Его выправке и природной мужской стати могут позавидовать многие молодые люди. Высокий рост, прямая спина, гордо посаженная голова, ясный открытый взгляд - ни дать ни взять перед вами отставной солдат роты почётного караула. Человек со стержнем. Эдакий закалённый гвоздь по металлу или бетону. Только вместо стальной шляпки – «старорежимная» матерчатая кепка из тёплого советского вчера. Между тем 95-летний подполковник в отставке Владимир Фёдорович Ананьев никогда в РПК не служил. А служил он сапёром. Геройски дрался во время Сталинградской битвы, 75-летие победы в которой мы отметим 2 февраля.
В ТЫЛУ ВРАГА
В ночь на 30-е декабря 1942 года 275-й отдельный инженерно-сапёрный батальон вслед за танкистами генерала Павла Ротмистрова вошёл в Котельниково. На короткое время задубевшие от полевых скитаний тела и мысли бойцов прогрелись жаром слова «освободители». Его сладковатый привкус ласкал слух и радостно будоражил сознание. Даже осанка стала горделивой, а не скрюченной в три погибели, как на степном ветру.
Начальство на радостях закатило в Котельниково банкет. Бойцам с него перепал только сухпай. Намёк - ясней не бывает - взваливай вещмешки на горб и шагай дальше, куда скажут. Где-то в Дубовском районе первые отделения первых взводов первой и третьей рот командование батальона решило «размельчить». Бойцов этих подразделений офицеры вдумчиво поделили на небольшие группы – по два-три человека в каждой.
- А теперь, Ананьев, слушай внимательно, - комбат пристально посмотрел на своего надёжного сержанта. – На вас возлагается особая ответственность. Вы идёте в немецкие тылы.
Немцы отступают. Теперь даже до самых отчаянных фашистских голов дошло, что их сталинградская песня спета. Остался только последний «припев» под завывания бродяг-волков и финальные аккорды в виде минных разрывов.
Несколько таких выходов Володя Ананьев совершил в паре с красноармейцем Павлом Донцом. Терпеливый мужик. Родом он как раз из этих мест, с хутора Кудинова. Так что и у одного, и у другого, помимо общего, ещё и личный счёт к врагу имеется. Вместе они доставили противнику немало неприятностей. Умудрялись пройти параллельным курсом и встретить гусеницы и колёса угрюмого «крестатого» воинства гулким минором очередного подрыва.
Вы ночевали когда-нибудь в январской степи? Чувствовали себя единственной волосиной на лысине? Без костра. Без палатки. Без термоса с горячим чаем. Просто сидя в борозде. Или лёжа. Или стоя, когда безжалостный студёный ветер настойчиво вытряхивает из вас душу. А потом полощет её своими жестокими порывами, как стиранную хлопчатобумажную майку, закреплённую прищепками на уличной бельевой верёвке. Вы рубили хлеб топором? Грызли ледышку говяжьей тушёнки, вынутую скрюченными пальцами целиком из консервной банки? Кутали в полы родной куцей шинели не собственные ноги, а штатный ППШ или карабин? Тревожно прислушивались при этом к завываниям ветра, всматривались слезящимися глазами вдаль: нет ли поблизости врагов?
В такие моменты даже волков начинаешь понимать как друзей – сам бы завыл от стылой безнадёги. А рогатый месяц равнодушно смотрит на человеческие мытарства со своих холодных тёмно-синих высот.
ПРОРВЁМСЯ!
Таких ночей во фронтовой биографии Володи Ананьева было огромное множество. Теперь вот добавились походы по немецким тылам. А это – рулетка, никогда не знаешь, что будет, вернёшься ли? Главное – не попасть в поле зрения отступающих фашистов – пощады не будет, не наступить впотьмах на чужую мину.
В конце января Ананьев с Донцовым еле-еле нашли просёлочную дорогу, которую им в штабе определили как очередной участок минирования. Киркой и топором раздолбали промёрзшую землю. Когда ставили боеприпасы, слышали и наблюдали движущуюся из низины вражескую колонну. Ехали немцы аккуратно, не торопясь, с соблюдением всех необходимых правил светомаскировки. А на дворе раннее зимнее утро, сереет потихоньку. И ветер малость стих. Благодать.
Пришлось поторапливаться. В стылом воздухе всё отчётливее слышится урчание автомобильных моторов, суставно заскрежетали движки, переходя на пониженную передачу. Наконец мины легли в свои холодные ямки. Непослушными руками Володя с Пашей приложили их комьями вынутого грунта.
- Отходим, - скомандовал Ананьев.
Напряжение нарастало. А ну как это и есть тот самый последний бой? И никто не узнает, где могилка твоя. Паша ещё раз посмотрел на своего помкомвзвода. Володя на секунду отвлёкся от прицельной планки ППШ и подмигнул напарнику, словно бы говоря: «Прорвёмся!..»
Когда ухнули один за другим два взрыва, мысли, если и были, из сапёрных голов улетучились, как печной дым при хорошей тяге. Бойцы буравили глазами окружающий ландшафт, ожидая вовремя увидеть атакующих. Но их не было. Слышались отрывистые возгласы немцев. Хлестанули несколько очередей из шмайссеров. Но стреляли не прицельно, а так, куда зря, с перепугу. Минут через десять, когда немцы перетащили пострадавших (а может и убитых) в уцелевшие машины, колонна двинулась дальше. На маленькой заледенелой дороге остались замерзать только безлюдные броневик и грузовой автомобиль.
