Есть темы, которые можно назвать вечными. Искусство, конфликт поколений, переменчивость времён и нравов… Сколько людей, столько и мнений. И потому всегда интересно поговорить об этом со знающим человеком. В нынешнем случае – со знаменитым актёром театра и кино Всеволодом Николаевичем Шиловским, народным артистом РСФСР, талантливым режиссёром и опытным педагогом.
О театре и нынешнем искусстве
- В следующем месяце состоятся гастроли Вашего театра-студии в Санкт-Петербурге. Расскажите о своих ожиданиях от предстоящих постановок.
- Каких постановок? Один спектакль – «Особняк на Рублёвке». Это пьеса замечательного драматурга Полякова. Я поставил у него три спектакля: «Одноклассники», «Чемоданчик» и этот самый «Особняк». Продюсеры везут в Петербург, где я давно не был. Ведь было время, когда я буквально жил в поездах, потому что снимался. Фильм, фильм, фильм, фильм – Москва-Ленинград, Москва-Ленинград – затем перерыв. И вот сейчас вновь там побываю благодаря этому спектаклю.
- А каковы дальнейшие планы студии?
- А потом продюсеры хотят другой мой спектакль, комедию «Он. Она. Окно. Покойник», повезти по трём городам. В моей мастерской уже больше десяти спектаклей. Мелодрамы, комедии… С последним выпуском это «Зойкина квартира» Булгакова, «Сильное чувство» Ильфа и Петрова, «Дядя Ваня» Чехова», и ещё разные эстрадные номера: танцы, пение, фехтование… как обычно. Но, к сожалению, сейчас очень плохое положение у выпускников.
- В плане?
- Когда мы заканчивали где-то в шестидесятом году, было распределение. Я кончал школу-студию МХАТ – пять-шесть театров на каждого. Меня пригласили во МХАТ и в саму школу-студию, сразу ассистентом. С тех пор параллельно педагогика с актёрством, режиссурой, до сих пор. Но нынешних ребят жалко, потому что я очень много им отдаю и обидно, когда – вот сейчас 500-600 человек с разных курсов – на паперть. Вот как сложится у них судьба? Никто не знает. И никто не отвечает. Так вот для того, чтобы мне спасти своих замечательных, как я считаю, студентов, коллег моих, я и организовал театр-студию Всеволода Шиловского. Счастье, что правительство Москвы во главе с Сергеем Собяниным дало мне помещение, громадное счастье. А так как репертуар большой, то осталось только привести в порядок помещение и играть. Каждый день, потому что спектакли смотрибельные для народа, обычно зал в финале аплодирует стоя. Это для меня главное событие.
- Раз уж речь зашла о театре, то как Вы оцениваете современное его состояние?
- Плохо.
- Да? И в чём именно проявляются недостатки?
- Есть моменты в искусстве, определённая черта морали, этики и эстетики, которую, я считаю, нельзя переступать, потому что у каждого из нас растут дети. И не только через театр, но и через телевизор, кинематограф, дети получают ту дозу жути, которую государство не имеет права до них доносить. Оно должно нейтрализовывать её, чтобы защитить их души. А когда с экрана кинотеатра, с экраном телевидения, с театральных подмостков идут мат, откровенная чернуха, порнуха, и это выдаётся за нечто современное… Это называется, Запад победил нас в холодной войне. Потому что в русском театре такого нет. Взять период его расцвета, двадцатые годы. И Мейерхольд, и Таиров, и Станиславский, потрясающий диапазон разных театральных находок, течений, - но никто никогда не переходил этот моральный…
Есть моменты в искусстве, определённая черта морали, этики и эстетики, которую, я считаю, нельзя переступать
- Рубеж?
- …Рубикон. Взять одного Мейерхольда, Таирова… совсем другое. Или даже в современном нашем мире был театр Любимова. Да, это были, так сказать, зады двадцатых годов, но так как люди не знали драматургии, для них всё было новым. Тем более, он собрал хороших артистов. И, опять же, они не переступали эту черту. А когда в фантастичнейшем здании мира, в Большом Театре, обнажённые портреты со всеми подробностями, тогда о чём можно разговаривать? И ведь уже выпестованы целые поколения, которые аплодируют этому, не понимая, что у них скоро тоже будут дети. И они будут глотать это, на этом воспитываться. Вот, что меня тревожит.
О современной молодёжи, актёрской стезе и женщинах
- Да уж, жуткая вырисовывается картина. Но, в целом, как Вы думаете, надежда ещё есть или всё потеряно?
