Шансонье, который пишет песни острее, чем это выходит у многих рокеров. Сторонник президента, критикующий российские реалии почище иных оппозиционеров. Похоже, любимое занятие Сергея ТРОФИМОВА – ломать стереотипы и рвать шаблоны.
– ВАШЕ творчество более литературно и более остросоциально, чем у многих рокеров и бардов, при этом ваше имя обычно звучит в связи с шансон-тусовкой (например, по случаю премии «Шансон года»).
– Шансон, как и рок, – это одновременно и культурное явление, и торговая марка, бренд. И если говорить о русском шансоне как о культурном явлении, то впервые он стал упоминаться в связи с выходом пластинки Александра Вертинского в Париже. Достойные последователи Вертинского – это Пётр Лещенко, Владимир Высоцкий, Александр Галич. Ну а сегодня, во времена глобального взаимопроникновения жанров и культур, любая характеристика мне кажется условной.
– Когда на президентских выборах 2012 года вы стали доверенным лицом Путина, мне вспомнились слова вашей давней песни: «Мы наладились совмещать нашу совесть с выгодой».
– Большинство людей судят о каком-либо явлении в государстве с позиции сиюминутности, а я привык видеть проблемы несколько иначе. После отмены крепостного права прошло лишь чуть больше 50 лет, как появилось крепостничество ещё хуже – так называемый большевизм, который вообще никакие права людей ни во что не ставил. Опыт демократии в России не насчитывает и 30 лет – очень мало по историческим меркам. Владимир Путин – один из наиболее приемлемых кандидатов в президенты: у него есть опыт управления Россией, он знает, что сейчас осуществимо, а что – нет. Любой новый человек на посту президента – это смена управления, смена идеологических позиций. В нашей стране, как правило, всё это заканчивается кровью и махновщиной.
– Вслед за Пелевиным и многими другими вы назвали своё поколение (С. Трофимов родился в 1966 году. – «АН») «поколением пепси»…
– Мы потребляем, а не созидаем. Нам вдруг открылась возможность приобретения всяческих благ, а в мире ничего не даётся просто так, не обходится без жертвы. Экономика потребления достигла своего максимума, мир живёт в кредит и не по средствам. И за это приходится жертвовать – чем-то таким, что присуще человеку изначально. Жертвовать тем, что оформляет человека не только физически, как примата, но и духовно.
– О том поколении, что идёт вам на смену, вы спели совсем пессимистично: «Виртуальные дети Нета, у которых уже нет прошлого. И России, похоже, нету». Протестная активность молодёжи, проявленная в этом году, – зло?
– Молодёжь обязана протестовать против существующего порядка вещей, против действительности, потому что для них опыт отцов и дедов ничего не значит. И это хорошо.
– Хорошо?
– Да. Потому что они подрастут и поймут, что опыт отцов и дедов был не напрасен, – и обогатят его собственным опытом. Вообще я переживаю за нашу молодёжь. Она находится в абсолютно новой реальности – такого в истории человечества никогда не было. Тот объём информации, что сыпется на них благодаря Интернету, нельзя ни переварить, ни отрефлексировать. У них нет времени, чтобы что-то глубоко осмыслить и прийти к каким-то выводам. Те выводы, что поступают к ним вместе с информацией, – это не их выводы, чужие. И жаль, потому что все они детишки очень талантливые и могли бы повлиять на будущее.
– Песня «Падаем» на вашем последнем альбоме «Посередине» звучит по-декадентски, в ней слышится мазохистская или даже суицидальная обречённость, жутко красивая обречённость. Недавно рокер Сергей Галанин сказал нам: «Когда я публично что-то говорю, эти слова для многих становятся неким ориентиром, и недавно ко мне пришло понимание: надо быть серьёзнее и осторожнее».
– У меня много неопубликованных песен. В них высказано моё отношение к современному христианству, а искушать людей я не вправе. Что касается песни «Падаем»… Если свет нарисован на картинке, то растение, под каким углом эту картинку ни ставь, погибнет. Ему нужен настоящий свет. То же и с человеческой душой. Если человек выпускает из души лучик, который даётся ему Господом, если отпускает от себя благодать Господню и не ищет её, то человек обречён. И сегодняшнее общество, вроде как русское, – лишь видимость русского общества. «Мы» – это когда наша сборная по футболу выигрывает, а когда надо решать глобальные задачи, связанные с нашим выживанием, то каждый сам за себя. Даже то общероссийское единение, которое якобы возникло в результате «русской весны», – лишь красивая телекартинка, фикция, продукт умных политтехнологов.
