Бронзовая лихорадка

В Подмосковье установлен памятник огурцу, в Курске – яблоку, в Сочи – тыкве, а в Абакане – арбузу. Спросите, что двухметровый арбуз из нержавейки забыл в Сибири? Так он там растёт: в Минусинской котловине уникальный микроклимат, а местная бахча даёт сочные плоды, сравнимые с астраханскими. Вроде бы скульптурное многообразие страны можно только приветствовать: не всю же жизнь молодёжи назначать свидания у памятников Ленину! Но Россия, как известно, страна крайностей, а стремление выпендриться часто шагает впереди вкуса, стиля и художественной ценности. Привыкнув видеть на постаменте человека с биографией, мы бываем озадачены, обнаружив там подопытную кошку, гвоздь или кусок поребрика. Нынешняя мода на прикольные памятники сродни новорусскому угару 1990-х: красные пиджаки, барабаны Страдивари и икра на миллион в задний проход. Из этого не следует, что надо срочно вернуть согласования в обкоме. Китчем необходимо переболеть, чтобы всерьёз задаться вопросом: кем и чем гордиться нынче России?

Герой на постаменте

Достопримечательностью Перми стала жанровая городская скульптура «Пермяк солёные уши». Её фишка – круглая рамка с большими ушами, в которую гости города любят совать собственную физиономию. Трудно сказать, как отнеслись бы к такой «фишке» работники старинных солеварен, таскавшие на плечах мешки соли, отчего их уши пропитывались солью, увеличивались и краснели.

В 2005 году Москва обогатилась памятником сырку «Дружба», правда ненадолго, в 2008-м пропал сырок, а за ним и лиса с вороной. Зато посёлок Мамоново в том же году прирос бронзовыми шпротами, выпрыгивающими из банки. В Ижевске появился памятник электрику, в Мытищах – трём запорным кранам, а в Ноябрьске – комару-нефтесосу. Последний установили по инициативе рабочих компрессорной станции №1.[end_short_text] По официальной версии, памятник символизирует трудности, которые создают добытчикам насекомые тундры, но многие жители почему-то уверены, что он посвящён всяким «редискам», обогатившимся на добыче энергоносителей. Ну из тех, что на службе народа.

Жители Екатеринбурга часто и не подозревают, что в их городе существует «Первый в мире памятник Человеку-невидимке, герою новеллы Герберта Уэллса». Хотя установлен он в самом центре столицы Урала, у библиотеки имени В.Г. Белинского. На бронзовой плите отпечатки двух ступней: левой – 43-го, правой – 41-го размера. «Герой героем, но и себя тоже хотелось увековечить», – честно признают авторы проекта, литератор Евгений Касимов и художник Александр Шабуров. В интервью они также сообщают, что желали обратить внимание на трагедию одиночества и непонятости, на мир людей, общающихся по Интернету, и бла-бла-бла. Памятник оказался под стать герою: летом его не видно в траве, а зимой – под снегом.

Но всё же активнее остальных нестоличных городов заселяет городское пространство Томск. Здесь есть памятник счастью в виде довольного мультяшного пса с подписью «Щас спою…». А на набережной Иртыша выносит мозг композиция «Антон Павлович Чехов в Томске глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и ни разу не читавшего «Каштанку». В 4-м секторе местного стадиона «Труд» усадили бронзового болельщика: простой мужик, опираясь ногой о кресло впереди себя, сжимает в кулаке газету, а раззявленный рот с папироской в уголке искажён в ярком эмоциональном переживании. Похоже, он выкрикивает те самые слова, которые Роскомнадзор запрещает печатать в газетах. Хотя креатив установили в 2006 г., за несколько лет до того, как «Томь» впервые в XXI веке вылетела из премьер-лиги. Ещё одна новость – памятник любовнику: на перекладине в импровизированном окне висит нескладная мужская фигура в трусах. Странно, что среди спонсоров проектов не замечено производителей какой-нибудь виагры. А что? А вдруг!

Поп-арт

Из всей этой вереницы креатива вовсе не следует, что роль личности в истории померкла. Например, памятники Сталину восстали уже в десятках городов России. В основном это бюсты, установленные в республиках Северного Кавказа, но в Удмуртии у проходной мясокомбината «Звениговский» вождя воплотили в полный рост. Два года назад в Орле с большим скандалом установили первый в России памятник другому «государственнику» – Ивану Грозному. На постаменте начертали цитату из Николая Карамзина: «Добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими». Но если народная память оказалась такой короткой, почему снесли альтернативный памятник правителю в Красноярском крае – в виде окровавленного кола? Не потому ли, что кол стал бы неважным фоном для «доброй славы Иоанновой», воплотившейся в июле 2017 г. у столичного метро «Китай-город» в виде бронзовой скульптуры? Жертвы, может, и истлели, но даже в нашей стране пока не решились поставить памятник «эффективному менеджеру» Лаврентию Берии. Хотя предложения из Сургута и уральского посёлка Лесной были.

