Разговоры о том, что российское село нужно спасать от социально-экономического кризиса, вкладывая государственные средства, ведутся постоянно. При этом важность и необходимость развития села считается чем-то само собой разумеющимся. Но действительно ли нам нужно спасать деревню или лучше дать ей спокойно скончаться?
Урбанизация на марше
Констатируя неблагополучие российского села, приводят такие, на первый взгляд, шокирующие данные. Только в период между переписями населения 2002 и 2010 годов количество деревень уменьшилось на 2164. На этом строятся различные политические спекуляции, например, критика нынешней власти за допущение бедственного положения сельской глубинки. Однако на проблему необходимо смотреть в более широком контексте: исчезновение деревень – всего лишь внешнее проявление процесса урбанизации, активно идущее во всём мире на протяжении долгих веков. В наше время урбанизация не только не замедляется, но, наоборот, ускоряется: если в 1800 году горожанами были только 3% населения мира, то сейчас в городах проживает уже больше половины землян.
Россия в этом отношении идёт в ногу со временем. Увеличение доли городского населения и сокращение доли сельского наблюдалось и в царскую эпоху, и в советскую, и в нынешнюю: с начала ХХ века доля горожан в составе населения выросла с 14% до 74%. Всему виной – индустриализация, или превращение промышленного производства в ведущую силу социально-экономического развития. Без учёта экономических факторов жизни села понять причины его деградации невозможно.
Базис всему голова
Во все времена сфера материального производства была важнейшим фактором организации человеческого сообщества. Например, переход от охоты и собирательства к земледелию вынудил кочевников осесть на возделываемой земле и образовать постоянные поселения. Изменение производственного базиса неизбежно влечёт соответствующие изменения в социально-экономической надстройке. В этом смысле деревня – такая форма организации человеческого общежития, которая надстраивается над аграрным производством как своём базисе и только в его свете обретает какую-то осмысленную ценность. В эпоху простейшего натурального хозяйства в пределах деревенского поселения могли жить все люди, обладающие специальными навыками, необходимыми для аграрного производства. Деревня была самодостаточной.
Развитие городов – это уже следствие углубления разделения труда. Далеко не все люди стали участвовать в процессе материального воспроизводства. Есть те, кто участвует в перераспределении произведённого, те, кто управляет, те, кто производит новое знание и т. д. Но только с появлением промышленности и развитием капиталистических отношений урбанизация стала заметным явлением социальной жизни. Мануфактурам и фабрикам требовалось множество наёмных рабочих, чему способствовало разрушение деревенской общины. Люди теряли духовную связь со своей малой родиной, не находили себе места в теснимом промышленностью сельском хозяйстве и уезжали в города в поисках работы. При этом новое производство изначально концентрировалось в крупных городах: требовалась близость к предложению рабочих рук, рынку сбыта товаров, кооперационным связям со смежными предприятиями, транспортно-логистической инфраструктуре и т. д.
Важно учесть и то, что развитая индустриальная промышленность начала оказывать преображающее действие на сельское хозяйство, в течение многих веков не менявшее своей технологической основы. Появились более эффективные орудия труда, затем машины и механизмы; внедрялись соответствующие капиталистическим отношениям формы организации труда. Индустриализм компенсировал отбор людей из деревни повышением производительности труда. Оказалось, что большого количества трудящихся аграрному сектору попросту не требуется. Лишившись экономических предпосылок к процветанию, деревня как форма социальной общности начала деградировать и исчезать с лица земли.
Трансформация сельской экономики
Весь этот путь Россия тоже прошла. Причём у нас эти процессы принимали подчас драматические формы: скажем, ускоренная сталинская индустриализация потребовала беспрецедентного давления на деревню, потерявшей в то время гигантские человеческие и материальные ресурсы. Но всё-таки колхозы как форма организации жизнедеятельности людей на селе немного сдержали распад общинного сознания. А вот возвращение капитализма с его упованиями на «хозяина», т. е. фермера-индивидуалиста, запустило процесс разрушения деревни с новой силой. Урбанизация в России возобновилась с той же интенсивностью, с какой она идёт в остальном мире. Для понимания причин такого положения дел нужно учитывать две тенденции.
Во-первых, при современном уровне развития технологий сельское население России является избыточным с точки зрения аграрного производства. Не случайно уровень безработицы на селе в 1,7 раз выше городского. К тому же современное сельское хозяйство требует высокой квалификации работников, и традиционные для сельского сообщества способы передачи знаний уже не работают.
