Процесс возмещения

Это не метафора: в России, по данным Судебного департамента Верховного суда РФ, более 10 тыс. гражданских исков на 100 тыс. населения, в США – 5800. По сравнению с другими развитыми странами мы ещё дальше ушли вперёд: в Канаде – 1450 исков, во Франции – 2400, в Великобритании – 3700. Хотя на склочном Западе каждый второй киногерой – богатый маститый адвокат, в реальности именно в России каждому десятому взрослому гражданину в течение года требуется судебная защита. А адвокатов в стране, по разным оценкам, от 60 до 75 тысяч. С их помощью в суды общей юрисдикции подаётся 12, 5 млн исков по семейным, трудовым, жилищным спорам. Так кто в итоге «нация юристов»? В этом сомнительном комплименте скрывается вроде бы обнадёживающий факт: значит, российская судебная система завоевала доверие людей. Ведь кто бы тратил нервы, средства и время на суды, если бы в них всё было куплено и предрешено? Даже поднаторев в просмотре судебных шоу по телевизору, россияне не сподобились бы на 500 тыс. споров по оплате труда и на 100 тыс. – по собственности на землю.

На усмотрение арбитра

Статистика Национальной юридической службы гласит, что самый распространённый повод обратиться в суд – это жилищный спор. На пятки им наступают споры, связанные с наследованием или разделом имущества, где чаще всего делят ту же недвижимость. Но здесь всё прозаично – гораздо интереснее потребительские иски.

Рынки выросли в нулевые годы в несколько раз, продавцам проще заплатить компенсацию по какому-нибудь единичному иску, чем мучить проверками всю партию товара. Появились мировые судьи, которые рассматривают иски до 50 тыс. рублей и выносят решение в 3–4 раза быстрее, чем обычный народный суд. Для граждан гражданский процесс перестал быть чем-то инопланетным, а на рынке случился перебор юристов, поскольку после распада СССР юридическое образование считалось престижным и дефицитным. И сегодня для нищего адвоката обыватель с поводом для потребительского иска – находка.

Чаще всего оспаривают качество товаров: мобильных телефонов, магнитофонов, утюгов и прочей техники, одежды и обуви. Много претензий к услугам ЖКХ, турфирмам и транспортникам. Есть адвокаты, специализирующиеся на задержках авиарейсов, а люди с их помощью получают компенсации выше стоимости билетов. В целом суд часто встаёт на сторону потребителя, но сами суммы компенсаций невелики – 10–15 тыс. рублей.

Случай из российской практики: в квартире загорелся телевизор, в результате пожара жилище выгорело подчистую. Погорельцы подали к производителю иск на несколько миллионов рублей, включив сюда стоимость ремонта, утраченных вещей и моральный вред. Суд подумал и истцам отказал.

– Не исключено, что сработала судейская корпоративная солидарность, – считает юрист Борис Александров. – Судьи и так перегружены делами в 5–10 раз выше разумных норм, а в случае такого прецедента их накрыла бы новая волна обращений. Показательно, что иски о защите чести и достоинства составляют всего 2% в практике судов – это значит, что граждане заявляют претензии, только когда есть «серьёзный» повод и конкретный материальный ущерб.

Однако профессиональные сутяжники в России всё же есть.

Екатеринбургский юрист Сергей Смердов в 2003 г. прославился тем, что выиграл суд у РЖД, отстаивая своё право бесплатно посещать туалет на Ярославском вокзале. Суд постановил вернуть Смердову 10 рублей за пользование уборной и заплатить 500 рублей в качестве компенсации морального вреда. Но сутяжник на этом не успокоился: в конце 2006 г. он отсудил у РЖД ещё четыре рубля за постельное бельё (вместо 40 рублей, указанных в ценнике на вокзале с него пытались содрать 44 целковых).

Для сравнения: в США сумма исков потребителей к крупным компаниям составляет порядка 200 млрд долларов. При этом 90% претензий урегулируются в досудебном порядке.