– Кстати, о «русской весне». Вы написали песню про казака-ополченца Сармата…
– Наш фонд помогает инвалидам горячих точек (и не только материально, но и психологически). Поэтому я лично знаю добровольцев, которые поехали на Донбасс, чтобы поддержать наших, русских, чтобы эту русскость вернуть. Они возвратились глубоко разочарованными. Там всё очень непросто. Образ казака с позывным Сармат списан с реального человека, который там воевал и был ранен. Вернулся в Россию без ноги – никому не нужный. Ополченцы окунаются обратно в мирную жизнь, и перед ними встаёт вопрос: а за что ж мы кровь-то проливали? И ответ на этот вопрос, к сожалению, не является общенародным – у каждого, кто туда поехал, свой ответ. Свой мотив, свой порыв души. В этом плане, кстати, я понимаю Захара Прилепина. Говорят, он поехал ради пиара, – да ничего подобного! Тоже по зову души поехал.
– Вы поёте: «Ради прибыли годно всё, ради славы сойдёт любое. Яйца гусь и петух снесёт, баба явится с бородою». Считаете ли вы Россию оплотом традиционных ценностей?
– На самом деле так оно и есть. По общению со своими друзьями, проживающими в Западной Европе и Америке, могу сказать, что и там видят в России тот самый оплот традиционных ценностей. Там, на Западе, фашизм наоборот, либеральный фашизм. Публично скажешь, что быть геем не очень хорошо, или сделаешь замечание афроамериканцу – станешь отбросом рода человеческого, недостойным своего места в обществе, и лишишься работы. Слава богу, в России держат, пусть тоже с перебором, нормальные позиции: мальчик с мальчиком – это противоестественно. Вы можете представить берлинского гея-метросексуала на улицах Сызрани? Ну, минут пять он погуляет (смеётся).
– В песне «Соль земли» вы призываете людей физического труда к некоему пробуждению. Речь не о новой Октябрьской революции, так ведь?
– Ни в коем случае. Я осознанно протестую против той финансовой системы, которая сложилась. Человека с помощью банковских кредитов загоняют в кабалу, вся система заточена на то, чтобы сделать его по большому счёту рабом. Тот, кто производит реальные блага– материальные, интеллектуальные, – живёт весьма скромно по сравнению с такими финансистами – спекулянтами, барыгами. Да, в этом плане я скорее марксист, чем последователь западных социальных утопистов вроде Макса Вебера, из которых выросла современная модель. Не понимаю, почему кто-то с Уолл-стрит должен жить лучше, чем тот, кто делает башмаки? Почему в мире выстроена такая паразитическая модель, при которой, ничего не производя, ты живёшь лучше всех? Деньги делают деньги.
В мире переломный момент, и мы не можем обособленно от остального мира переживать закат и кризис капитализма. Сейчас эпоха постмодерна, сменяются все ценности и ориентиры, связанные с глобальными проблемами – технологическими, информационными и так далее. Не только у нас, но и во всём мире нет осмысления того, к чему мы идём и чего хотим достичь. Тем, кто критикует Россию, я хочу сказать, что на Западе точно такой же кризис цивилизации, как у нас. Там тоже нет стратегического планирования – будущее никем не описано. Меня могут порицать, но я считаю, что описание будущего в первую очередь произойдёт в России. Здесь есть светлые умы, которые привыкли мыслить нестандартно, нешаблонно – именно в результате того, что в России государственный гнёт всегда был слишком сильным. У нашего человека высокий порог выживаемости, высокий порог осмысления действительности, парадоксального осмысления действительности, о котором говорили Достоевский, Толстой, Чехов. И это может сейчас сыграть на руку. Я жду от России новой идеи – не национальной идеи, не коммунистической, не капиталистической, а именно новой идеи, которая послужит маячком для всего человечества. Эта идея должна объединить всё то, что человечество знает и что почему-то никак не объединяется. Нужен кто-то, кто воедино соберёт несовместимые, казалось бы, вещи. Именно это даст человечеству шанс прожить хотя бы ещё эпоху.
– «АН» регулярно пишут об оттоке из России мозгов, в том числе еврейских. У вас на альбоме еврейская тема затронута дважды. Остро ли стоит в стране проблема антисемитизма?
– Пока есть украинцы и американцы – нет, не остро (смеётся).
– С Новым годом вас, Сергей!
– И вас! Желаю вам и вашим читателям, чтобы все желания сбылись, чтобы снег был белым и пушистым, а вокруг – счастливые лица друзей.
Сергей РЯЗАНОВ