- Надежда всегда есть. При мне ругать молодёжь нельзя, потому что никогда молодёжь ни в чём не виновата. Они же рождаются стерильными. Это потом уже взрослые дяденьки с ними делают то, во что они превращаются. Вот, допустим, страна потеряла 30 миллионов жизней – страшно, невозможно представить. И после этого появляются фашистские организации из мальчиков со свастикой, нацистским приветствием, читающих «Майн Кампф». Как, почему калёным железом это не выжигается? А потому что кому-то это нужно. Вот, что страшно. Но даже этих ребят я не могу ругать – их воспитали так. Они же ничего не знали. Молодая особь, ещё никаких знаний толком не имеет, и дяденька говорит ему: «Вот так лучше, ты будешь лучше всех, а все остальные – третий сорт», - и у этого неандертальца тихонько поворачиваются плохо закрученные гаечки, и он искренне считает себя лучше всех, выбрасывая ручонку в приветствии «хайль». Вот, в чём соль-то вся. Насколько могу, я борюсь с подобным. Но никогда нет отрицания к молодёжи, потому что у неё должны быть свой опыт, своя точка зрения, своё отношение к жизни – всё своё. И когда говорят: «А вот знаете, в наше время…», - да пошли вы с нашим временем, у вас – своё, у нас – своё. Да и наша молодёжь всё равно пробивается через всё это, как ростки через асфальт. На мировых симпозиумах по математике, искусству, живописи занимает золотые пьедесталы. Значит, центровик нашего бытия в молодёжи существует, я в это верю.
- Удивительно приятно это слышать. Но, немного возвращаясь к теме театра и кино – кого из современных актёров и режиссёров Вы считаете достойными представителями искусства?
- Ну, сразу могу сказать – Евгений Миронов, Владимир Машков, Алексей Серебряков. Актрисы есть хорошие… и самое странное для меня – это уже не молодёжь. Это уже сорок пять с чем-то. Когда я пришёл девятнадцатилетним мальчиком во МХАТ, гениям, с которыми я потом ставил спектакли, было по полтиннику – мне тогда казалось, что столько не живут.
- А сейчас…
- А сейчас, третьего вот, стукнуло восемьдесят один – а я не понимаю этого возраста. Поэтому я ответил на все тысячи поздравлений: «Спасибо за поздравление с восемнадцатилетием».
- Главное, чтобы душа была молода.
- И никаких отклонений нет, кроме зверства, когда возникает безделье. Мне нужно круглосуточно работать: ставить, снимать, сниматься, играть, преподавать. Без постоянного труда невозможно существовать.
И всё же сложнейшая штука – становление молодой поросли в нашем искусстве. Тем более сейчас, когда отношение такое, что дошли до цинизма – заочно обучать актёрскому мастерству! За деньги…
- Это столь негативное явление?
- Это уже за гранью добра и зла. Актёр и так незащищённая профессия. Я стараюсь воспитывать мастеров, чтобы они ничего не боялись, всё умели, могли идти вперёд, имели настоящий интеллект, широкий кругозор, мастерство… а как заочно можно этому научиться? Значит, выпускают уродов, которые не могут потом понять: а почему же они не нужны? Почему им говорят: «Вы свободны». Вот я работодатель. Или снимаю фильм, или ставлю спектакль – я ведь беру лучших. Вот взять мой фильм «Кодекс бесчестия»: Тихонов, Куравлёв, Таня Васильева, Щербаков, Костолевский, Всеволод Ларионов, Алина Покровская. То есть, звёздный состав. Болтнев, Виторган – вот такой состав! Беру лучших – все остальные за чертой.
Так же с молодёжью я поступаю. Вот «Зойкину квартиру» если увидишь осенью – увидишь, какие девчонки. Говорят, лучшие женщины во ВГИКе у Шиловского. Зойку играет Ирочка Гоголадзе, которая трёхкратная чемпионка мира по танцам. Поначалу ей давалось с трудом, однако вытягивала. Такая работоспособная и, я уже могу сказать сейчас, талантливая! И все её подруги в таком же ракурсе.
- Обязательно надо будет сходить…
А «Дядя Ваня»? Вот все говорят, мол, Чехов, это же про… а про что «Дядя Ваня»? Про любовь. Он любит её, а она не любит его. Какие потрясающие Чехов даёт характеры! И зал смотрит постановку, как хороший любовный детектив. И в конце стоя аплодирует. Вот в чём прелесть, потому что ребята играют кровью.
- А как Вы считаете: нужен ли выдающийся талант, чтобы суметь стать актёром, или развить в себе способности может каждый?
- Слово на букву «т» даётся от Бога. И больше ни от кого. Таланту научить нельзя. Вот я сейчас набираю новый курс, приходят девочки и мальчики. Опыт громадный за десятилетия, так что уже сразу понятно, только они ротик откроют – есть от Бога искра или нет. И сразу ясно, потому что этому научить нельзя, но мастерству и интеллекту – можно. К счастью, я совершаю в этом плане мало ошибок, но это, конечно, не талант – опыт, лишь опыт.
