Второго февраля Россия отмечала 75-ю годовщину победы советской армии в Сталинградской битве. В ожесточенных боях участвовал сибиряк, будущий знаменитый председатель колхоза «Путь Ильича» из села Хомутово 60-80-годов, почетный гражданин Иркутского района, кавалер орденов Ленина, Октябрьской революции, Отечественной войны 1-й и 2-й степени Афанасий Иванович Ощерин.
Бабушкин талисман
… Поезд особого назначения мчался без остановок из Хабаровска в западном направлении, где второй год гремела война, унося сотни тысяч жизней. Резервный Дальневосточный полк, где младший лейтенант Ощерин командовал отдельным пулеметным взводом, сходу бросили под Сталинград — в адский котел, где круглосуточно кипели кровопролитные бои. В первом же сражении погиб лучший друг Афанасия — земляк Иннокентий Латышев. Накануне они виделись, перебросились парой фраз.
— Как думаешь, Иваныч, скоро прорвемся? — спросил Иннокентий. — Голову, сволочи, не дают поднять, все палят и палят.
— Хрен его знает, — усмехнулся Афанасий, — везде жарко. Ты лучше скажи, что из дома пишут?
— Какие письма? — удивился Иннокентий. — Не помню, когда их получал. Пока кашу не расхлебаем, не до писем. Да и не мастак их писать. Другое дело — ты. Черкани пару слов моим, чтобы зря не терзались. Мол, живы будем — не помрем.
На том и расстались. А вечером Афанасий увидел имя Иннокентия в списке погибших
«Мы даже не попрощались», — подумал он и горестно вздохнул: «Не прощаться же каждый день! Так с ума можно сойти…».
Сначала было дико и страшно от кромешного ада, но постепенно боль притупилась, опасность отошла на второй план, и Ощерин сосредоточил все внимание на руководстве боем, сознавая, что он, как командир взвода, несет ответственность за подчиненных именно на этом огневом участке.
В период короткого затишья комбат собрал бойцов:
— Мы впервые попали в такое пекло, товарищи, — сказал он, — у нас нет опыта боевых действий, всем нам тяжело. Но у нас есть мужество и отвага, любовь к Родине, и мы должны выстоять, чтобы потом гнать фрицев с нашей земли.
Залогом чему могут служить действия взвода Ощерина, проявившего редкое самообладание в критические моменты боя.
— Вот когда нам пригодилась суровая дальневосточная закалка и выучка, — вспоминал Афанасий Иванович, — мы прошли такую школу испытаний, что не страшен был ни черт, ни сатана. Нас научили рукопашному бою, фехтованию, стрельбе из разных видов оружия и на всю катушку подготовили физически. Мы оказались в таких передрягах, из которых простые смертные не возвращаются.
После очередной заварухи он доставал из кармана гимнастерки полосатый платочек и целовал его. Подарок, как талисман, бабушка положила ему в карман перед уходом в армию, прошептав на прощание: «Да сохранит тебя господь, Афоня!» Сохранял всю войну.…
Ни шагу назад!
Сталинградское сражение в составе 62-й армии стало самым тяжелым испытанием. «Переправиться через Волгу и сходу вступить в бой за взятие Мамаева кургана», — поставило боевое задание командование.
Переправлялись под бешеным обстрелом зенитных батарей и авиации врага.
— Ни шагу назад! — хрипел комбат. — Ты понял, взводный? Погибать, но приказ выполнять!
Куда уж яснее. Впереди — фашисты, сзади — свои. И те, и другие бьют прицельно. Назад — значит, на дно…
Комбат первым выскочил на берег. Его жесткое волевое лицо, уставшее от бессонницы и напряжения, светилось азартом боя. С криком «Вперед, за Родину!» он увлек за собой бойцов. Ощерин бежал чуть сзади, не чувствуя ни пуль, ни смертельной опасности. Там, впереди, маячил Мамаев курган, и в мозгу билось единственная мысль: добежать, взять штурмом. Это уж потом поэт Рождественский напишет:
Выше всех Эверестов —
Мамаев курган
…Ты стоишь,
поминальные муки терпя…
А тогда Афанасий, как и тысячи бойцов, выполнял приказ, и когда до цели было совсем ничего, его словно кто-то сильно толкнул. Он не понял, думалось, вот сейчас соскочит и побежит дальше. Не встал. Сраженный снарядом, потерял сознание. Сколько пролежал, бог знает. И остался бы лежать, не наткнись на него случайно санитары. Они уже прошли мимо, когда услышали глухой стон, доносившийся из-под земли. Откопали и увидели безжизненное тело…
— В рубашке родился, сибиряк, тебя ведь с того света достали, — говорили ему. — Ты знаешь, сколько полегло наших ребят? Почти весь батальон.
О тех страшных событиях Афанасий Иванович говорил русским языком солдата, чудом уцелевшего: «Смотрим, Сталинград горит, Волга в огне. Вот нам по этому огню приказано было переправиться. Перед этим на кратковременном митинге командарм Чуйков Василий Иванович (ныне маршал похоронен на Мамаеве кургане — прим. автора) поставил задачу взять неприступный бастион во что бы то ни стало. Трупов было столько, сколько я не видел нигде: и румынских, и немецких, и наших. Из нашего батальона остались в живых 17 человек. Выходили из этой атаки некоторые наши солдаты седыми, а некоторые даже лишались рассудка. Но приказ выполнили: взяли Мамаев курган.
После победы
После Победы 9 мая 1945-го Ощерин еще два года добивал бандеровские банды на Западной Украине. И только в 1947 году вернулся в родное Хомутово, где его ждали самые близкие, дорогие ему люди — верная супруга Анна и 8-летний сын Анатолий.
…Афанасий Иванович прожил долгую и непростую жизнь. Предел наступил на 84-м году — за год до 60-летнего юбилея Победы.