Кривой эфир

Герой одной моей пьесы утверждает, что телевизор – это окно в коллективное бессовестное. Точка зрения автора не всегда совпадает с мнением персонажа, однако…

В начале ноября меня настойчиво позвали в «Прямой эфир» Андрея Малахова. Когда-то, без малого двадцать лет назад, я ненароком оказался на его дебютной передаче «Большая стирка» на Первом канале, вышел оттуда с острым антигигиеническим самоощущением и зарекся впредь ходить на такие шоу. Однако упорно звонивший мне редактор по имени Антон взывал к моей совести, ведь тема касалась Татьяны Васильевны Дорониной. В студии собирались поговорить о том, что же на самом деле произошло в МХАТе имени Горького год назад, когда ее после 30 лет успешной работы «попросили» с должности художественного руководителя, десантировав туда театрального деятеля Эдуарда Боякова и литературного гвардейца Захара Прилепина. Режиссер, между нами говоря, Сергей Пускепалис не в счет, для него краткое пребывание в бригаде «кризисных менеджеров» оказалось лишь элементом опорного прыжка в престижный ярославский театр имени Волкова.

Напомню: когда случилась эта «рокировочка», пресса, как по команде, набрала в рот воды, отделавшись в лучшем случае намеками. Вообразите на минуту, что в начале прошлого века газеты совсем не заметили бы, как приглашенный режиссер Мейерхольд выставил Веру Комиссаржевскую из ее собственного театра. Невозможно? Исключено! А ведь Татьяна Васильевна не только великая актриса и наше национальное достояние, она подлинный создатель эталонного МХАТа имени Горького, выстроившая его на руинах разделившегося в себе и рухнувшего советского Художественного театра. Тем не менее, пресса отмолчалась. А телевидение вообще проигнорировало  эту ситуацию, хотя, как мы знаем, оно любит рассказывать нам даже о таких незначительных театральных событиях, как пьяная драка осветителя и сторожа Н-ского театра из-за благосклонности зрелой травести.   

Одним из немногих, кому удалось прокомментировать странное  событие, был, извините за прямоту, автор этих строк. В интервью, которое я дал в феврале Анжелике Заозерской для «Вечерней Москвы, есть и такие соображения: 

«…Для меня и для всех изменение статуса Татьяны Васильевны Дорониной, великой актрисы, создательницы и хранительницы МХАТа имени Горького, было, как гром среди не очень ясного неба. А приход в театр команды во главе с Эдуардом Бояковым стал еще большей неожиданностью, ведь в общественном сознании он олицетворял до последнего времени как раз альтернативную ветвь отечественного театра. Достаточно вспомнить его опыт работы в «Практике». Но инициатива пертурбации, насколько я знаю, исходила не от Министерства культуры, а из более высоких структур: не случайно «уговаривать» Доронину приезжал советник президента по культуре В. Толстой. Впрочем, в случае неудачи проекта все шишки, уверен, посыплются на Мединского.  

 …Думаю, для Татьяны Васильевны директивное предложение уступить место художественного руководителя и впредь именоваться «президентом» явилось тяжелым испытанием. Во-первых, уж извините, но в нашей традиции  основатели и бессменные руководители театральных коллективов  обычно уходили с поста туда, где свет славы Господней с лихвой заменяет все должности и награды. Первый звонок на перемену прозвучал несколько лет назад, когда народную артистку Светлану Врагову, мать-основательницу и худрука театра «Модерн», уволили по вздорному хозяйственному поводу, а на самом деле, за то, что она позволила себе прилюдно покритиковать крупного столичного начальника Печатникова, в ту пору курировавшего московскую культуру, будучи медиком по специальности. Но никому в голову не приходило, что эти новшества могут коснуться недосягаемой  Дорониной.

С момента ее ухода с поста худрука я не смог пообщаться с Татьяной Васильевной, но догадываюсь, какие космические бури сейчас бушуют в ее гордой и одинокой душе. Однако я бы на месте журналистов не спешил писать о минувшей «доронинской эре».  Да, институт «президента театра» нов и невнятен. Да, он вроде бы противоречит единоначалию, которого в театре уже давно нет, точнее оно во многом перешло к директорам. Кстати, Татьяна Васильевна – один из последних худруков, кому удавалось оставаться при этом и директором. Да, президент – титул лукавый, но я не верю, что художник масштаба Дорониной не будет существенно влиять на творческую жизнь коллектива, пусть теперь ее должность называется иначе. Авторитет Татьяны Васильевны настолько велик, а художественный опыт настолько уникален, что МХАТ еще надолго останется доронинским, если, конечно, эту традицию не искоренять сознательно и жестоко, чего, я думаю, не допустят те, кто благословили «рокировочку». Во всяком случае, мне так хочется думать…

