Культурный код: большой и малый

Как государство поддерживает народную культуру? Что нужно изменить в нынешней Стратегии национальной политики? Где и когда в России пройдёт всемирная фольклориада? Ответы на эти и другие актуальные вопросы – в интервью статс-секретаря Министерства культуры России, заместителя министра Александра ЖУРАВСКОГО президенту Гильдии межэтнической журналистики Маргарите Лянге.

–АЛЕКСАНДР Владимирович, вы в своё время были инициатором и разработчиком стратегического документа, который сейчас, спустя 5 лет, естественно, нуждается в корректировке. Что там нужно изменить?

– Начнём с того, что инициатором был президент Российской Федерации, а я возглавлял группу разработчиков, был одним из тех, кто готовил текст, разрабатывал основные положения. По прошествии такого количества лет произошли изменения, отразившиеся на нашей внутренней политике. Вернулся Крым, нельзя не учитывать и проблему социокультурной адаптации иностранных граждан, прибывающих к нам для трудовой деятельности. Причём это мировая проблема. Однако в России в отличие от многих западноевропейских государств традиционно доминируют иные механизмы интеграции и адаптации инокультурных сообществ.

– А какие – другие?

– Западноевропейская цивилизация сформулировала свой подход: интеграция через ассимиляцию. Это в равной мере относилось к прибывающим сообществам, которые принимали или планировали принять гражданство, и к тем, кто прибывал вроде бы для временной трудовой деятельности. Но как показала история, всё временное может оказаться постоянным. К примеру, для Германии это турецкое меньшинство, исламские сообщества, а также так называемые поздние переселенцы – этнические немцы с территории бывшего Советского Союза.

– Наши бывшие соотечественники, как оказалось, крепко держатся за свою идентичность…

– Которая к тому же двуязычная. Здесь они были советскими или российскими (казахскими, узбекскими) немцами, там, в Германии, для местных они – русские. Эта двусмысленность социального статуса рождала реакцию наших бывших сограждан на специфический тип интеграционной политики Германии: прибывающие сообщества должны были стать «истинными бюргерами», как все. А этого не получилось.

У нас в России иной подход. Для успешной социокультурной адаптации трудовых мигрантов требуются элементарные знания русского языка, отечественной истории, а для тех, кто принимает гражданство, – необходимо прежде всего формирование гражданской идентичности: мы – граждане России! Но при этом у людей иной культуры должны быть легальные возможности для удовлетворения своих этнокультурных потребностей.

– В каком виде? На память приходит недавний скандал вокруг 
изучения родных языков, который в прошлом году затеяли некоторые наши республики...

– Это иная история. Заключающаяся в непропорционально большом количестве часов на преподавание государственных языков республик в ущерб преподаванию русского языка. Потому что русский язык и русская культура – это то, что нас объединяет и формирует нашу гражданскую, общенациональную идентичность как граждан России. Объединяющая нас русская культура, российская цивилизация вбирают в себя славянский и финно-угорский, тюркский и кавказский культурные коды.

Культурный синтез был устойчив благодаря большому количеству социальных лифтов, созданных государством для представителей разных народов и религий. Старообрядцы составляли основу российского купечества. Кавказские народы преуспели в военной службе. Приобретение дворянства тоже было одним из социальных лифтов, которые формировало государство. И конечно, серьёзным социальным лифтом стало высшее образование, которое позволяло талантливым представителям разных сословий самореализоваться. Позже система социальной вертикальной мобильности была сформирована и в Советском Союзе. Важно, чтобы всё было очень тонко и в меру, не нарушало социальной справедливости.

– Часть национальных активистов говорят, что в нашей стране язык и культура лучше защищены, если есть элементы государственности в рамках Российской Федерации.

– Государство у нас федеративное. Да, есть административно-территориальные образования, где учитываются этнокультурная специфика и традиционное расселение народов России. Но не это определяет способность народа сохранить свой этнический малый культурный код. Наша большая российская цивилизация – вот ключевое условие для выживания малых сообществ.

В 20–30-х годах ХХ века подавляющее большинство населения СССР в национальных регионах не знали русского. Только с 1938 года преподавание русского языка как государственного стало обязательным.

Это объяснялось тремя мотивами: в условиях многонационального государства знание русского языка должно быть мощным средством общения между народами СССР, способствующим их хозяйственному и культурному росту; овладение русским языком способствует дальнейшему совершенствованию национальных кадров в области научных и технических познаний; знание русского языка обеспечивает необходимые условия для успешного несения всеми гражданами СССР воинской службы.

При сохранении изучения национальных языков русский язык стал культурной основой для развития общей российской цивилизации, одной из скреп, которые сшивали пространство общих смыслов и общих возможностей. Потому что, если ты не знаешь языка, ты не можешь поступить в вуз. И вузы возникли на национальных территориях благодаря чему? Благодаря тому, что появилась своя национальная интеллигенция.

– Сейчас в ряде республик в вузах приоритет отдаётся преподаванию на национальных языках, а вовсе не на русском. Нужно ли прописывать в стратегии степень, до которой государство поддерживает национальную культуру, а дальше оно уже укрепляет общегражданскую идентичность?