Подлинный расцвет переживает жанр «богоугодной скульптуры», который мастера именуют между собой «поп-артом». Памятники Сергию Радонежскому отмечены не только в Москве и Сергиевом Посаде, но и в Коломне, Ростове-на-Дону, Элисте, Самаре, Кисловодске, Симферополе и других городах. Бронзовый патриарх Гермоген радует глаз у Кремлёвской стены, а у кафедрального собора Воронежа в похожей позе воплощён первый городской епископ святитель Митрофан. По всей России скульпторы вдруг вспомнили о полковых священниках и юродивых. Словно снова вернулось Средневековье, когда основным заказчиком художников являлась церковь.

Больше всего повезло святым Петру и Февронии Муромским, считающимся покровителями семьи, любви и верности, – с 2009 г. им успели установить свыше 60 памятников. Под это дело даже открытаобщенациональная программа «В кругу семьи», чтобы создать «образ семейных ценностей, верных и целомудренных отношений, любви и преданности в браке, рождения и воспитания детей в духе любви к Родине». Хотя сведения, известные нам из «Повести о Петре и Февронии Муромских», источнике древнерусской литературы XVI века, далеко не всем покажутся сегодня образцом верности и тем более любви.

Согласно источнику, муромский князь Пётр убил огненного змея, но испачкался его кровью и заболел проказой. Усилия лекарей оказались пустой тратой денег, пока князю не приснилось, что излечить его может рязанская крестьянка, дочь бортника Феврония. А та оказалась девицей не промах и потребовала в качестве ответной услуги на ней жениться. Вряд ли шантаж мучительно умирающего можно считать проявлением любви с первого взгляда. Но Пётр тоже крестьянку развёл: дал слово, но, излечившись от недуга, прыгнул в седло, и, свистя калинку, поехал домой. Однако Феврония просчитала мужское коварство на ход вперёд: один струп на теле князя она на всякий пожарный не залечила, и тот снова разболелся. Тут уж князю пришлось отвечать за базар – сыграли свадьбу. Но крутой социальный лифт для дочери пчеловода оскорбил муромскую знать, поставившую Петру ультиматум: или выгнать простолюдинку, или освободить должность. Тот, как ни странно, выбрал жену. Но едва они покинули Муром, как началась Смута, и Петра с Февронией призвали назад. В «Сказе» читаем, что они вернулись и «правили долго и счастливо, творя милостыню с молитвой в сердце». А на старости лет приняли монашеский постриг в разных монастырях и умерли в один день и час. Детей у них не было. Злые языки уверяют, что для принятия пострига в православии необходимо развестись, но на эту тему в источнике сказано лишь, что в одном гробу Петра с Февронией хоронить отказались. Мягко говоря, неоднозначный пример для современной семьи. Как и для страны, пропагандирующей рождаемость.

Для сравнения: в России почти нет памятника поэту и нобелевскому лауреату Иосифу Бродскому. «Почти» – потому что в 2016 г. на Васильевском острове в Петербурге появилось нечто без таблички. Скульптор Евгений Ротанов пояснил, что соединил два образа – города и самого поэта. Петербург обозначает гранитная глыба, а Бродского – подобие головы, якобы имеющей портретное сходство с «оригиналом». Собственно, памятник и разрешили установить лишь при условии, что подписи на нём не будет.

Бродский, конечно, крепко взбудоражил современников строками: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать...» Умереть ему случилось в Нью-Йорке, но в завещании он в здравом уме просил похоронить его в Венеции. Со стороны может показаться, что новым памятником Петербург отомстил своему герою за метания, столь свойственные поэтам.

Универсальный казак

К началу XXI века москвичи и гости столицы окончательно осознали – с памятниками что-то пошло не так. В 2001 г. на Болотной площади появился дар маэстро Михаила Шемякина – скульптурная группа «Дети – жертвы пороков взрослых». Автор персонифицировал 12 уродливых пороков, тянущих к беззащитным мальчику и девочке свои потные ладошки. Критики резонно отметили, что Алкоголизм, Наркомания, Проституция, Нищета, Война, Равнодушие, Садизм и есть главные герои композиции, которую в народе нарекли «памятником педофилам». Но с художественной точки зрения творение Шемякина – далеко не худший экспонат.

