Лазарь Каганович: железный нарком

Многие историки и публицисты задаются вопросом: кем был Каганович?Тайным хозяином Кремля? Или усердным исполнителем сталинской воли?
Когда Лазарь Моисеевич Каганович умер в 1991 году, о его смерти советские газеты сообщили со ссылкой на западные информационные агентства, словно сталинский соратник принадлежит не нашей, а какой-то чужой истории. На Новодевичьем кладбище похоронили зажившегося старичка, который, говорят, в последние годы ловко забивал козла с пенсионерами на Фрунзенской набережной.

А была ли племянница?

Каганович присоединился к большевикам в восемнадцать лет. Провожавшие его в город крестьяне утешали родителей:

– Вы не журиться. Лейзар у вас хлопэц моторный, а язык у його такый, що нэ тильки, як кажуть, до Кыева доведэ.

Односельчане оказались правы. Бешеная энергия Кагановича быстро привела его в Москву. Правда, перед этим ему пришлось поработать на лесопилке, грузчиком на мельнице. В 1911 году его приняли в партию. Будучи солдатом царской армии, Каганович возглавил военную организацию большевиков[end_short_text] в Саратове. Его избрали депутатом Учредительного собрания, но когда он в январе 1918 года приехал в Петроград, большевики парламент уже разогнали. Каганович ушёл в армию, воевал на Южном фронте.

Его перевёл в Москву член политбюро Валериан Куйбышев, с которым они познакомились в Туркестане. Куйбышев привёл Кагановича к генсеку. Сталин предложил Лазарю Моисеевичу пост заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК, поручил ему все партийные кадры и руководство местными организациями.

Ходили слухи о том, что влияние Кагановича на вождя объясняется просто: овдовевший Сталин увлёкся племянницей Кагановича Розой. Но никакой Розы Каганович никогда не существовало! 16 июля 1941 года в окружении под Витебском в плен попал командир батареи 14-го гаубичного полка старший лейтенант Яков Джугашвили. Через день немцы его допросили:

– Известно ли вам, что вторая жена вашего отца тоже еврейка? Ведь Кагановичи евреи?

– Ничего подобного, – изумился Яков Джугашвили. – Она была русской. Да, Каганович еврей. Но жена моего отца? Всё это слухи. Ничего общего. Никогда! Нет, нет, ничего подобного! Что вы там говорите? Никогда в жизни ничего подобного не было. Его первая жена грузинка, вторая – русская. Всё.

– Разве фамилия его второй жены не Каганович?

– Нет, нет! Всё это слухи. Чепуха.

– На ком женат теперь ваш отец?

– Сейчас нет. Что вы хотите, ведь ему шестьдесят два года...

Двухсотпроцентный сталинист

Каганович был человеком малограмотным, писал с ошибками – он вообще никогда не учился. Но он сразу поверил в звезду Сталина и всю свою жизнь преданно ему служил, не зная сомнений и колебаний. Каганович никогда не возражал вождю, не отстаивал своего мнения, а подхватывал любую сталинскую мысль. Молотов сказал о нём:

– Он среди нас был сталинистом двухсотпроцентным. Каганович – преданнейший Сталину человек, в этом его слабость и неподготовленность к самостоятельной мысли, потому что и у Сталина не всё правильно.

Каганович был вернейшим помощником Сталина в борьбе за власть. Лазарь Моисеевич обеспечивал назначение на высшие посты тех, кто присягнул на верность Сталину, и отсеивал оппозиционеров.

Сталин оценил природную хватку, сообразительность и работоспособность Лазаря Моисеевича. В 1925 году на три года отправил руководить Украиной. Напутствуя его, сказал, что в политбюро Украины имеется четырнадцать мнений. Каганович удивился: в украинское политбюро входит всего семь человек, откуда же четырнадцать мнений?

Сталин объяснил:

– Сначала члены украинского политбюро не могут договориться между собой, получается семь мнений. Потом каждый член политбюро не может договориться сам с собой, получается ещё семь мнений. Вот вам и четырнадцать мнений. Вы должны преодолеть это своей принципиальностью и работоспособностью.

В 1928 году Сталин вернул Кагановича в Москву секретарём ЦК, сделал одновременно первым секретарём Московских обкома и горкома, ввёл в политбюро. В двадцатые годы существовало негласное соперничество Молотова и Кагановича за право быть вторым человеком. После перехода Молотова в правительство в декабре 1930 года Каганович унаследовал от него все партийные дела. Он возглавлял работу оргбюро и секретариата ЦК и председательствовал на заседаниях политбюро, когда Сталин уезжал в отпуск.

Каганович дал путёвку в жизнь двум будущим руководителям государства – Хрущёву и Брежневу. В середине тридцатых на демонстрациях портретов Кагановича было немногим меньше, чем портретов вождя. Но степень его самостоятельности была невелика. Если вождь уезжал из Москвы, то Лазарь Моисеевич чуть ли не каждый день писал Сталину, спрашивая его мнение относительно всех сколько-нибудь значительных вопросов. Во второй половине тридцатых Сталин убрал Кагановича с партийной работы. В 1935 году назначил наркомом путей сообщения.

Старший брат застрелился

В 1937 году Михаил Каганович, старший брат всесильного Лазаря Моисеевича, стал наркомом оборонной промышленности (третий из братьев, Юлий, был секретарём Горьковского обкома партии и председателем облисполкома, потом заместителем министра внешней торговли). Старший Каганович тоже никогда не учился, писал в анкетах: «самоучка». Сталин ему полностью доверял. Но в январе 1940 года освободил от должности наркома и отправил директором завода №124 Наркомата авиационной промышленности. А через полгода Каганович-старший покончил жизнь самоубийством.