 … Теперь о лидере «новой команды» Эдуарде Боякове, Скажу прямо: наши взгляды на драматургию и театр принципиально разные. Мы неоднократно полемизировали с ним на эту тему и достаточно жестко. Но Бояков стремительно, буквально на глазах стал православным патриотом и недавно в рамках Года театра он провел в Сочи мастер-класс драматургов под слоганом «Театр для зрителей». Но, извините, именно с этой идеей я выступал с конца 90-х, когда активно стал писать для сцены. Вызывая зубовный скрежет «Золотой маски» и ее тогдашнего лидера Боякова, я утверждал, что уровень пьесы и спектакля поверяется стойким интересом зрителей, а не лауреатствами, турами на заграничные фестивали и полуподпольными лабораторными чтениями. Надо мной смеялись, обзывали ретроградом, «зоологическим реалистом», не понимающим сути «доаристотелевской  драмы»,  разъясняли: зритель вообще тут не при чем, можно играть даже в пустом зале… И вот вам – пожалуйста: театр для зрителя. А для кого же еще? 

Что ж, перефразируя общеизвестную фразу, можно утверждать: традиция – последнее прибежище экспериментатора. Если Эдуарду Боякову, обладающему серьезным опытом театрального менеджмента и пиара, удастся, сохранив доронинский уровень и курс, прорвать информационную блокаду и, в которой МХАТ имени Горького существовал 30 лет, и внедрить там новые технологии, то я первый скажу ему большое русское спасибо. А пока ждем первых постановок «новой команды». Большая сцена благодатна и безжалостна, а доронинский зритель строг, но объективен…»

Напомню, все это я говорил Анжелике Заозерской в середине февраля, когда еще брезжила надежда если не на синергию, то на сотрудничество Дорониной и присланных менеджеров. Еще не было удручающей премьеры «Последнего героя», удивившего прежде всего своей литературной беспомощностью, очевидной даже для заводского народного театра . Тогда еще никому в голову не приходило, что, сыграв 25 января в Татьянин день Вассу при переполненном зале, Доронина больше не переступит порог своего храма, прервет всякие отношения  с «варягами».  Никто не предполагал, что в коллективе произойдет раскол, а верные зрители русского реалистического  театра начнут сетевую самоорганизацию для сопротивления и забросают всевозможные инстанции гневными письмами, которые или не читали, или, пробежав глазами, убирали от греха подальше… Удивительные люди чиновники, они почему-то уверены: если не обращать внимания на протесты и возмущение людей, то «пиплы схавают» и успокоятся. Нет, не успокоились. Настырный мы народ.

…Снова позвонил настойчивый Антон и сообщил, что съемка назначена на 5 ноября, 19.00. Как раз стартовал мой авторский фестиваль "Смотрины", и я каждый день в 19.00 на сцене «Вишневого сада» представлял театры, привезшие в Москву из разных городов России спектакли по моим пьесам. Но речь шла о великой Дорониной и судьбе МХАТа, извините за высокопарность, в данном случае оправданную. В указанное время я был на памятной мне еще с советских времен студии имени Горького, где фильмов для юношества больше не снимают, зато записывают теперь разные телешоу. 

Да, читатель, передача «Прямой эфир» выходит в записи. В павильоне терпеливо ждали команды «Мотор!» известные люди, как то: бывший директор театра кукол Ирина Корчевникова, депутат Госдумы, актриса Елена Драпеко, драматург и критик Татьяна Москвина, актеры Владимир Стержаков, Владимир Стеклов, Александр Голобородько, Вера Сотникова, представители труппы, выступившие против «дедоронизации» МХАТа, - Андрей Чубченко, Лидия Матасова, Антон Наумов, Дмитрий Корепин, Елена Катышева, Юлия Зыкова, заместитель председателя комитета по культуре Госдумы Ольга Казакова, сподвижница и исследовательница творчества Дорониной Галина Ореханова. Ну, и я в том числе. С экрана позже прозвучали записанные заранее речи Инны Чуриковой, Олега Басилашвили, Александра Михайлова, Бориса Корчевникова, сделавшего несколько лет назад откровенное интервью с Дорониной для РТР.  Кстати, Андрей Чубченко обнародовал  письма Татьяны Васильевны, в которых она благодарила верных соратников-актеров за верность традициям русского реалистического театра.   

Начало записи затягивалось, очевидно, грим телезвезды - процесс не менее многотрудный, чем мумификация тела вождя. Наконец, Андрей Малахов появился в студии и с отработанным надрывом объявил о том, что Татьяна Доронина вот почти уже год не появляется в родном театре и ни с кем не общается. «Неужели великая актриса дала обет молчания!? Какая страшная тайна скрывается за ее затворничеством? Сейчас вы узнаете всю правду! Реклама…»» 

Затем начались выступления.       