Есть старая шутка, что наш народ не ворует, а возмещает убытки, нанесённые ему государством. А если есть возможность самому стать обвинителем? И на кураже от новой роли гражданин часто забывает, что играет по правилам, установленным государством. Например, большинство потребительских исков опирается на экспертизы. Предположим, должно быть доказано, что в китайской меховой шапочке вредных полимеров больше, чем заявлено производителем. Но в итоге экспертиза обошлась в 80 тыс. рублей, а суд присудил истцу 20 тысяч.

– Когда российский суд встаёт на сторону потребителя, у него своя логика, к сути дела часто не относящаяся, – говорит адвокат Николай Артамонов. – Во-первых, гражданин, который всё-таки пошёл на хлопоты, связанные с подачей искового заявления, сбором документов и участием в процессе, скорее всего, действительно крупно обижен. Во-вторых, фирма-ответчик проще переживёт поражение, чем истец. Вряд ли её юрист пойдёт в городской суд с кассацией из-за каких-то 3–4 тысяч. А принципиальный истец может дойти до Страсбурга или хотя бы до местных СМИ.

Другое дело, что истец понемногу борзеет. Был случай, когда пожилой мужчина хотел получить компенсацию с табачной компании: он курил по пачке «Беломора» каждый день на протяжении пятидесяти лет и у него образовался рак лёгких.

В обществах потребителей фиксируют и не такие случаи: зальёт человек штаны селёдочным жиром, а отстирать не получается. Вместо того чтобы купить новую одежду, гражданин подаёт в суд на производителя порошка, который, согласно рекламе, «справится с любыми пятнами». Не зря же многие изготовители микроволновых печей пишут в инструкции, что в них нельзя сушить домашних животных.

Да и времена, когда любого сотрудника можно выкинуть на улицу, запустив вслед Трудовым кодексом, прошли. Теперь непросто уволить даже упавшего в недельный запой. Труженик трезвеет вместе с опустевшим бумажником, советуется с товарищами и пишет, пишет, пишет.

Судись, судись, но только не дерись

Сегодня граждане значительно чаще подают в суд на врачей. Из искового заявления: «Прошу выплатить деньги в сумме 8 тысяч рублей на памятник моему мужу, умершему по вине больницы».

Пока рекордная компенсация за врачебную ошибку в России составляет 15 млн рублей. В 2013 г. суд постановил, что Санкт-Петербургский государственный университет имени И.П. Павлова нанёс тяжкий вред здоровью Ирины Разиной из-за неправильной тактики проведения родов. Кроме того, новорождённый ребёнок истицы получил необратимые повреждения головного мозга и через два года скончался. Многие ли рискнут сказать, что сумма выплаты велика?

Без всякой юриспруденции понятно, что врач не должен нести ответственность за добросовестное заблуждение.Бывает, операция проведена блестяще, но отказала аппаратура. Случается, что во время операции отключается свет. Даже в респектабельном Военмеде случалось зажигать свечи вместо бестеневой лампы, а кислород нагнетать вручную, с помощью мешка.

Но если врач удаляет аппендикс, при этом повреждая нормально расположенную подвздошную артерию, то это уже не несчастный случай, а невежество.

Однако в последние год-два симпатии судей чуть сместились в пользу медицинского сообщества. После ареста в январе 2018 г. столичного врача-гематолога Елены Мисюриной по всей стране началась кампания врачей и пациентов против необо- снованной травли медиков. Сообщалось, что в Хабаровске следователи обзванивают родственников умерших пациентов, чтобы те писали жалобы на врачей.

Самое страшное, что для врачей волна уголовных дел и гражданских исков – повод пореже брать на себя ответственность. Это общемировая тенденция: когда в США попробовали застраховать ошибки не всей больницы, а отдельного врача, в роддомах тут же в 2–3 раза возросло применение кесарева сечения.

Среди автовладельцев большинство жалоб – на лишение прав. Россиянин вряд ли пойдёт в суд, получив штраф на 500 рублей за превышение скорости, даже если уверен, что его в обозначенный день не было в стране и это можно доказать. Но лишение прав для многих означает потерю заработка на срок от 6 месяцев до года. И люди идут к автоюристам, даже если прекрасно помнят, что сели за руль подшофе или с бодуна.