Лазарь Моисеевич рассказывал военному историку Георгию Куманёву, что произошло с братом:

«Сталин держит бумагу и говорит мне:

– Вот есть показания на вашего брата, на Михаила, что он вместе с врагами народа.

Я говорю:

– Это сплошное враньё, ложь. Мой брат Михаил большевик с 1905 года, рабочий, он верный и честный партиец, верен партии, верен ЦК и верен вам, товарищ Сталин. Я прошу вас, товарищ Сталин, устроить очную ставку. Я не верю всему этому. Прошу очную ставку.

Через два дня Маленков, Берия и Микоян вызвали меня:

– Слушай, там раскрыты такие дела, что решили тебя не волновать.

Вызвали Ванникова, который был заместителем у Михаила и показывал на него, других, и устроили очную ставку. Ну, эти показывают одно, а Михаил был горячий человек, чуть не с кулаками на них. Кричал: «Сволочи, мерзавцы, вы врёте» и так далее. Вывели арестованных, а Михаилу говорят:

– Ты иди в приёмную, посиди, мы тебя вызовем ещё раз. А мы тут обсудим.

Только начали обсуждать, к ним вбегают из приёмной и говорят, что Михаил Каганович застрелился. У него при себе был револьвер. Он человек был горячий, темпераментный. И кроме того, он человек был решительный и решил: в следственную тюрьму не пойду. Лучше умереть, чем идти в следственную тюрьму».

Лазаря Моисеевича, разумеется, спрашивали: почему же он не спас брата?

– Это обывательская, мещанская постановка вопроса, – ответил Каганович. – А если бы у меня были с ним политические разногласия? То есть если бы он пошёл против партии, то почему я должен был его спасать? И должен ли брат брата спасать только потому, что он брат? Это чисто мещанская, непартийная, небольшевистская постановка вопроса. Я защищал его перед членами политбюро, перед Сталиным, потому что я знал – он честный человек, что он за партию, за ЦК. Михаил поторопился, взял и застрелился. Надо было иметь выдержку...

В опалу – на фронт

Самому Лазарю Моисеевичу выдержки хватало. Самоубийство брата никак не отразилось на его карьере. Он руководил то топливной промышленностью, то промышленностью строительных материалов, то госкомитетом по материально-техническому снабжению народного хозяйства.

20 февраля 1942 года Сталин ввёл Кагановича в состав Государственного комитета обороны. А буквально через месяц подписал разгромное постановление, в котором говорилось, что нарком путей сообщения «не сумел справиться с работой в условиях военного времени». Сталин сослал Лазаря Моисеевича на незначительный пост члена Военного совета Северо-Кавказского (затем Закавказского) фронта.

Кагановичу повезло. Опала оказалась недолгой. В ноябре 1942 года Сталин принимал руководство Закавказского фронта, отдельно беседовал с Кагановичем, пригласил его пообедать вместе со всеми членами политбюро, одобрительно заметил:

– Хорошо, что товарищ Каганович глубоко влезает в военные дела.

И, обратившись к нему, сказал:

– Видно, что вас увлекают фронтовая обстановка и работа, но имейте в виду, что мы вас надолго там оставлять не можем и не будем – вы нам здесь нужны.

Через несколько месяцев вождь вернул Кагановича в Москву. В 1947 году вновь отправил в Киев первым секретарём ЦК компартии Украины. Каганович с его бешеным темпераментом снимал тех, кто ему не нравился, и продвигал новых людей. Лазарь Моисеевич поставил Брежнева во главе крупнейшей Днепропетровской области...

К другим партийным работникам он меньше благоволил, был резким и жёстким, мог вспылить и накричать. Сын члена политбюро Маленкова Андрей запомнил Кагановича огромным, бесцеремонным, похожим на медведя. Он блестяще играл в городки и беспрерывно матерился.

В КГБ – с узелком

Будущий председатель КГБ Владимир Семичастный, который при Кагановиче стал первым секретарём ЦК комсомола Украины, вспоминал:

«Мне домой звонят около трёх часов ночи: «Срочно к Кагановичу!» За мной пришла машина. Захожу в его кабинет, он на меня напускается: «Где вы шляетесь?!» Три часа ночи... Я ответил, что был дома. Он покричал, потом задал какой-то пустяковый вопрос... Он мог, например, швырнуть человеку бумаги, сказать всё что угодно».

После 1947 года партийным аппаратом Каганович больше не руководил, но личное расположение Сталина гарантировало ему вполне комфортное существование, хотя в послевоенные годы началась антисемитская кампания.

После смерти Сталина он оказался среди высших руководителей страны, но поссорился с Хрущёвым и всего лишился. Кагановича отправили директором Уральского калийного комбината в город Асбест Свердловской области. В 1961 году его исключили из партии и отправили на пенсию.

Хрущёв поручил Семичастному побеседовать с Кагановичем, который «ведёт разговоры с разными людьми о том, что его напрасно отправили в отставку». Каганович пришёл на беседу в КГБ с узелком, полагая, что за беседой последует арест. Но его не тронули. Он прожил без малого девяносто восемь лет. Написал скучные воспоминания, которые опубликовали после его смерти.