные диспропорции в распределении населения и инвестиций.
И есть ещё один недостаток этой правительственной «Стратегии…». Опасный недостаток.
– А именно?
– Она опирается на неверный демографический прогноз. Особенно впечатляет якобы побеждённая депопуляция, в то время как рождаемость снижается, смертность растёт, а иммиграция в Россию сокращается, не говоря уже о её качестве. Минэкономразвития как будто играет с цифрами: в его прогнозе численность населения Сибирского ФО к 2024 году достигает почти 17, 5 миллиона человек и к 2035‑му – 17, 8 миллиона, а Дальневосточного ФО – до 8, 25 и 8, 4 миллиона соответственно (всей страны к 2024 году – до 150 млн человек, а к 2035‑му – свыше 153 млн человек). И это притом что ведущие российские демографы прогнозируют продолжающуюся убыль населения страны: численность женщин в наиболее репродуктивных возрастах (20–24, 25–29 и 30–34 года) уменьшится к 2025 году с 2020-го почти на 2, 5 миллиона человек, а численность всего репродуктивного контингента в 2030 году станет меньше, чем в 2020-м, на 3, 2 миллиона человек.
Оптимизм Минэкономразвития может привести не только к управленческим просчётам, но и к финансовым потерям. Нам остаётся признать «Стратегию…» полуфабрикатом, пригодным только «для учёта в работе».
– А что скажете о таких правительственных инициативах на Дальнем Востоке, как бесплатный гектар земли и ипотека для молодых семей под 2%?
– Если нашли возможность для ипотеки под 2%, могли бы сделать ипотеку и под 0% – психологический эффект был бы гораздо сильнее. Что касается бесплатного гектара, который кто-то осмелился сравнить со столыпинской реформой, то народ не повалил массово на Дальний Восток, землю получают в основном местные жители. У меня вопрос: почему даётся только гектар, а не 50 гектаров? Гектар – это, конечно, не приусадебное хозяйство, но всё-таки личное, не фермерское. Если человек готов предложить дельный бизнес-план на полсотни гектаров, то я не вижу причин, почему бы не дать их ему.
– Максим, скажите, а нужно ли вообще местным людям, чтобы государство создавало для них какие-то условия? Может, с большей охотой они приняли бы помощь в переселении и обустройстве в Европейской России?
– Во-первых, национальные интересы предполагают присутствие русского народа не только в Европейской России. Территории – это люди, и люди – это территории. А во-вторых – да, местным жителям не хотелось бы менять регион. Даже на Камчатке, откуда большинство респондентов планирует уехать, это же самое большинство говорит нам, что готово остаться, если государство вложится в здравоохранение и образование, если будут созданы условия для полноценного досуга. Не могут люди постоянно ездить ради медицинской диагностики за тридевять земель. И не должны только телевизор смотреть – им хочется посетить развлекательный центр, спортивный центр.
– Иными словами, жители Сибири и Дальнего Востока ощущают себя забытыми столицей.
– Я бы сказал иначе: они мечтают, чтобы столица о них немножко забыла. И оставила бы налоговую базу, которая позволила бы им справляться со своими трудностями самостоятельно. Очевидно, что на местном уровне все проблемы и пути их решения гораздо яснее, чем в далёкой Москве. К сожалению, страна движется в обратном направлении – муниципалитеты отказываются от прямых выборов мэров. Но это тема для совершенно другого разговора.