Ананьев с Донцовым, когда возвращались с задания, возбуждённо вспоминали свой засадный редут. Нервически посмеивались: а немцы-то, немцы – палят наобум во все стороны, но в поиск не идут. Страшно им стало, как же. Знали бы они, как мы робели. За малым, чуть не прощаться навсегда собирались.
Навсегда ветераны Великой Отечественной Владимир Ананьев и Павел Донцов попрощались лет через тридцать после войны, в семидесятые. Владимир Фёдорович ездил тогда проведывать своего фронтового друга в его родной хутор Кудинов. Встретились душевно.
Горько сознавать, что Паши Донцова уже давно нет, умер.
ВО! МХАТ!
Так и ходили всю зиму мобильные сапёрные группы по фашистским тылам. О победе в Сталинградской битве Володя Ананьев и его напарники по опасным рейдам слыхом не слыхивали. Не знали они тогда, что 2 февраля завершилось величайшее сражение всей Второй мировой войны. Что вермахт и различные военные формирования союзников фашистской Германии потеряли в нём убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленёнными около полутора миллионов своих военнослужащих – четвёртую часть сил, действовавших на советско-германском фронте. Что всего под Сталинградом сложили оружие около 91 тысячи солдат и офицеров противника во главе с командующим 6-й армией фельдмаршалом Фридрихом Паулюсом. А вся Германия на три дня погрузилась в траур.
В первых числах февраля 1943-го перед началом операции по взятию Батайска сапёрное отделение сержанта Ананьева командиры превратили в миномётчиков. Быстро и сноровисто рукастые ребята изготовили деревянные орудия, отличающиеся отсутствием противооткатных устройств и лафета. Их заменяла бутафорская опорная плита.
Всю эту липовую прелесть, достоверно похожую на настоящие образцы, Ананьев со своими орлами установили на берегу левого притока Дона – реке Койсуг. После чего сапёры принялись деятельно изображать подготовку к боевой работе расчётов малой советской артиллерии. Они беспорядочно бегали, размахивали руками, кричали что-то.
Вскоре немцы проснулись - началась охота на живца. Введённый в заблуждение противник, обнаружив невесть откуда появившуюся «миномётную батарею», открыл огонь из своих замаскированных стволов, даже не подозревая, что драгоценные снаряды расходуются по абсолютно ложным целям. А места размещения огневых средств самих фашистов скрупулёзно фиксируются нашими наблюдателями.
- Ну, герои! Ну, артисты! Ну, молодцы! – хвалили бойцов штабные офицеры.
А начальник разведки, оглядев из-под бровей румяную от беготни братву, увесисто поднял правый кулак на уровень собственного подбородка, медленно оттопырил большой палец руки вверх и с расстановкой произнёс всего два слова:
- Во! МХАТ!
Батайск вскоре освободили. И пошли к Ростову-на-Дону.
ПО МИННОМУ ПОЛЮ ПРОЩЕ
Где-то в Ростовской области, на переходе от станицы Ольгинской к городу Аксаю помкомвзвода Ананьев узнал горькую весть. Одну мобильную сапёрную группу батальона, которая выполняла такие же спецзадачи в тылах противника, как и сам Володя, фашисты вычислили и пленили. Что было потом, догадаться не трудно. Фронтовая солдатская голь, ещё под Сталинградом привыкшая скорбеть по павшим мимоходом, свой вердикт вынесла категорично: «Расстреляли, конечно. Не наградили же...»
Сапёры заходили в Ростов со стороны посёлка Орджоникидзе. А потом снова пошли по немецким тылам. Снова рубили землю и хлеб топором, грызли консервные ледышки, ночевали в поле, минировали дороги.
Когда помкомвзвода Ананьев впотьмах вёл своё отделение по полю в сторону Матвеева Кургана, люди всё время спотыкались о небольшие бугры. Они попадались то там, то здесь. Это доставляло немало хлопот – бойцы поскальзывались, падали, придавленные тяжёлым грузом заплечных мешков, чертыхались. Позже кто-то из штабных рассказал Володе, что никакая это не природная аномалия, а могилы советских краснофлотцев. В конце ноября 1941-го здесь гремела Ростовская наступательная операция, итогом которой стало первое освобождение города.
Сержант медленно, не по-уставному, развернулся. Вслух он ничего не сказал. А вот мысленно. Пока шёл к своей землянке, Володя вспомнил те бугорки, те слова, что соскакивали с языков спотыкающихся бойцов. Ему стало не по себе. За то, что крепким словом и топотом его люди нарушили заслуженный покой павших воинов. Не поклонились их памяти, прошли слепым стадом напрямки по кладбищу, без зазрения совести стучали в вечные казённые квартиры братишек грубыми подошвами своих валенок.
По минному полю ходить проще, чем по таким местам, ей-богу…
P.S. И до, и после Победы в жизни Владимира Фёдоровича Ананьева было много испытаний. Он храбро воевал. Доблестно трудился. Но сейчас не об этом. Сейчас самое время поздравить мужественного и стойкого солдата непокорённого Сталинграда с 75-летием победы в эпохальной битве на Волге. Спасибо Вам за это. Так любить свою Родину, так защищать её могли только настоящие герои! Мы в вечном долгу перед великим поколением Победителей.