Эстонский бумеранг
№ () от 2 декабря 2019 [«Аргументы Недели », Денис Терентьев ]
В ноябре вернулись старые разговоры о территориальных претензиях Эстонии к России. Весь инфоповод в том, что спикер эстонского парламента Хенн Пыллуаас написал на своей странице в «Фейсбуке», что Россия должна признать Тартуский договор 1920 года и вернуть «аннексированные» территории: Печоры, Ивангород и т.д. Наши патриоты из Госдумы не упустили возможности попиариться и отстрелялись гневными пафосными речами (в таких случаях в кино оратора показывают верхом на фоне войск и звучит гимн). И не было бы никакого смысла обсуждать дипломатические маневры, если бы в воздухе не пахло готовностью России вернуть Японии Курильские острова. А в такие моменты возможно многое, казавшееся нереальным.
Дорога ложка к обеду
История вопроса такова, что Эстонии по поводу Нарвы и Ивангорода вроде бы только курить в сторонке. Они не входили даже в Эстляндскую губернию, которая более 200 лет существовала в границах Российской империи до 1917 года. В составе той губернии не было ни Тарту, ни Пярну, ни острова Сааремаа. Равно как внутри соседних Курляндской и Лифляндской губерний, на которые приходится львиная доля земель нынешней Латвии, никогда не наблюдалось Даугавпилса – второго по величине города страны, где 90% населения – русские. При империи Даугавпилс назывался Двинском и входил в состав Витебской губернии.
Искать в старом административно-территориальном делении поводы для новых переделов – занятие неблагодарное и очень опасное. Это всё равно что восстанавливать на карте Речь Посполитую, Великое княжество Литовское или Киевскую Русь. Взять ту же Витебскую губернию – она была совершенно непохожа на нынешнюю Витебскую область, входящую в состав Беларуси. К ней относились Невель и Себеж (сегодня это юг Псковской области), Велиж (Смоленская область), Двинск, Режица и Люцин (ныне латвийские Даугавпилс, Резекне и Лудза) в качестве районных центров. Зато южнее Витебска административного подчинения не было, а сегодня у областного начальства там озёра, поля и леса вплоть до Орши.
Если брать доимперский период, то и там для территориальных претензий Эстонии трудно отыскать повод. Даже во времена шведского владычества вдоль Финского залива тянулись две управляемые из Стокгольма провинции: Эстляндия и Ингерманландия, включавшая территорию нынешнего Петербурга, через которую Пётр I «прорубил окно». Административная граница между ними проходила аккурат между Нарвой и Ивангородом – как сегодня между Россией и Эстонией. Отступать ещё дальше в древность для поиска оптимальных «суверенных границ» вряд ли разумно.
Поэтому официальный Таллин твёрдо стоит на самом удобном для себя варианте – образовавшемся в результате Тартуского мира 1920 года. Во время Гражданской войны правительство большевиков оказалось в международной изоляции и всячески пыталось хоть с кем-то из соседей договориться по границам и тем самым эту блокаду прорвать. Эстонцы несколько раз отказывались переговоры продолжать: мол, вам нужнее – так вы и бегайте. И успешно набили себе цену. Советская делегация в составе Арнольда Иоффе, Карла Радека, Исидора Гуковского, Максима Литвинова и Леонида Красина благополучно слила Эстонии Нарву с окрестностями (с преобладанием финно-угорского населения), правобережье реки Нарвы от устья реки Щучка до Чудского озера (населённое этническими русскими) и Печорский край (где было примерно поровну русских и угорского народа сету). По Тартускому договору Эстония освобождалась от каких-либо долговых и иных обязательств царской России, но получала часть золотого запаса империи в размере 11, 6 тонны золота (15 млн рублей золотом). Также Эстонии досталось право на лесную концессию на территории РСФСР площадью 1 млн десятин.
Кабальный антигосударственный акт подмахнули товарищи большевики? Но дорога ложка к обеду. Ленин, судя по его речам, прыгал от счастья: «Мир с Эстляндией – это окно, пробитое русскими рабочими в Западную Европу, это неслыханная победа над всемирным империализмом, знаменующая собою перелом в русской пролетарской революции в сторону сосредоточения всех сил на внутреннем строительстве страны». Чуть попозже Ильич размышлял уже как прожжённый захватчик мостов, почт и телеграфов: «Советская Россия сделала много уступок, главной из которых является уступка спорной территории, заселённой смешанным – русским и эстонским – населением. Но мы не хотим проливать кровь рабочих и красноармейцев ради куска земли, тем более что уступка эта делается не навеки: Эстония переживает период керенщины, рабочие начинают узнавать подлость своих учредиловских вождей, разграбивших профессиональные союзы и убивших 20 коммунистов, они скоро свергнут эту власть и создадут Советскую Эстонию, которая заключит с нами новый мир».
