Гул затих, мы вышли на обломки

Переиздание книги Андрея Караулова «Русский ад», доработанное и дополненное новыми главами, – беспощадная хроника разрушения Советской империи. Территориального, нравственного, человеческого разрушения, которое видели и понимали все: и те, кто его организовал, и те, кому приходилось жить среди обломков – нищие мужики в глуши, начальники кооперативов, священники и проститутки.

«Всякое г…но любит наш народ»

Весь текст двух томов пронизан безнадёгой, горьким юмором; почти документальное кино, вызывающее дежавю у любого, кто зацепил адовые девяностые хоть краешком своей жизни: всё знакомо, всё – страшно, всё – про нас.

Например, кусок из разговора генералов: «В России, Миша, лишь у Сталина и получилось, потому что он всех в кулаке держал! Пятьдесят лет наш отец и учитель в гробу лежит, сгнил насквозь, я думаю, а от себя, заметь, никого не отпускает! Умный он был, товарищ Сталин, через страх к народу пришёл. Дорогу проложил. Самый короткий путь. И в точку попал… цари, слушай, не справились, просрали власть, упустили народ, а этот осетин, бывший бандит, в Грузии, я слышал, коронованный, не промахнулся! Придумали, блин, образ русского человека. Ну и мучаются с тех самых пор: душа, мол, странная, а сердце золотое! А русский мужик, Миша, испокон веков только бандерлогов и уважал: Илья Муромец... он, по-твоему, кто? С двумя подельниками – Добрыней Никитичем и ещё там парень какой-то крутился, фамилию не упомню, в России любят, когда на троих!..»

Или злые риторические вопросы хозяйственника: «Так вот объясните вы... вы, умные, «ум, честь и совесть»... Вы же совесть, да? Если наше государство вдруг сходит с ума, почему это у вас в Москве называется реформами?»

«В августе народ боролся с ГКЧП, на Садовом кольце зазря погибли четверо ребятишек, – продолжает автор хронику. – Один нечаянно свалился со стены под танк, другого убила шальная пуля, третий... третий, самый пьяный, погиб ещё глупее: эти трое стали Героями Советского Союза: механик-водитель БМП, сгоревший в тоннеле, никак не отмечен. Он же гэкачепист. Сгорел и сгорел. Цены росли, продукты исчезали, «отчаянный экономист» Пияшева рассуждала о крахе экономики с таким пафосом, будто наступал конец света, а Гаврила Попов быстро убедил чиновников, что взяток нет, это просто услуги... Жить становилось противно».

Выбрали не те и не того

В глубине души Россия, конечно, никогда не верила Ельцину. В президенты его выбрали ради интереса. Может, он и впрямь на рельсы ляжет, если в магазинах цены поднимутся?

Птица-тройка, воспетая Гоголем, так получила плетью по морде, что упала на колени и уткнулась в грязь. Все радовались перестройке, но никто, даже такой «коллекционер жизни», как Евгений Евтушенко, не мог объяснить, почему, для того чтобы выпустить из тюрем диссидентов, разрешить читать всё, что хочется читать, и вернуть в Россию Ростроповича с супругой, надо разрушить экономику, остановить заводы, получить безработицу и перестать сеять хлеб!.. Почему всё-таки Борис Ельцин отдаёт Россию в такие вот руки? Других нет? Олигархи – это люди, имеющие, как оказалось, косвенное отношение к России. И Ельцин на них опирается?

В каждой главе – цитаты, заслуживающие того, чтобы стать крылатыми фразами:

«Доигралась интеллигенция со своими свободами до полного рабства! Сколько же злости в души сейчас нанесло... У России всегда был какой-то комплекс перед Европой. Россия всегда хотела жить по-европейски (хотела – а не получалось), поэтому рыночную экономику все восприняли именно как вхождение в европейскую жизнь. Слово-то почти магическое – рынок! Демократия – это как солнце! Только пока ты, задрав голову, любуешься этим солнцем, кто-то незаметно шарит по твоим карманам...»

«Вся страна – как большой самолёт, стремительно падающий на землю. Надо же ухитриться, да? Набрать полный самолёт неудачников…»

Мы убиваем – нас убивают

Сибиряк Егорка едет в Москву с единственной целью – убить Горбачёва. Если повезёт, значит, и Ельцина, но сначала Горбачёва – в Ачинске Горбачёва презирали больше всех.