– В стратегии невозможно прописать абсолютно всё, это документ общих базовых принципов, целей и задач. Дальше включается система государственного управления, которая учитывает, с одной стороны, федеративное устройство нашей страны, а с другой – общенациональные и общегражданские интересы. Поскольку если не будет языковой, ментальной, социокультурной скреп, если граждане Российской Федерации на вопрос «кто вы?» будут выдвигать преимущественно локальную идентичность – «я – носитель той или иной географической, этнической или религиозной идентичности», то у нас рано или поздно возникнут серьёзные угрозы единству и целостности страны. Советский Союз уже прошёл этот путь.

И не надо питать иллюзий в духе 1990-х, что якобы, будучи маленьким, небольшим образованием или даже независимым государством, без «русского ярма и русских колонизаторов», можно построить свой маленький уютный мир. Это не получилось даже у Украины, которая, как она полагала, самодостаточна с точки зрения ресурсов и была побогаче многих национальных территорий современной России.

– В каком состоянии сейчас народная культура, национальная культура, этническая? Последние три года вы отвечаете в Министерстве культуры именно за этот участок работы.

– Я не только за это отвечаю. Как статс-секретарь замминистра, отвечаю за нормативно-правовое регулирование, взаимодействие с Советом Федерации, Государственной думой. Кроме того, курирую вопросы господдержки искусства (включая театры, филармонии) и народного творчества…

– Стало быть, и фольклор!

– В этой сфере в стране произошли существенные изменения в 2016–2017 годах, когда президентом и правительством были приняты очень важные решения. У Минкультуры сейчас есть гибкие и постоянно совершенствующиеся инструменты поддержки кинофикации сельских территорий и малых городов. В некоторых регионах появился этнический кинематограф… Феномен якутского кино мы презентовали на Международной конференции «ФИПРЕССИ» – организации, объединяющей кинокритиков разных стран мира. Все были поражены тем, что якутское этническое кино в регионе часто более популярно, чем американские блокбастеры. Кстати, на последнем Московском международном кинофестивале главный приз «Золотой святой Георгий» впервые получило именно якутское кино – фильм Эдуарда Новикова «Царь-птица».

Как ещё поддерживаем региональную культуру и этническое многообразие? В 2017 году мы запустили 2 крупных проекта по поддержке театров в городах с населением до 300 тысяч населения, охватив в прошлом году 149 таких театров по стране и почти столько же детских театров. Среди них есть и те, которые специализируются на национальной тематике, делают постановки на языках народов России. Министерство выделяет ежегодные субсидии – на поддержку театров в малых городах около 670 миллионов рублей, на детские театры в этом году – 890 миллионов рублей. Кстати, многие актёры национальных театров являются выпускниками так называемых национальных групп при Щепкинском или Щукинском театральных институтах. Регионы по-прежнему направляют в эти известные московские вузы целевым набором студентов – будущих артистов для национальных театров.

– Но это касается только республик? А вот народы, которые не имеют республик, они могут организовать этот целевой набор?

– У нас в любой республике проживает не один только «титульный» народ.

Тот же Дагестан – многонациональный, это всегда учитывалось региональной властью. И в Якутии не одни якуты живут. Ямал и многие другие регионы, богатые и не очень, обращают внимание на национальную культуру.

Наша федеральная задача – создать условия для формирования общества равных возможностей, где доступ к культурным благам будет обеспечен всем гражданам страны вне зависимости от места проживания гражданина и его этнической принадлежности. Финансированием новых постановок и техническим оснащением охвачена практически половина всех региональных и муниципальных театров страны. При нашем содействии в 2017 году было создано более 700 новых театральных постановок. А ещё мы создали мощную систему гастрольных проектов – в прошлом году 239 театров гастролировали при федеральной поддержке. Чтобы вы понимали масштаб – в стране существует 614 театров ведения органов культуры.

– Давайте всё-таки вернёмся к фольклору и к распространённому мнению, что фольклорные коллективы, которые существуют при государственной поддержке, – это такой нафталин, который современной молодёжью вообще не воспринимается.

– У нас несколько иной взгляд, хотя про нафталин слышал, в том числе от деятелей культуры. Но фольклор – это то, что является аутентичной, корневой, родной культурой народов, проживающих на территории Российской Федерации. И он катастрофическими темпами исчезает. Мы в лучшем случае можем воспроизводить то, что было некогда зафиксировано и уже прошло через горнило советского периода. Поэтому возникло множество частушек на советские темы от коллективизации до перестройки. Это само по себе интересно, но уже не столь аутентично, хотя музыка может быть народная, сохранившаяся с XIX, XVIII веков и даже ранее. Мы и дальше будем поддерживать фольклористов и это научное направление, ведение отдельного реестра нематериальных объектов культурного наследия.

В 2020 году вместе с Международной организацией CIOFF в Уфе будем проводить VI Всемирную фольклориаду. Предыдущие проходили в Нидерландах, Японии, Венгрии, Южной Корее, Мексике. Нам важно показать своё культурное многообразие, показать, что это живая культурная традиция. Вместе с тем мы поддерживаем проекты, направленные на популяризацию фольклора, – через такие нетривиальные проекты, как «Музыка земли», где представляется синтез аутентичной музыкальной традиции и академической. В рамках проекта заказывается музыка молодым современным композиторам. Такие проекты вызывают интерес у молодёжи. Как, впрочем, и этнический дизайн, этническая музыка. Сегодня ключевым условием успеха актуализации и популяризации фольклора является репрезентация его доступными для молодого поколения средствами, в том числе и посредством соцсетей и компьютерных игр.