Назвать разговор в студии дискуссией трудно, это были, скорее, монологи людей, оскорбленных тем, как обошлись с Дорониной, озабоченных участью МХАТа и возмущенных давлением на актеров, выразивших несогласие с новым курсом. В жестком варианте (В. Стержаков, И.   Корчевникова) это выглядело как призыв немедленно вернуть Татьяну Васильевну на пост худрука и строго наказать всех виновных, включая даже одного из вице-премьеров. В мягкой версии (О. Казакова) предлагалось  извиниться перед Дорониной и помочь ей осуществить свои полномочия президента МХАТа в соответствии с новым уставом, возглавить авторитетный худсовет, влияя таким образом на репертуар. Блистательная Татьяна Москвина вспомнила: когда ей сообщили о кадровых перестановках в МХАТе, она решила, что ее просто глупо разыгрывают. Актеры МХАТа рассказали о том, что, выступив против «дедоронизации» театра, они оказались без ролей и на грани увольнения. Автор этих строк удивился, что за такое беспрецедентное обращение с мастером мирового уровня краснеют пока только кремлевские звезды… 

Единственный, кажется, кто поддержал новую команду, это - Владимир Стеклов. Сказавшись другом Захара Прилепина, он обрушил на собравшихся весь свой недюжинный темперамент, не подкрепленный, увы, умственным ресурсом… Явно в студии не хватало аргументов или хотя бы оправданий со стороны «кризисных менеджеров». Лично я с интересом  выслушал бы точку зрения Захара Прилепина: не каждый день люди, имеющие весьма косвенное отношение к театру, становятся завлитами академического коллектива. Конечно, это неплохо, что в «третьем зале» МХАТа теперь регулярно в авторском исполнении звучат стихи, но, знаете ли, в Доме литераторов тоже есть хороший зал, нарочно для этого предназначенный. Курсы йоги во МХАТе? С трудом себе представляю, хотя, вероятно, речь о какой-то православно-патриотической версии йоги. Но это еще полбеды. А что вы скажете о лекции в малом зале про то, как правильно распределять домашний мусор по четырем контейнерам? Да-да, в доронинском храме Мельпомены – про мусор. Думаете, шучу?  Если бы… 

Но разве, спросите вы, все уж так там плохо? Нет, конечно!  Книжный магазинчик в фойе на третьем уровне – это просто здорово. Давно надо было открыть, во всех театрах книжные прилавки имеются.

Вот, собственно, и все. Когда я уезжал, меня заверили что передача выйдет завтра, в крайнем случае, послезавтра – 7 ноября. Будучи человеком телевизионным, я отлично понимал: запись шла более двух часов, формат «Прямого эфира» около часа, поэтому наиболее суровые оценки, конечно, подрежут, но суть-то все равно сохранится - и страна, миллионы преданных поклонников Дорониной, наконец, узнают, что же произошло с их кумиром. Однако мне в голову не приходило, что «Прямой эфир» о Дорониной вообще не выйдет в эфир.  

Прошло более двух недель, но смонтированная и подготовленная к показу передача так и не попала в сетку, несмотря на усилия Андрея Малахова. Не стану восклицать о наступлении на свободу слова и правах граждан на информацию, оставлю это нашим либералам, хотя очевидно, что  Доронина – в отличие, скажем, от Галины Волчек – не входит в число строго оберегаемых нашими правозащитниками персон.  Не буду также, рыдая, ломать руки:  «Ах, значит, у нас есть-таки цензура!» Конечно, есть, но она не государственная, а корпоративно-тусовочная, она не охранительная, а предохранительная. Думаю, теленачальники испугались, что, вылившись в эфир, вся эта история дойдет до Президента, а он у нас главный не только по геополитике и спорту, но и по справедливости… 

Однако 21 ноября в Кремле Путин вручил Татьяне Васильевне Орден за «Заслуги перед Отечеством» первой степени. Мало кто знает, что сначала ей определили Орден Александра Невского, тот самый, который в тот же день был вручен дочке покойного Марка Захарова. Согласитесь, странновато… И только после наших неоднократных выступлений на разных уровнях это, мягко говоря, недоразумение исправили – и Доронина стала, наконец, полным кавалером высшего ордена Отечества. Замечу мимоходом, Хазанов сделался «полным» уже лет десять назад.  

Когда Президент надевал Татьяне Васильевне красную ленту через плечо, а потом тепло поздравлял, между ними состоялся разговор. Слов никто не слышал, но было видно, как очень не по-доброму удивилось лицо гаранта Конституции. Опытный политик, он мгновенно понял, что такая несправедливость в отношении всенародно любимой актрисы чревата охлаждением миллионов избирателей к центральной власти. Потом, как стало известно, Президент и Актриса пробеседовали почти час.  Теперь Путин знает все и, видимо, сделает соответствующие выводы. Может, наше ТВ позволит, наконец, узнать хоть что-то и гражданам России. Не для рекламных же роликов стоят у нас в домах телевизоры! 

А то ведь какой-то кривой эфир поучается, не правда ли, друзья?! 

ЮРИЙ ПОЛЯКОВ, писатель