Научно-статистический фейк

Первый закон Скотта из знаменитой книги Артура Блоха «Законы Мерфи» гласит: «Неважно, что что-то идёт неправильно. Возможно, это хорошо выглядит...» Вся нынешняя российская управленческая вертикаль работает именно по этому закону. Не важен результат – важна имитация движения и бурной деятельности «на благо». Отсюда и благостная статистика, и оптимистичные отчёты министров и их председателя Дм. Медведева. Важно «хорошо выглядеть», а то, что происходит в реальности, – мелочь, не заслуживающая внимания.

Всё, чем мы сегодня гордимся: современное вооружение, обеспечение всего мира нефтью и газом, мировые рекорды в экспорте той же пшеницы и прочая, прочая, прочая, было заложено при ином социальном строе и иных мотивах руководителей страны. Тогда ставились конкретные задачи, а теперь требуются только отчёты. Особенно страшно это в большой науке, которая сегодня определяет: каким будет завтра.

Бумажная диарея Миннауки

23–24 апреля бурно прошло очередное Общее собрание Российской академии наук. Планировали поговорить о роли академии в реализации Стратегии научно-технического развития и очередных майских указов, о программе фундаментальных исследований. Поговорили, конечно. Но основной темой стала так называемая публикационная активность, которую в общем правительственном духе «потёмкинских деревень» насаждает Миннауки. «АН» уже упоминали об этой проблеме (см. «Who is мистер Котюков? Российскую науку топят свои министры» №15 от 18.04.2019). Кстати, многие учёные пришли с этим номером газеты и горячо обсуждали материал в кулуарах.

Вкратце суть нововведений в том, что по госзаданию для научных институтов РАН (а также институтов и университетов) надо значительно увеличить количество публикаций в зарубежных научных журналах. Иначе госзадание будет считаться невыполненным. Следовательно, и без того скудное финансирование науки урезано. Чтобы выполнить благие пожелания чинуш из министерства, учёные вынуждены дробить свои статьи на фрагменты, печататься за свои деньги (!) в так называемых мусорных журналах, публиковать незаконченные исследования. Всё это подрывает авторитет не просто конкретного учёного Васи Пупкина, которого после публикации «в мусоре» перестанут воспринимать всерьёз коллеги, но и всей российской науки. А она вопреки всем потугам исполнительной власти ещё держится на плаву.

– Репутация в достаточно закрытом научном сообществе дорогого стоит. Зарабатывается годами, а может рухнуть за один день. Практически каждый в своей области знает и своих, и зарубежных коллег. Знает цену, перспективность их исследований. Понимает, например, справедливость индекса цитирования работ учёного. Ведь ни для кого уже не является секретом, как можно повлиять на эти индексы. Собираются люди, которые входят в одну команду или, как образно говорят в Америке, – «петлю» (he is in the loop), и договариваются цитировать друг друга. Американцы цитируют в основном американцев. Европейцы – европейцев. Китайские учёные – своих. Например, один пишет в статье про Арктику: «Карское море по динамике своей экосистемы отличается от Чёрного». И сразу 3–4 цитирования статей коллеги по «петле» про Чёрное море в определённом журнале. А другой член «петли», готовя публикацию про Чёрное море, цитирует статьи по Карскому морю. И опять индексы тянутся вверх. Друзья цитируют друзей: просто бизнес, но никак не критерии истинной значимости в фундаментальной науке, – рассказал «АН» замдиректора Института океанологии РАН, член-корреспондент РАН Михаил Флинт.

Именно вся эта мишура в виде целого вала всяческих отчётов и оценивается как «настоящая академическая наука», за которую платят зарплату. «Российские учёные тонут в бумажной диарее», – констатирует Флинт. Создание благостных отчётов заменяет саму реальность.

Лучше меньше, да лучше

Даже студенту первого курса журфака известно, что число написанных за определённый промежуток времени статей прямо пропорционально их качеству. Читатель, морща нос, отворачивается от таких скороспелых «блинов». И уж точно не будет цитировать их в своих блогах в соцсетях. Зато российским чиновникам, получившим, судя по их официальным биографиям, неплохое образование, такая закономерность неочевидна. С одной стороны, они ставят задачи гнать научный «строкаж» в западные журналы. С другой – жалуются на то, что этот «строкаж» мало кому интересен. А следовательно, надо ещё больше обрезать скудное финансирование.

На Общем собрании РАН министр Михаил Котюков, который вышел на трибуну без аплодисментов, практически под мёртвое молчание зала, не отрываясь от бумажки, пропел привычную «песню о главном».

