Продолжение. Начало здесь
Родившись на Урале, он мечтал быть моряком и не думал, не гадал, что станет вровень с Альбертом Эйнштейном, а благодарные соотечественники назовут его именем города, улицы, институты, корабли, химический элемент в таблице Менделеева. И уж тем более не мог и предугадать он, что челябинцы с радостью назовут его именем свой аэропорт…
«Борода» где? Под Челябинском!"
С мая по октябрь 1945г. на Урале шли изыскания площадки под будущий завод по производству боевого плутония. Выбрали место вблизи Кыштыма… А 25 января 1946г. в 19 ч. 30 мин. Берия представил Сталину Курчатова для доклада. Игорь Васильевич в присутствии Вячеслава Молотова с легким волнением рассказал о строительстве завода № 817 и планах его развития. Сталин воодушевился докладом научного руководителя. Потом о своей встрече с главой правительства страны Советов Курчатов записал в своем дневнике: «…т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их с русским размахом, что в этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь». А через две недели, 9 февраля Сталин в Большом театре в своей речи отметил, что «наши ученые сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны». Можно представить какой бурный восторг у зрителей вызвали эти слова Сталина, и какое напряжение (моральное, физическое и психическое) возникнет у всех, кто причастен к «Атомной проблеме №1», после речи вождя. Вот и жил Курчатов в неимоверно возбужденном состоянии над решением этой проблемы.
Вначале, с ноября 1945г., лесную площадку утюжили 3 мощных танка «ИС» (Иосиф Сталин) без башен, и тут же приступили к работе полки военных строителей, военнопленные и заключенные пяти лагерей, спецпоселенцы, вольнонаемные. Количество работников в этой зоне доходило до 45 тыс. человек.
Как ответственный за научную разработку "атомной проблемы", Курчатов носился как угорелый по объектам и учреждениям: то он в Обнинске или в Арзамассе-16 (будущий Саров), то в Димитровграде (Мелекесс) или в Москве, то в Свердловске или в Челябинске-40 (Озерск), то в Снежинске и других секретных местах. Везде надо было вникать в проблемы и разрешать их с пользой дела и в установленные сроки.
Прибыв на промплощадку завода № 817 ("Маяк") вместе с Ванниковым, бородатый Курчатов (коллеги прозвали его «Бородой» - авт.) не раз и надолго останавливался в железнодорожном вагончике. А решающая весна 1948г. была очень холодной, даже после растопки плиты до красноты, температура была не выше плюс пяти градусов. Когда приезжал Берия, то он останавливался либо в гостинице № 2, вблизи объекта либо в Центральной гостинице соцгородка, где ускоренно шло строительство проспектов Сталина и Берия. За один (!) год их построили.
В обстановке секретности расширялось строительство комплекса заводов будущего «Маяка»… путем самовольного захвата земель колхозов Кузнецкого района. Даже прокурор Челябинской области Николай Шляев, разрешающий жалобы колхозников, не знал о строительстве сверхсекретных объектов. Пришлось СМ СССР вынести 21 августа 1947г. специальное постановление о выделении дополнительных земель заводу № 817.
Справедливости ради отметим, что первым начальником строительства № 859 был полковник Яков Рапопорт, которого сменил в 1947г. генерал-майор Михаил Царевский. А первым директором строящегося завода № 817 до июля 1947г. был полковник Петр Быстров, которого сменил на пять месяцев Ефим Славский. Окончательный пуск завода пришелся на руководство больным (нет одной доли легкого – авт.) генерал-майором, Героем Социалистического труда Борисом Музруковым.
Игорь Курчатов
Ядерная изомерия... в руках Курчатова
При сборке самого реактора в марте 1948г. Курчатов, подбадривая инженеров и специалистов, перефразировал Пушкина: «Здесь будет реактор заложен // Назло надменному соседу». И далее добавил: «Таких надменных соседей у нас сегодня хватает».
И вот, 8 июня 1948г. в 00 час. 30 минут состоялся пуск реактора «А-1», прозванного «Аннушкой». Уж не из того ли факта, что родное детище Музрукова названо по имени его любимой жены – Анны? Богиня истории Клио об этом умолчала… А через четыре дня в реакторе объявился… «тепловой козел» - аварийная ситуация. Оплавился урановый блок. Что делать? Никто не знал, даже Курчатов. Берия все спрашивает: «Где плутоний?», «когда будет плутоний?». У Курчатова холодный пот за спиной. Описывая состояние научного руководителя, Борис Брохович (Гендиректор "Маяка") вспоминал: «Курчатов…заложник номер один, и положение его безвыходное, «козёл» не разделан и неизвестно когда будет разделан, и будет ли. И.В. Курчатов принимает исключительно рискованное, но единственно возможное решение: с 12 июня 1948г. реактору «А» работать на номинальной мощности с «козловой» ячейкой № 17-20 без охлаждения. Мощность была поднята, плутоний начал нарабатываться». А рисковый ученый, по словам Броховича, «Курчатов работает с петлей на шее. Как никто другой он понимает свою ответственность перед народом и внешне он спокоен, но как удается держаться? Какое здесь удовлетворение? Здесь - беда» (выделено Броховичем - авт.).
19 июня реактор все же был выведен на проектную мощность. Этот день и стал Днем города Озерск.
Но, как говорится, беда не приходит одна. Потом было целое стадо «козлов». Курчатов, сознавая, что он "заложник" своей идеи и проекта, часто сам вручную разбирал облучённые урановые блочки и укладывал их в ведро с водой, чтобы унести их на калибровку. Ох, и нахватался же он бэров! В музее Озерска хранится кассета Курчатова с одноразовой дозой облучения - 40 (р)-рентген, т.е. он получил её враз, а таких случаев было множество. 100 р. - лучевая болезнь. Облучения и лучевые болезни персонала катастрофически росли…, работников срочно заменяли другими специалистами. Потом сломался водовод диаметром 110 см. И у Берии опять один и тот же вопрос: «Почему у вас все время случается срыв наработки плутония?!» Курчатов молчал и осмысливал ситуацию…
И вот, наконец-то, наступил день, которого ждали все участники реализации «Проблемы № 1» - испытание засекреченной «Первой молнии». 19 августа 1949г. в 150 км от Семипалатинска с 30-метровой металлической башни первая атомная бомба «РДС -1» разнесла на десятки километров, разрушила и оплавила все, что попало под её энергию. Аббревиатуру бомбы расшифровал основатель ядерного центра (Снежинск) Кирилл Щелкин, как "Ракетный Двигатель Сталина", перешифрованную кем-то впоследствии на "Россия Делает Сама". История подтвержает и то, и другое как истинно магистральное в развитии державы...
Кирилл Щелкин