Защита или нападение?

Самой обсуждаемой законодательной инициативой уходящего, 2019 года, судя по всему, станет законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия». Едва появившись на свет, он вызвал шквал критики вкупе с истеричными заявлениями о том, что теперь любое слово, сказанное в семье, может стать основанием для преследования со стороны государства. Самые радикальные противники предлагают и вовсе отменить рассмотрение законопроекта. «Аргументы недели» попытались разобраться в том, что представляют собой предлагаемые меры и что же грозит российским семьям, если законопроект всё-таки станет законом.

ТЕМА насилия в семьях, которую в России во все времена было принято замалчивать, впервые масштабно вышла в информационное пространство около двух лет назад, в 2017 году. Толчком к этому стала пресловутая декриминализация побоев в семье, когда эти самые побои исключили из числа уголовных правонарушений и отнесли к разряду административных (уголовная ответственность теперь наступает только в случае повторного правонарушения). После этого в СМИ и соцсетях с чудовищной регулярностью начали появляться сообщения о случаях, которые явно подпадают под определение уголовных преступлений, но в свете новых правил таковыми не являются. Самым громким инцидентом стал трагический случай, когда в ходе бытовой перебранки мужчина отрубил своей жене кисти рук. При этом точно подсчитать количество случаев семейного насилия, в том числе с подобными трагическими последствиями, не представляется возможным: никакой регулярной статистики на этот счёт в стране не ведётся. Однако даже те скудные данные, которые всё же есть в открытом доступе, всё равно вызывают оторопь. Например, как заявляла одна из инициаторов принятия закона о семейно-бытовом насилии депутат Госдумы Оксана Пушкина, в 2012 году потерпевшими от насилия в семье были признаны 24 тыс. женщин, а в последние годы эта цифра выросла минимум в два раза. И это притом, что речь идёт исключительно о случаях возбуждения уголовных дел – «административные» случаи в эту статистику не попали.

Уже вскоре после вступления в силу закона о декриминализации побоев стали раздаваться реплики о том, что его принятие было ошибкой. В частности, именно таким образом высказывалась Татьяна Москалькова, занимающая пост Уполномоченного по правам человека. Пошла речь о необходимости каким-либо образом регламентировать данную сферу. Так появилась идея закона о профилактике семейно-бытового насилия, который и обсуждается в настоящее время.

Главным аргументом противников закона является расплывчатость его формулировок. В частности, определение понятия «семейно-бытовое насилие» звучит как «умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления». Критики законопроекта утверждают, что под эту формулировку можно «подогнать» всё что угодно – вплоть до безобидной просьбы к ребёнку-подростку помочь по хозяйству, а он этого делать не собирается. В результате органы государственной власти получают фактически ничем не ограниченное право вмешиваться во внутренние дела семьи. А также судить о происходящем в этой семье, ориентируясь исключительно на свои собственные представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо».

Не меньше настораживают и санкции (по крайней мере, в существующих формулировках), которые планируется применять к подозреваемым в домашнем насилии. В ряду весьма безобидных мер вроде профилактических бесед значится, к примеру, так называемое защитное предписание, которое может быть в том числе и судебным. А среди мер, которые могут значиться в данном предписании, есть, к примеру, требование «покинуть место совместного жительства или место совместного пребывания с лицами, подвергшимися семейно-бытовому насилию, на срок действия судебного защитного предписания при условии наличия у нарушителя возможности проживать в ином жилом помещении». При этом чётких критериев для ситуаций, когда могут применяться эти меры, как помним из написанного выше, в законопроекте нет.

Таким образом, получается, что в целом полезная и крайне нужная идея из-за расплывчатости формулировок приобретает весьма опасные свойства. А ещё нельзя сбрасывать со счетов и такой момент, как угроза кампанейщины и погони за «показателями выявления фактов семейно-бытового насилия». О том, к чему это может привести, думать не хочется. Остаётся лишь рассчитывать, что в процессе обсуждения и принятия документ приобретёт и конкретику, и чёткие алгоритмы действий, и, как следствие, – те самые «защитные» свойства, ради которых, собственно, всё и затевалось.