Потом, когда учеников собираешь, то идёт второй эшелон отбора. У меня однажды на курсе осталось пять девочек – всех остальных разогнал. Говорил откровенно: «Не получится».
- Вот оно как… а давайте вернёмся к теме молодёжи. Как Вы относитесь к современному развитию технологий и к тому, за что часто ругают молодое поколение – их сосредоточенность на мобильниках и прочих гаджетах?
- Ну как, это, опять же, каждому обществу своё время. Сейчас ведь сложно представить, допустим, тебе, что такое телефонный аппарат? С оторванным шнурком, в маленькой кабинке, из которого не выходит позвонить. Да и если раньше ты ехал в троллейбусе, в метро, в автобусе и в основном видел читающих, то сейчас видишь, что все сидят в телефонах. А если у тебя этого нет, то ты выходишь эдакой белой вороной. Так что это уже признак времени, и перевернуть эту страницу ты уже не можешь. Единственное – когда люди взрослеют, то в свете возраста отодвигают гаджеты подальше и начинают заниматься воспитанием детей. А дети сами сидят в телефонах. Взять моих внуков. Одиннадцать лет или восемнадцать – они живут этим. И ты живёшь этим.
Но никогда нет отрицания к молодёжи, потому что у неё должны быть свой опыт, своя точка зрения, своё отношение к жизни – всё своё.
- Не могу поспорить.
- А как раньше жили? Писали письма, разговаривали по телефону. А сейчас нет… тебе сколько лет?
- Девятнадцать.
- Фантастика… Прекрасный возраст, всё ещё впереди, и, если будешь злая до знаний, победишь. Потому что женщины сейчас гораздо сильнее мужчин. Мужиков, вот я сейчас как о профессии, настолько мало осталось настоящих. Профессионалов, фактурных, человечных… А женщинам стало ещё труднее. И когда неудачные браки – всё на себя берут и выдерживают. Поэтому я не люблю день восьмого марта. Потому что женщина, которую должны поздравлять вот так каждый день, триста шестьдесят пять дней в году, в этот день готовит стол для мужиков, чтобы они её поздравили за столом. Парадокс. Может, повезёт, подарят что-нибудь. А она вкалывает весь день, чтобы собраться и отпраздновать свой же праздник. Самая незащищённая особь нашего государства – это женщина. Поэтому, когда я собираю курс, я ребятам говорю, что, если кто-то из них когда-нибудь позволит себе неэтичное отношение к девушкам-однокурсницам – автоматически вылетает с курса. Потому что у девушек свои характеры, порой им может быть тяжелее, чем вам, кто якобы ходит в брюках.
- Раз уж речь об этом зашла, что Вы думаете о феминизме?
- А что это?
- Феминизм – это борьба женщин за свои права.
- А что там… думаю, женщины уже победили. Они работают лучше всех, бизнесом занимаются лучше мужиков. Семью кто держит? Женщина. А при нашем раскладе, когда минимум зарплаты, кто крутится в семье, как, я даже не знаю, как на гребёнке? Женщина. Она уже победила. А если был бы матриархат, я был бы очень доволен. Порядок был бы. Женщина за рулём гораздо аккуратнее, чем мужчина. Ну, кроме тех молоденьких, которые толком водить не умеют, просто права подарили. А так женщина всегда аккуратна.
- Интересное мнение, особенно в нашем традиционно патриархальном обществе.
- Да, я бы добавил, циничном. Потому что настолько сейчас уходит воспитательный процесс… Ну как, если показывают американские фильмы, которые не относятся к лучшим представителям кинематографа, а идеологически разлагают общество. Раньше за такое партбилет клали. В том, что у нас крутят, американцы всё время побеждают русских и расстреливают их пачками. Вот как раньше можно было такое пустить? Да им головы бы открутили, этим начальникам. А сейчас сплошь и рядом идут фильмы, где над русскими расправляются, как хотят. Это идеологически ужасно.
Берите лучшие фильмы, есть ведь потрясающие работы. Причём всё зиждется на чём? На системе Станиславского. То, что привнесли в двадцать втором-двадцать четвёртом году наши гастроли в Америке. Треть труппы, так как на родине нестабильное такое состояние было, осталась там. Образовались студии, и впервые «Работа актёра над собой» Станиславского вышла в Америке. Там потрясающие студии. Был такой, раз в сто лет рождаются подобные, Михаил Чехов. Великий американский актёр Спенсер Трейси гордился тем, что был учеником Михаила Чехова!
