Учебные заведения для больных детей существовали в России с конца 19 века. Воспитанников распределяли по ним в соответствие с диагнозами. Это проблемы со зрением, слухом, речью, опорно-двигательной системой, интеллектуальные или в комплексе. Вместе с обучением было и медицинское сопровождение. Перед педагогами стояла задача максимально подготовить растущего человека к освоению профессии. В 1990-е к нам с Запада пришла «инклюзия». Детей с диагнозами стало модно объединять под одной крышей с детьми без диагнозов. И количество специализированных садов и школ стало сокращаться.
Коррекционное детство
Параллельная система образования, сложившаяся в СССР, позволяла развивать больного ребёнка так же, как и здорового, но с учётом особенностей состояния. Группы в детских садах включали 10-12 детей. Кроме воспитателей, работали дефектологи, логопеды. Применялись методики, разработанные для больных ребят с конкретными диагнозами. «Каждый день дети не только учились, но и одновременно лечились - проходили соответствующие своему профилю процедуры», - рассказывают воспитатели детсада, в котором воспитывались слабовидящие дети. Не теряли время на поездки по больницам. После сада вполне могли отправиться в общеобразовательную школу, если проблемы по здоровью были устранены. Если нет, то их ждали профильные коррекционные школы. В них тоже учитывали особенности развития. Помогали адаптироваться, развивали интеллект, прививали навыки. В таких школах дети учились дольше, так как медленнее воспринимается материал. Выпускники могли поступать в вузы или получать профессию в училище. Всё зависело от физических и интеллектуальных кондиций.
Опытные дефектологи помнят, что в 2001 г. в Москве появилась первая лекотека: «Это такие клубы для детей с особенностями, где их развивают с помощью игр. По сути помощь не только ребёнку, но и маме. Как правило, семьи распадаются при появлении особенного малыша». Сначала лекотеки существовали как самостоятельные центры. Опыт распространили на всю страну. Потом перевели под крыши детских садов. Сейчас в бюджетном формате остались единицы. Зато такого рода услуги активно предоставляют частные центры.
С средины 1990-х годов стало внедряться «инклюзивное образование» - совместное обучение здоровых детей и нездоровых. Предполагалась двусторонняя выгода: больной ребёнок будет находится в среде ровесников, научится общаться на равных, не замыкаться, а здоровому необходима прививка сочувствия, помощи ближнему. Однако по существу проект оказался ложно-гуманитарным. И вот почему. Работа с больными учениками и со здоровыми организована по-разному. И диагноз здесь играет очень важную роль. Один разговор, когда ребёнок интеллектуально сохранный, просто есть физический недуг. Другой, когда к человечку нужен особый подход. Во многих случаях больным детям просто необходим щадящий режим. И надо понимать, что превалирующий тезис о социальной значимости инклюзивности в образовании не имеет отношения непосредственно к получению образования.
Только факт
Бывший министр образования и науки Дмитрий Ливанов рассказывал о своих «достижениях»:
- Наблюдается уменьшение количества отдельных образовательных организаций, осуществляющих образовательную деятельность по адаптированным общеобразовательным программа: за 3 года на 3,9% - с 1728 организаций в 2012/2013 учебном году до 1660 организаций в 2014/2015 учебном году.
Тьюторы невидимого фронта
Изначально задумывалось, что в помощь ребёнку-инвалиду будет назначен тьютор. Это, согласно профессиональному стандарту«специалист в области воспитания», осуществляет «педагогическое сопровождение реализации обучающимися, включая обучающихся с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) и инвалидностью, индивидуальных образовательных маршрутов, проектов». В переводе на человеческий, помощник ученика-инвалида в школе, посредник между учеником, учителями, родителями. И очень важная роль тьютора – оберегать своего подопечного от жестокости детей без особенностей. Больные дети могут выглядеть отталкивающе. Иногда ведут себя неадекватно. Этим вызывают насмешки, издевательство, даже побои. В таких ситуациях просто необходим подготовленный взрослый человек рядом, который не даст в обиду инвалида и объяснит здоровому, как нельзя поступать. Федеральный государственный образовательный стандарт начального общего образования обучающихся с ограниченными возможностями здоровья обещает любому больному ребёнку тьютора, но «из расчета от 1 до 6 детей на одного тьютора». Между одним и шестью – очень большая разница. К слову, в детских садах есть помощники-ассистенты, а в вузах тьюторы вообще не предусмотрены.
Обычным школам тоже нелегко перейти на обучение детей с особенностями - это означает не только обеспечить пандусы и лифты в помещениях. Уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Анна Кузнецова в интервью ТАСС признаёт проблему:
- В 2017-м году только в 41% общеобразовательных учреждений созданы условия для беспрепятственного доступа детей-инвалидов. Но еще нужны специалисты по инклюзивному образованию, тьюторы, которых недостаточно, педагоги, которые могут вести образовательный процесс с учетом инклюзивного компонента, там должна быть постоянно медицинская поддержка.
А это стоит денег.
Финансовый вопрос всё портит
У инклюзии есть финансовая подоплёка. Надо доплачивать учителям, специалистам, организовать медицинский блок, создать безбарьерную среду, обеспечить школы необходимой техникой и вспомогательными ресурсами. Одно «но»: из региональных бюджетов. Сколько у нас «официальных» регионов-доноров, то есть с профицитом бюджета, из которого можно наскрести на содержание детей-инвалидов? Принято говорить о 14-ти. Остальные живут на дотации из Федерального бюджета и на всём экономят. Региональным властям просто выгодно стирать с лица земли такие обременения. Получается идиллическая картина: дети с ОВЗ отправляются учиться в обычные сады и школы (инклюзия!), а коррекционные как будто за ненадобностью закрываются.