В общем, большевики со старта не скрывали, что не потерпят по соседству буржуазную Эстонию. Можно ей хоть Псков с Новгородом отдать, если это поможет удержаться у власти. Всё равно ведь потом заберём!
Эстония отделялась от Союза уже в своих нынешних границах, и вроде бы бессмысленно ковырять межвоенный период 1920–1940 гг. – от слова «халва» во рту не становится слаще. В те годы целые области переходили от Венгрии к Румынии или от Австрии к Чехословакии, а территория Польши видоизменялась во все стороны, словно ртуть. Современная европейская безопасность стоит на том, что «окончательные» границы государств образованы после Второй мировой войны. И всё – точка. Даже на Балканах с тех пор мало что изменилось, и вроде бы нет смысла лохматить бабушку. Но Россия – особый случай.
До Ивангорода далеко
Эстонцев надо понять и простить, потому что на их месте кто угодно вёл бы себя точно так же. То есть время от времени обозначал тему «спорных территорий», подогревал свои претензии в надежде срубить приз в ходе очередной российской смуты. Как это может выглядеть? Вспомним 2010 г., когда президент России Дмитрий Медведев подарил Норвегии часть богатой углеводородами акватории Баренцева моря. В 2013 г. запасы газа в норвежском секторе оценили в 30 млрд долларов.
Вроде бы никакой смуты в России 2010‑го не наблюдалось. Но, похоже, был момент, когда Медведев попытался не отдать престол Владимиру Путину и хотел сам пойти на президентские выборы в 2012 году. Для этого «кронпринцу» требовалось заручиться поддержкой Запада, что, понятно, не бесплатно. Демаркация границы в Баренцевом море считалась абсолютно нерешаемой дипломатической проблемой с 1970-х: стороны не могли поделить 200‑километровую зону, в переговорных позициях не было ни малейших подвижек. Россия не прогнулась даже в 1990-е, когда МИД сдавал одну позицию за другой. Но постоянным напоминанием о себе норвежцы свой вариант раздела высидели. Эстонцы тоже надеются дождаться своего Медведева. Тем более все анекдоты приписывают им неторопливость и рассудительность.
Пока невозможно представить себе, что сегодняшний Кремль вынесет эстонцам ключи от Печор и Ивангорода. Но российское «нет» по поводу Курил звучит уже нежно, как последний бастион женской обороны, когда вино допито, в голове туман, а капризничать так надоело. Как большевики кровно нуждались в возобновлении торговли с развитым миром, так и нынешнему Кремлю необходимо прорвать блокаду санкций. Дело, конечно, не в пармезане с камамбером. Куда важнее, что без зарубежных технологий и инвестиций никак не получается вскрыть сибирские месторождения ресурсов, без которых лет через пять добыча нефти может рухнуть на треть. Как тогда поддерживать вертикаль? На что кормить бюджетников, обеспечивающих стабильность на выборах? Уже рассеялась послекрымская эйфория, и истеблишменту яснее ясного, что рыночная экономика не может развиваться в изоляции и в долгосрочной перспективе нынешняя модель обречена. Вероятно, мы сильно удивились бы, узнав, какую цену готов заплатить Кремль за отмену санкций, доступ к дешёвым кредитам и высокотехнологичным рынкам, до которых братский Китай ещё не дорос. А Курилы – что от них толку? Главное, чтобы народ такой гешефт слопал и не подавился.
60-тысячную Нарву от 10‑тысячного Ивангорода отделяет 100‑метровый мост «Дружба». С обеих сторон русские составляют более 80% населения.
В Печорах тоже работает переход российско-эстонской границы. Власти в Таллине уже 27 лет выдают на «аннексированной территории» синие паспорта: из 20 тыс. жителей Печорского района от 10 до 16 тыс. имеют эстонское гражданство. Поговаривают, что синий аусвайс есть и у местных чиновников, и у полицейских – вообще у всех, кроме младенцев, лежачих стариков да пьяниц. И пенсия в Эстонии повыше. И возможность переехать в Европу никогда не помешает. С советских времён население района сократилось с 43 до 20 тыс. человек, словно подсказав экспертам, куда пролегает «особый путь».
Ведь именно в Печорском районе находится деревня Изборск, давшая название «Изборскому клубу» – объединению патриотов-интеллектуалов, осваивающих щедрые правительственные гранты на то, чтобы разъяснить нам «что есть Русский мир». Как и эстонские политики, они видят в истории только те фрагменты и трактовки, которые укладываются в хитросплетения державной мысли. А на размере пенсий, развитии технологий и условиях воинской службы предпочитают не заостряться.