Тут же – статистика погибших, в которую не хочется верить тем, кто верит в «святые» девяностые: 1937–1938-й, когда расстрелы, – почти 700 тысяч, 1992–1994-й, когда реформы, – 850 тысяч человек. «Результаты? Да. Результаты (…) Рано утром 8 декабря 1991 года Советский Союз ещё ничего не знал о встрече трёх президентов в Беловежской Пуще. СССР был «поставлен на счётчик», как выражался Бурбулис, страна доживала свои последние часы».

Здесь же – «размышления» дворовой крысы, передающие настроение эпохи, кажется, даже запахи, звуки, холод и слякоть: «Фроська знала, что её убьют; здесь, на помойке, почти не осталось старожилов. Перебили всех. Погибла даже старая крыса из подвала в десятом подъезде. Такая старая, что больше она была похожа на комок замшелой паутины. Люди говорят, что любят зверей. Заботятся о зверях. Почему крыс никто не защищает – а? Или среди зверей есть любимчики? Кошки – да, крысы – нет? У людей комплекс: убивать крыс. А Фроська, между прочим, самая умная в этом дворе. Потому и жива до сих пор, хотя годы подошли; крысы не люди, крысы всегда чувствуют приближение смерти».

Власть подана – прошу к столу

Разговоры Горбачёва с женой здесь вроде наполнены рефлексией, но в книге упомянуты и истории про взятки, поэтому рефлексия выглядит фальшивой, и от этого вдвойне тошно.

– В России нет народа, Раиса. Запомни это. Люди есть. Народа нет. Те, кто был народ, либо уже разъехались по миру, либо убиты. У тех, кто остался, – хата с краю. Везде одна трусость. Не к кому обращаться.

– Ты хочешь сказать... – Раиса Максимовна вдруг запнулась, – ты... хочешь сказать, теперь с русскими можно делать всё что угодно?

– И в хвост и в гриву. Главное, сначала подсесть им на уши...

– Раньше ты так не говорил, Миша...

– Раньше я это всё не видел, хотя я самообучающаяся натура, ты знаешь!.. Если эти... заберут сейчас власть, через полвека у нас будет мёртвая страна. Она будет. Но это будет страна хунвейбинов. Главное сейчас – найти механизм, который обеспечил бы хоть какую-то управляемость.

Через десять минут Горбачёва соединили по телефону с президентом Соединённых Штатов. Буш сразу сказал, что он осведомлён о Беловежских решениях и советует «дорогому Горби» оставить всё как есть и «не влезать в это дело»... Так была поставлена последняя точка. Все знали, что Бушу звонил Ельцин. Но мало кто знает, что через несколько часов Бушу позвонил Горбачёв. Передача власти произошла на редкость спокойно, даже буднично. Первый (и последний) президент СССР передал Ельцину документы из «особой папки»: секретное соглашение Молотова – Риббентропа о разделе Европы, материалы о расстрелах в Катыни, записку патологоанатома о подлинных причинах смерти Сталина, решение Политбюро по Гагарину, катастрофе под Киржачом и основные документы по «атомному проекту», по бомбе...

Горбачёв вручил Ельцину ядерный чемоданчик и пригласил его на обед. Ельцин подтвердил, что он исполнит просьбу Горбачёва: одна из госдач с тремя гектарами земли переходит в его пожизненное пользование, ему будут выделены «Сааб» с мигалкой, машина сопровождения, охрана и врачи. «Прикреплённых» охранников, поваров и врачей президент России сократил в 10 раз: Михаил Сергеевич просил выделить ему 200 человек, Ельцин согласился на 20. Было решено, что Горбачёв получит в Москве, на Ленинградском шоссе, большое здание для «Горбачёв-фонда». Здание подбирала дочь Ирина. Она не постеснялась: две тысячи квадратных метров, вскоре Горбачёв откроет там ресторан «Президент», но он прогорит: желающих «откушать у Горбачёва» почти не было.

Автор включил в книгу и себя – как персонажа: «Журналист «Независимой газеты» Андрей Караулов попросил Бурбулиса о срочной встрече, но Бурбулис в Швеции, в поездке (…). Весёлая у Караулова репутация: каким-то чудом он приучил всех к мысли, что в журналистике он делает только то, что хочет, потому как знает – обо всём – больше всех».