– Я даже накануне не пил ни грамма, а показало 0, 23 промилле, – рассказывает истец Александр из Пскова. – Мне эксперт потом объяснил, что при гастрите, например, может до 0, 3 образоваться, если неправильно позавтракать. Сотрудник ГИБДД был один, а по протоколу их потом трое стало. И понятые материализовались, которых потом в суд никак не вызвать. Они понятых на заднем сиденье, что ли, возят?

– Успех дела в суде на 95% состоит из таких мелочей, – пояснил на условиях анонимности один из автоюристов. – Кто где стоял, кто что говорил. Например, привели они подставного свидетеля, сказали ему марку машины вашей. А цвет какой? А сиденья? А левая фара была разбита? От этих вопросов плывут сами инспекторы, не говоря уже про понятых. Суды перегружены делами о всяких автомобильных делах: лишении прав, авариях, выплатах по страховым полисам. И таких дел выпадает на судью в некоторых районах по 50–70 в день! Все их нормально рассматривать не получится, поэтому и цена за решение по «минутным» делам очень невысокая. Часто бывает, что судья-женщина за рулём не ездит и вообще Правил дорожного движения не знает. Как она может вести такое дело? Скорее всего, она встанет на сторону ГИБДД или любой государственной структуры.

Отечество в опасности!

Ещё один «кит» юридической активности россиян – дела о разводе, разделе имущества и порядке опеки над несовершеннолетними детьми. Брачный договор так толком и не прижился, хотя в Москве и Петербурге его заключают 20–30% пар. По оценке адвоката Андрея Воробьёва, брак коренных москвичей с приезжими означает заключение контракта в половине случаев. 80% из них инициируется мужчинами.

Один из последних хитов брачных исков – следствие вошедших в моду ДНК-экспертиз, более известных как тесты на отцовство. По ряду оценок каждый пятый тест на отцовство в Петербурге даёт отрицательный результат.

На Западе обман по поводу отцовства – серьёзный повод для привлечения к уголовной ответственности. Чуть ли не в 80% случаев за этим следует развод, причём позиция истца по материальным вопросам становится исключительно сильной. А в России представленные в суд результаты экспертизы в половине случаев оставляются без внимания. Де-юре экспертиза ДНК может быть назначена только по ходатайству одной из сторон, которое часто отклоняется судом: мол, нет оснований доверять авторам исследований. И объяснение этого упрямства можно поискать в том факте, что большинство российских судей – женщины.

И стоит ли дивиться, что ветераны российских процессов столь часто ищут справедливости в Страсбурге или в алкоголе. Ведь какие блоки исковых заявлений ни возьми, закон и здравый смысл при их рассмотрении далеко не всегда на первом месте. Просто последние годы ужесточили требования к законообразию Фемиды, а следом и справедливости стало чуть больше.

Мантия бессмертна

Среднестатистическому российскому судье 43 года. Две трети из них – женщины. У 58% судей родители не получили высшего образования. Почти 44% из них получили юридическое образование заочно. И это не просто факты: тут и причины нынешнего состояния судейского корпуса, и его не слишком радужные перспективы.

Мантия бессмертнаОЧЕМУ профессия судьи стала преимущественно женской? Это всё-таки не учительница, зарабатывающая с грехом пополам на хлеб: даже в провинции судья районного суда получает около 100 тыс. рублей. Научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Петербурге Вадим Волков выяснил, что два главных источника пополнения судейского корпуса – это аппарат суда и прокуратура. На них вместе приходится 51% ныне действующих судей. Из других правоохранительных органов и госсектора приходят ещё 27, 6%. Аппарат суда – это секретари и помощники, получающие по 15 тысяч. Как их удержать? Только обещать, что после 6–7 лет рутины на хлебе и воде они сами станут судьями. Как вы думаете, что происходит в голове у такой «девочки», когда желанная цель достигнута?