Они знают систему Станиславского лучше, к сожалению, чем наши сейчас. И оттуда вот такие блестящие работы, когда ты упиваешься их игрой. Детский фильм «Бетховен», например, про собаку, - это же можно рухнуть! А у нас студия Горького детских и юношеских фильмов – с приветом. Как? Это преступление государства, не поднять такую студию. Какие там режиссёры, какие актёры… почему? Отчего? Это, с моей точки зрения, потеря идеологии государства.
Об идеологии и заимствованиях
- На сайте Вашего театра опубликовано интервью 2001 года, в котором Вы также утверждали, что идеология потеряна. И до сих пор её нет?
- Нет. Вот мы видим по ящику этому несчастному сколько? Пятьсот-шестьсот каналов, и чего? Мне просто больно, ведь наша мультипликация была лучшей в мире. Фильм «Морозко», и это было признано всеми, - лучший детский фильм в мире! А сейчас мы забываем своих героев, забываем о главных ценностях, о культуре. Многие музыканты, архитекторы, художники, режиссёры – золотой фонд не только страны, всего мира. Немало направлений и течений в искусстве произошло из России, благодаря таланту и стараниям наших мастеров. А мы сейчас на это поплёвываем. Это для меня очень больно.
- Мне кажется, это больно для всей нашей культуры…
- Да. Но самое страшное – это то, что молодёжь, которую я обожаю, сейчас бесхозная. Наставники должны быть у молодёжи, эдакие дядьки Черноморы. Грубо говоря, вот выпускаются мои студенты, проходит десять лет, пятнадцать – а мы вместе. Они обращаются за советом, я помогаю, чем могу, беру в свои спектакли, то есть, они чувствуют, что их дядька Черномор всё время рядом. Но тяжело от того, что всем помочь невозможно.
- Возвращаясь к вопросу о культуре молодёжи. Интересуетесь ли Вы сериалами, смотрите ли их?
- Сейчас нет, а раньше смотрел. Более того, после успеха в своё время «Саги о Форсайтах» ваш покорный слуга снял первый советский сериал – «День за днём». Семнадцать серий. Первая мыльная опера. Сто сорок четыре артиста, триста тысяч писем. Недавно по «Культуре» запустили «День за днём» - и опять масса писем.
- А современными сериалам интересуетесь?
- Да. Вот вчера… Знаете, я много сериалов снял. «Полиция Хоккайдо», «Люди и тени», «В одном микрорайоне». Я бы расстреливал за поделки вроде вчерашней. Во-первых, плохой сценарий, во-вторых, одно с другим не сходится, логики никакой нет, то есть, это за гранью добра и зла. Человек, почти калека, без прикрытия, считает, что он сам победит. Это дикая история. Не может победить, а лезет. И такое наворочено… антилогика. Вот думаю: была же каста редакторов. Мне хотелось бы узнать, что они думают. А таких серий…
Вот был такой Александр Капица, который родил «Улицу разбитых фонарей». Потрясающий человек! Я помню, когда мой сын принёс мне первые пять серий, сказал: «Пап, посмотри». Я посмотрел и говорю: «Слушай, у этого будет большая популярность». И сколько десятилетий он уже идёт? А лучше не могут изобрести.
Самое высокое счастье – это когда ты занимаешься любимым делом и владеешь им
Если взять элементарные вещи, то все наши передачи – «Точь-в-точь», «Поле чудес» - это же всё лицензии с Запада. Своего-то ничего нет. Даже эти, «Воронины», кто написал? Американцы. Американцы присылают сериал, продают, и наши выполняют – у меня ж друзья там снимаются. Или, допустим… вообще, парадоксально, поэтому все молчат. Не «Соседи», а… где замечательные артисты, в деревне там супружеские две пары…
- «Сваты»?
- Да, «Сваты». Кто сценарий писал? Зеленский. И продал нам. У нас ничего своего-то нет, а если и есть – не дают. Потому что я-то уверен, что у нас талантливейшие драматурги, талантливейшие писатели. У нас всё есть, я за это отвечаю. Но считают, что лучше взять готовенькое, зачем рисковать, получится или нет. Вот, в чём суть.
- А что Вы можете посоветовать нам, молодому поколению, с высоты своего жизненного опыта?
- Только одно. Озверевши, я бы сказал, супер озверевши, брать знания. Становиться мастерами своего ремесла. Самое высокое счастье – это когда ты занимаешься любимым делом и владеешь им. Тогда ты непотопляем, независим, ты мастер. И личная жизнь будет в порядке, потому что воспринимают не только как, например, симпатичную девушку, а в дальнейшем женщину воспринимают, но как умную, интересную личность. Вот, что главное для молодёжи.
Ирина Щербинина