В те годы мэрия Москвы не знала, сколько монументальных скульптур установлено в столице в постсоветские годы. Подсчитали лишь примерно: более тысячи памятников за 10 лет, новых заявок – более 300, под две трети из них уже выделены места. В советские времена властные коридоры были полны скульпторов, которые требовали не только установить, но и оплатить свои работы. Поэтому чиновники на ура принимали меценатов, которые просили одно лишь место под установку и сами предлагали им «призовые» за подпись. Когда очнулись, было уже поздно: видя, насколько упростилась процедура, памятники стали втыкать по одной лишь устной договорённости. То бишь самостроем.

В СМИ сообщалось, что практически самовольно устанавливались памятники Данте Алигьери, Виктору Гюго, Юрию Никулину, Михаилу Шолохову, барону Мюнхгаузену. Если в Париже за год появляется 5 новых объектов, то в Москве – 50. Дар Ташкента – памятник поэту и философу Алишеру Навои комиссия по монументальному искусству при Мосгордуме предлагала разместить у посольства Узбекистана, а он в итоге оказался на Серпуховской площади. После изменений в городском законе в компетенцию комиссии не входит оценка художественного качества произведений, она лишь прикидывает целесообразность установки памятника. А как тут пропишешь критерии? В итоге отклонили памятники Галине Старовойтовой и Степану Разину, однако сырку «Дружба» – приняли.

Неудивительно, что анархия с установкой перекинулась на регионы. Весной 2017 г. в кубанских СМИ сообщили, что на центральной площади старинного казачьего города Тимашёвска собираются установить памятник атаману Тимошу скульптора Тиграна Арутюняна в виде черкеса на коне, пятящемся назад. Судя по представленным фотографиям, этот проект очень похож на тот, что предлагался для установки в Краснодаре под соусом «Казак-основатель», получил негативные отзывы в прессе и был отклонён. Автор проекта Арутюнян пояснял: «Мы целенаправленно не привязывались ни к одному историческому персонажу. Наш образ Казака-основателя является собирательным». Похоже, ситуация изменилась, и сейчас его пытаются выдать за вполне конкретного атамана Тимоша. Показательно, что ради этого «универсального казака» начальство готово отвергнуть проект скульптора Евгения Туния – уроженца Тимашёвска, члена Союза художников России и преподавателя Академии художеств в Питере.

– Я несколько лет изучал документы о переселении запорожского куреня на берега Кубани при Екатерине II, – говорит Евгений Туний. – Понятно, что фотографии не существовало, да и военной формы у казаков не было. Одевались кто во что горазд. Но, если казаки грабили турок и мадьяр и снимали с них наряды, это не значит, что мы должны ставить турка на постамент. Монументальная скульптура несёт с собой символы, на которых зачастую строится государственная политика. Во времена заселения Кубани казаки выглядели как запорожцы, коими и являлись, а если их изображать в образе черкесов, то значит, и кубанское казачество спустилось к устью Кубани с Кавказских гор. Мой Тимош одет в кунтуш с откинутыми рукавами, шаровары, в руке у него атаманский шестопёр, он касается рукоятки шашки, выражая готовность защищать южные рубежи России. Он твёрдо стоит на своей земле. Я спросил администрацию Тимашёвска, зачем они хотят развеселить всю Кубань, установив в центре 50-тысячного русского города 8-метрового пятящегося черкеса. Мне ответили, что так решил некий «совет стариков» районного казачьего общества. Узнать поимённый список этих искусствоведов мне не удалось.

Распятый Будда

Даже если «совет стариков» в Тимашёвске действительно существует, он явно не слышал быль о зелёной собаке. Согласно известной истории, в 1969 г. знаменитый скульптор Михаил Аникушин работал над памятником Ленину, который и по сей день стоит на Московском проспекте в Петербурге. Сроки были сжатыми, надвигалось столетие вождя, а оценивать гипсовый эскиз в натуральную величину прибыла многоголовая комиссия партийных работников и деятелей искусства во главе с автором волгоградской Родины-матери Евгением Вучетичем.

Взволнованный Аникушин вспомнил старый трюк голландского живописца, который в похожей ситуации вписал в сцену охоты зелёную собаку. Согласно легенде, ревизоры наживку заглотили и бросились на неё в атаку. Смущённый художник тут же согласился закрасить собаку, благодаря которой других огрехов никто не искал. Аникушин в ожидании комиссии сделал своему Ленину несоразмерный бант на груди. «О, коллега, какая у тебя тут зелёная собака, – с ходу заявил автору опытный Вучетич. – Давай-ка всерьёз поговорим об Ильиче». Проблема в том, что нынешние кураторы и ревизоры не способны рассмотреть не то что собаку, но и бревно в собственном глазу.