По факту же тьюторов катастрофически не хватает. И это тоже результат экономии. Отдельные деньги из бюджета на этих специалистов не заложены. Школа должна сама находить средства на их зарплату. Администрации выгоднее просто не заморачиваться с такими кадрами.
Свою лепту в подрыв образования детей с ОВЗ вносит и система подушевого финансирования. Цель – повышение зарплат учителям. Это означает, что образовательное учреждение получает столько денег, сколько зачислено детей. Конечно, выгодно набирать в группы и классы как можно больше. СанПин требует: «наполняемость классов, за исключением классов компенсирующего обучения, не должна превышать 25 человек». По факту бывает и больше. И как учиться проблемному ребёнку?В то время, как «исходя из категории учащихся с ограниченными возможностями здоровья их численность в классе (группе) не должна превышать 15 человек».
Выполнение «майских указов» тоже стоит денег. Дефектологи и логопеды сокращаются как ненужные, инвалиды-то все выздоровели, если могут учиться в обычных школах. Оставшиеся ставки распределяют между учителями и, таким образом, «повышают» зарплату. Сами уволенные вынуждены либо искать работу в частных детских клубах, либо переквалифицироваться в управдомы. Логопеды одного из московских образовательных холдингов на условиях анонимности пожаловались: «Мы учим неговорящих детей разговаривать. Даём им возможность жить и развиваться дальше в обществе. Если бы не коррекционные методики, что бы было дальше с ними? Но при этом каждый год нас шантажируют тем, что школа не станет набирать детей с задержкой речевого развития (ЗРР) и в наших услугах перестанут нуждаться. Раньше мы чувствовали себя элитой педагогики, потому что понимали значимость профессии. Но, благодаря реформе, корону с нас сняли быстро». По зарплатам опустили до уровня уборщиц.
Неоправданно сориентированные. Кем?
Из письма Минобрнауки России от 07.06.2013 N ИР-535/07 "О коррекционном и инклюзивном образовании детей:
- Часть субъектов Российской Федерации неоправданно сориентированы на сокращение сети специальных (коррекционных) образовательных учреждений. В указанный период времени в большинстве субъектов Российской Федерации прекращена образовательная деятельность от 1 до 3 СКОУ, в Хабаровском крае - 4, Калининградской области - 5, Ивановской области - 6, Красноярском крае - 7, Тверской области - 8, Пермском крае - 9, Свердловской области - 10, Краснодарском крае - 14, Новгородской области - 18.
Выход там, где вход
Сейчас открываются коррекционные классы в обычных школах. Только вот сейчас в них работают по большей части обычные учителя без дефектологической квалификации. И нет ограничений по профилям здоровья. А родители, записывая своего ребёнка в школу, не сообщают о диагнозе заранее. Комплектование происходит самопроизвольно. Нет такой программы, учитывающей максимальное количество особенностей. Всё усреднено. В итоге получается грустно, как в анекдоте: «Встретились слепой, глухой и немой…».
Существует надомное обучение. Но оно не для всех желающих. Согласно приказу Министерства здравоохранения 436 н от 30.06. 2016 г., в нём перечислены 60 очень тяжёлых диагнозов, которые дают право ребёнку заниматься дома. Учитель должен ориентироваться на рекомендации Психолого-медико-педагогической комиссии, чтобы грамотно адаптировать программу для каждого ученика. Эти программы и так усечены. Времени учителя на каждый урок выделяется немного. Всё с расчётом на то, что часть программы ребёнок должен изучить самостоятельно. Если родители хотят глубже его развивать, чем может дать школа, значит надо обращаться к репетиторам. Вторая сторона этой медали – домашнее обучение отдали на откуп школам. Каждая вправе решать, будет ли она заниматься с маленькими инвалидами дома или нет. Поддержит свой штат узких специалистов или передаст услугу на аутсорсинг.
На форумах родителей «особенных» детей постоянно появляются темы нехватки коррекционных заведений, их недоступности для ребёнка. Никого не удивляет, что слабослышащего ученика каждый день приходится возить из Кунцево в Сокольники. Но самое интересное, что на такие форумы заходят школьные учителя и спрашивают у родителей, что делать, если в классе появляется непростой ребёнок. Для них он – головная боль.
Чем же плох принцип, что все должны учиться на своём уровне? Прежняя система коррекционного образования почти разрушена, а новая не создана. Больные дети, кроме своих родителей, никому не нужны. Задача вырастить из них полноценных членов общества оказалась декларативна. Когда в обычной школе не знают, что делать с особенным ребёнком, просто отправляют на заднюю парту, чтобы не мешал. Вот и всё образование. Не устраивает? Пожалуйте в частный сектор. Те «эффективные манагеры», которые берут на себя решение ставить родителей больных детей на деньги, не отдают себе отчёта, что обеспечить более-менее полноценную жизнь ребёнку-инвалиду это уже огромные средства. А с учётом образовательных нужд, просто нереальные для среднестатистической семьи. Давайте вспомним, что у нас не Третий Рейх, где работала госпрограмма Т-4 по истреблению всех неполноценных и иждивенцев.
В июле 2018 г. Министерство просвещения заявило о начале разработки Концепции развития системы инклюзивного и коррекционного образования на период до 2030 года. Увидим.
Просто школа…
Министр образования и науки (до 2018 г.) Ольга Васильева на Общероссийском родительском собрании в 2017 г.: «Что касается вашего вопроса о коррекционных школах, ни одна школа с момента прошлого года не была закрыта. И с этого года мы убираем все названия, это будет просто школа. У нас как было 1764 школы, так они и остаются».