– За последнее время российские учёные смогли в два раза увеличить количество научных публикаций в научных журналах, которые процитированы в базах. Тем не менее эта динамика до сих пор не позволила нам войти в десятку наиболее развитых стран мира. Мы вышли на уровень 25 тысяч патентов[end_short_text] в год. Но это всего лишь 8-е место в мире, – перечислял министр науки всей России. – Национальный проект «Наука» ставит задачу войти в пятёрку ведущих стран мира по осуществлению научных исследований и разработок. Для этого нам необходимо увеличить количество публикаций на 70 тысяч, патентов на 25 тысяч заявок в год. И самая сложная задача – обеспечить увеличение числа исследователей, которые будут работать в России, на 35 тысяч человек, при этом 50% должны быть моложе 39 лет.

Ни о качестве публикаций, ни о том, где брать «пятьдесят процентов моложе 39 лет», Котюков-министр не сказал ни слова.

– Бедный юноша! Он, похоже, действительно верит, что только заданной цифирью можно добиться реальных результатов. Больше публикаций, больше патентов, больше молодых учёных… И всё. Как просто. Пропал калабуховский дом, когда за науку отвечает такое… – негромко сказал сидящий рядом человек со значком РАН на лацкане пиджака.

Не выдержал даже единоросс до мозга костей, председатель комитета по науке и образованию Госдумы Вячеслав Никонов.

– Две самые большие беды: финансирование и оценка деятельности. Мы занимаем 35-е место в мире по объёму финансирования науки на душу населения. Сейчас это 1, 1% ВВП. С таким финансированием мы никогда не выйдем на 5‑е место в мире по научным показателям. Даже если мы сделаем 1, 98%, то войдём по финансированию только в первую двадцатку. Когда нам вносят бюджет, то мы спрашиваем: почему нет роста расходов? Нам Минфин отвечает: не растёт цитируемость и количество публикаций. Но при таком финансировании разве придут в нашу науку люди, которых будут цитировать?! Они будут развивать её отнюдь не в России, – сорвал аплодисменты зала внук товарища Молотова.

По-большевистски прямо фактически назвал нынешнюю оценку научной деятельности по публикациям глупостью по навязанным нам Западом критериям: «Система наукометрии была введена полвека назад, чтобы облегчить получение грантов западными университетами от западных же фондов. Почему мы должны ставить этот принцип в основу нашей деятельности, я не понимаю. Наша наука, когда она была величайшей в мире, этих критериев не использовала».

Кстати, когда Советский Союз запустил человека в космос, наша страна также проигрывала в негласном и неафишируемом соревновании с США по цитируемости.

Аргумент президента РАН Александра СЕРГЕЕВА:

Среди 80 тысяч статей российских авторов, проиндексированных в международной базе Web of Science в 2018 году, только немногим более половины вошло в так называемый общий квартильный (категории научных журналов по уровню цитируемости) список от Q1 (высший) до Q4 (низший). Российские публикации (две трети из них) находятся в основном в низкокачественном Q4.

Для сравнения: если в 2013–2017 годах в Q1 у нас опубликовано всего 27% из всего квартильного списка, то у США – 60%, Германии – 56%, Китая – 43%, ЮАР – 41%. Мы занимаем последнее место среди стран-поставщиков научной продукции. Но по проценту мусорных публикаций наша страна лидирует.

Мозги. Чемодан. Вокзал...

Самое страшное, что от созданной в нашей стране – со злым умыслом или от чиновничьего скудоумия – системы наши «мозги» бегут неважно куда, лишь бы подальше. По данным РАН, в начале 1990‑х годов в РСФСР работали 1 млн 700 тысяч исследователей. Сегодня – всего 700 тысяч. По данным самого Миннауки, кандидатов и докторов наук и того меньше – 360 тысяч. Мы единственная страна, претендующая на роль лидера, в которой число исследователей падает год от года. В США, Европе, Южной Корее, Японии – оно растёт. Про Китай лучше промолчать.

Если число учёных падает, финансирование находится у черты выживания, требования администраторов от науки приближаются к реактивному психозу, то процесс умной эмиграции будет только нарастать. Оккупировавшие профильное министерство клерки этого просто не понимают.

– Сталкиваясь с чиновниками от Миннауки, с ужасом осознаёшь, что уровень компетенции там не просто нулевой. Он с точки зрения науки, которой они бесконтрольно распоряжаются, – отрицательный. Это какие-то другие существа, с отличной от нас логикой. Мы, как строители Вавилонской башни, разговариваем на разных языках, – поделился впечатлениями от общения Михаил Флинт. – Если бы я хотел уничтожить фундаментальную науку в какой-либо стране, я бы действовал точно такими же методами. На первом месте – голодный паёк, чтобы умные люди убегали из профессии и вообще из страны. На втором – совершенно неадекватная отчётность, чтобы форма закрывала содержание и отнимала бы всё время, которое можно было посвятить научной работе. Третьего уже не нужно, достаточно. Через несколько лет великая русская наука умрёт сама…