Ученик Аникушина академик и лауреат Госпремии Владимир Горевой полагает, что для него главным уроком мэтра стал тот факт, что Аникушин сломал своего первого Пушкина. Три года его делал, думал, забывал обедать – а потом взял и сломал.Со стороны это три выброшенных года, но реально за это время мастер вырос из собственных штанов. А ведь мог попытаться всучить приёмной комиссии первого Пушкина, и, возможно, его даже приняли бы. И сегодня на площади Искусств перед Русским музеем в Петербурге стоял бы новодел, не стоящий внимания миллионов восхищённых прохожих. И сам автор не получил бы всемирного признания.

– Едва я поступил в академию, Хрущёв озвучил идею перехода на любительское искусство, профессионалов отторгали, – вспоминает Владимир Горевой. – Когда я стал работать с Аникушиным, мы, ученики, всё усваивали на личном примере. Работы было море, и мы, молодые, падали с ног от усталости, просили отдыха. Он не запрещал, просто шёл работать один. И мы становились рядом с ним. Сегодня я нередко слышу от вчерашнего студента: «Я открыл голубые тона», «я – ташист». Как правило, из таких людей мастера не вырастают. В искусстве нет точки отсчёта. Поэтому демагогию часто принимают за наличие вкуса.

– Сегодня в искусстве востребована не красота, а неожиданность, – резюмирует Владимир Горевой. – Распятый Христос, даже если это Бенвенуто Челлини, уже не так интересен. Распятый Будда – это новый ход. И уровень мастеров тут может вполне соответствовать уровню восторженной публики.

Возможно, одним из символов нашей эпохи назовут питерский новодел «Пушкин ушёл». На улице Савушкина, недалеко от места дуэли, установлена скамья, на которой поэт оставил свои личные вещи: плащ, цилиндр, раскрытую книгу и перо. По мысли авторов, поэт как будто ушёл прогуляться и скоро вернётся. Однако не исключено, что он покинул нас навсегда.

Воины освободившие и освобождённые

 

После Второй мировой войны в странах Центральной и Восточной Европы были воздвигнуты 4 тысячи памятников советским воинам-освободителям. История с «Бронзовым солдатом» в Таллине показала, что новые власти не прочь избавиться от этого наследия.

 

ПАМЯТНИКИ оказались распределены крайне неравномерно: в Венгрии, например, более тысячи, а в Чехословакии – меньше 60. В Праге на месте памятника Сталину и группе советских товарищей одно время стояла статуя Майкла Джексона. А в Венгрии правые требуют лишь заменить надпись на памятнике: не «Советским воинам-освободителям», а «В память о советских солдатах, погибших в борьбе с фашизмом». Венгрия, Латвия, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Чехия заключили с Россией двусторонние соглашения, предусматривающие содержание воинских захоронений и памятников в надлежащем порядке. Нет таких договоров с Литвой, Эстонией и даже «братской» Болгарией.

 

Впрочем, как раз наши братья-славяне активнее всех пытаются снести «Алёшу» в Пловдиве. А в Польше недавно принят закон о декоммунизации, предусматривающий снос памятников и мемориалов, отдающих «дань памяти лицам, организациям, событиям или датам, символизирующим коммунизм или другой тоталитарный строй». Правда, снос не коснётся объектов на территории захоронений или внесённых в реестр памятников архитектуры.

Показательно, что усердствует в этой войне лишь бывший соцлагерь. Никто не покушается, например, на 12-метровую фигуру солдата в Вене. В Австрии, где государственным языком является немецкий, оказалась уместна надпись на постаменте: «Вечная слава героям Красной армии, павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость народов Европы». На груди воина – пистолет-пулемёт Шпагина, на голове – золотой шлем, в одной руке он держит знамя Победы, в другой – золотой щит с гербом СССР. А в берлинском Трептов-парке 12‑метровый бронзовый исполин с мечом прижимает к груди немецкую девочку, несмотря на все дискуссии о неважном отношении красноармейцев к мирному населению. В Лондоне памятник, посвящённый «гражданам СССР, погибшим в годы Второй мировой войны», был открыт на территории парка Имперского военного музея 9 мая 1999 года. И даже в США памятник советским воинам был установлен в парке Пламмер в западном Голливуде в 2005 году.