Во-вторых, в России во всех секторах экономики наблюдается процесс концентрации капиталов. Укрупнение хозяйствующих субъектов за счёт слияний, поглощений, а подчас и просто выдавливания с рынка мелких конкурентов достиг заметных масштабов. Например, крупные банки поглощают мелкие, а ЦБ им в этом способствует. Или крупные компании в сфере ЖКХ вытесняют с рынка мелкие УК и ТСЖ. В сельском хозяйстве эта тенденция, наложившаяся на повышение производительности труда, привела к тому, что оптимальной формой хозяйствования становятся крупные агрохолдинги. По сути, они действуют как обычные промышленные предприятия индустриального типа, а значит, сельская форма организации человеческого общежития им просто не требуется. Холдинги нанимают работников на свободном рынке труда, во главу угла ставя необходимую квалификацию, а не прописку поблизости с обрабатываемой землёй.
В итоге у мелких товаропроизводителей, например, фермеров или держателей крупного подсобного хозяйства, остаётся всё меньше пространства для деятельности. Весьма показательная проблема: сбыт продукции. Зачастую ситуация складывается так, что единственной альтернативой остаётся продажа продукции тем же холдингам, которые оказываются монопольным покупателем и диктуют выгодные им цены. Все, кто недоволен, могут попробовать самостоятельно доставлять продукцию до покупателей. Но тут же обнаружат множество преград, начиная с государственного регулирования, заканчивая неприспособленностью городской торговой инфраструктуры для такой вот непосредственной продажи. Ярмарки и рынки уничтожаются, сети требуют документацию на соответствие стандартам качества, да и вообще не очень охотно сотрудничают с мелкими производителями. А чтобы организовать свою сеть торговых павильонов, нужно иметь уже довольно крупные масштабы производства или кооперироваться с другими производителями. И оказывается, что вся структура сбытовой торговли способствует концентрации капитала и превращения мелкого товаропроизводителя в аграрного капиталиста. Иначе – уход с рынка.
Отсюда подсобные хозяйства, помогавшие держаться на плаву многим селянам, будут вытесняться стандартным для нынешней России концентрированным аграрным производством, рядом с которым есть место разве что для крупных фермеров как самостоятельных хозяйствующих единиц, не особо нуждающихся в наличии развитого села. Очень хорошо эту ситуацию иллюстрирует скандал с африканской чумой свиней, из-за которой уничтожались поголовья домашних хозяйств. Мы не можем выносить вердикты, была ли АЧС на самом деле, или это изощрённый заговор агрохолдингов с потворствующей концентрации капитала властью, но выиграли от всего этого только крупные производители. А пострадавшие селяне получили ещё меньше доводов в пользу того, чтобы продолжать жить и работать в своей деревне.
Так стоит ли игра свеч?
В этой ситуации отток перспективной молодёжи из села становится явлением логичным. В скором времени большинству молодых людей попросту не останется места для приложения сил – экономическая основа жизни села разрушается. А вслед за ней разрушается и социальная надстройка. И тогда со всей остротой встаёт вопрос: если у села нет будущего, стоит ли вкладывать деньги в его практически безнадёжное развитие? Содержание социальной инфраструктуры – школ, больниц, госучреждений – обходится в большие деньги и провоцирует болезненную оптимизацию бюджетных расходов. Люди фактически остаются без медицинского обслуживания, полноценного среднего образования и других завоеваний цивилизации. Но обеспечение их этими завоеваниями ложится на всё общество тяжким бременем. Равно как и обеспечение села транспортной, газовой и другими видами инфраструктуры.
Поэтому с точки зрения государственной стратегии гораздо мудрее способствовать перетоку населения в город, а не консервированию его в умирающих деревнях. По сути, государство именно этим и занимается. И всё больше селян соглашается с этим, смело меняя место жительства. Особенно это касается молодых и мобильных граждан, которым атмосфера маленькой замкнутой на себе деревни кажется просто удушающей. Даже крупные сёла никогда не смогут конкурировать с городом в доступе к культурным, образовательным и развлекательным ресурсам. Сельская жизнь с её однообразием и пока частично сохраняющейся привязкой к сельскохозяйственным (по сути, природным) ритмам, провоцирует апатию и чувство безысходности, приводит к повальному пьянству молодёжи и моральному разложению. Преимущества городской жизни слишком очевидны, что и объясняет, наряду с экономическими факторами, мощные темпы урбанизации в наше время. Изменить эту тенденцию наше государство, даже если бы и захотело, не смогло. Только потратило бы зря бюджетные деньги.
Так что всем нам стоит честно ответить себе на вопрос: а нужна ли нам вообще деревня?