Идея воскрешения из мёртвых всегда была, как сейчас говорят, в тренде. Многие мировые религии обещают человеку «жизнь после смерти», да и каждый из нас часто задумывается о том, что его ждёт за роковой чертой. Угрюмым осенним вечером едем в Сергиев Посад, где находится криохранилище компании «КриоРус». Люди этой структуры полностью погружены в тему «воскрешения из мёртвых». Осень не вызывает радостных мыслей, скорее думы о смерти. Данила МЕДВЕДЕВ, заместитель генерального директора компании «КриоРус», пытается дать нам некую призрачную надежду…
Идеи наши, деньги ваши
– Всего у нас было 55 крионирований, – говорит Данила. – Некоторые из них – это сохранение всего тела, некоторые – сохранение только головы и мозга. Большая часть криопациентов находится в нашем хранилище в Сергиевом Посаде. Два случая было, когда хранение организовывалось отдельно, в других местах.
– Как вообще возникла идея крионирования, то есть сохранения человеческого тела в жидком азоте при очень низких температурах?
– Идея возникла у нас в стране. Этой темой интересовались такие учёные, как, скажем, Порфирий Иванович Бахметьев, занимавшийся проблемой анабиоза. Об этом грезили русские биокосмисты в 20‑е и 30-е годы прошлого века, они писали стихи и поэмы про анабиоз, омоложение, регенерацию и бессмертие. Алексей Максимович Горький собирался открывать институт, посвящённый этой теме. Идеи, как водится, родились у нас. А потом они частично попали на Запад, и в 60‑е годы XX века завоевали умы некоторых американских учёных.
Один из них – Роберт Эттингер, написавший книгу «Перспективы бессмертия». Эттингер стал одним из основателей американской крионики. В то время интерес к ней был по всему миру. В Советском Союзе крионикой живо интересовался Лев Комаров, наш ведущий геронтолог в 70-е годы минувшего века. Но из-за ряда проблем, связанных с плохой организацией и откровенным мошенничеством, случился «кризис доверия» к теме крионики. Однако в 90-е годы в США уже были две большие криофирмы – «Алькор» и Институт крионики. Наш «КриоРус» был создан в 2005 году.
– Из каких этапов состоит процесс крионирования?
– Первое. Когда человек умирает, нужно определённым образом подготовить его тело. Убрать кровь из кровеносной системы, которая содержит огромное количество токсичных продуктов распада. Вместо этого влить стабилизирующий физраствор с некоторыми добавками. И сделать ещё ряд вещей, о которых массовому читателю знать необязательно. Всё это может происходить в больнице, морге, в мобильной криомашине. Зависит от ситуации.
После того как закончены подготовительные процедуры, тело или мозг (если решено, что сохраняется только он) охлаждается при температуре минус 80 градусов, это температура сухого льда. А потом, уже непосредственно для хранения, необходима температура минус 196 градусов, это состояние жидкого азота. При такой температуре прекращаются всякие химические процессы, следовательно, срок хранения тела не ограничен…
– Звучит несколько цинично – будто о каком-то продовольственном товаре в гастрономе!
– Мы храним тело до момента, когда появится возможность оживить криопациента. Тут может потребоваться несколько десятков лет, а может, и сто. Но если мы пока не способны сделать это, мы обязаны какие-то части процесса предвидеть, планировать, проектировать. Мы сейчас поддерживаем тех людей и исследовательские группы, которые, скажем, готовят операции по пересадке головы, занимаются выращиванием органов. Ведь нам всё это понадобится.
– Сколько стоит услуга крионирования? Вообще доступно ли это простым смертным?
– Около 15 тысяч долларов стоит криосохранение мозга или головы. И 36 тысяч – сохранение всего тела. Судите сами, доступно ли это простым смертным.
Про скептиков
– Вашим первым криопациентом стала пожилая женщина Лидия Федоренко. Бедную старушку кто-то спрашивал, хочет ли она этого?
– Это было в 2005 году. Я тогда уже начал разбираться в крионике, потому что перевёл на русский язык книгу Роберта Эттингера «Перспективы бессмертия», и она в 2003 году вышла в издательстве «Наука». Но как подступиться к этому практически, я пока не думал. И однажды нам с единомышленниками, интересующимися темой бессмертия, – Игорем Артюховым, Тимуром Артемьевым, Игорем Кирилюком, Алексом Перегудовым – пришла мысль, что необходимо создать свою криофирму. У меня были управленческий опыт, экономические знания, я тогда работал в Инвестбанке. И по просьбе коллег засел писать бизнес-план.
Информация о нашей группе уже была размещена в журнале американского Института крионики. Когда Даниил Федоренко, внук Лидии Федоренко, связался с тем самым Институтом по поводу крионирования своей бабушки, они переадресовали его обращение к нам. Лидия Ивановна в тот момент лежала в больнице без сознания. Состояние её было тяжёлое, и врачи сказали семье, что бабушка не выживет. До этого внук много беседовал с Лидией Ивановной на тему крионики, и когда ситуация стала предельно ясной, Даниил написал то самое письмо в американский институт.
Мы с ним встретились, поговорили, и я понял, что ему надо помочь, хотя на тот момент у нас ещё не было криофирмы. Но мы знали базовые протоколы, то есть правила крионирования. Они были переведены на русский язык Игорем Артюховым. Поначалу мы помогли организовать крионирование Лидии Федоренко в Санкт-Петербурге. В течение нескольких месяцев её тело хранилось при температуре сухого льда – минус 80 градусов. Когда мы открыли «КриоРус», мы перевезли Лидию Федоренко к нам в хранилище, и сейчас её тело хранится при температуре минус 196 градусов.
– Многие учёные с большим сомнением относятся к тому, что возможно оживление после заморозки. Что вы можете ответить таким скептикам?
– Это миф, что многие учёные относятся скептически к вопросу оживления. Это было верно, может, в 70-е годы прошлого века. Сейчас те учёные, кто хоть как-то интересуется данной темой, относятся к оживлению с оптимизмом. Например, в этом году Нобелевскую премию по химии дали за криомикроскопию. То есть за технологии, позволяющие сканировать охлаждённые до температуры жидкого азота объекты. В нашей стране мы плотно работаем с Российским геронтологическим обществом. Руководство – президент и вице-президент – одобряет крионику и наши исследования.
Технология оживления
– Пофантазируйте, как будет происходить оживление? Вот аддитивные технологии уже позволяют выращивать те или иные органы человека…
– Выращивание органов – это второй шаг. Первый шаг – технологии сканирования. Та же самая криомикроскопия. Это томографы, которые позволяют поместить человека или какой-то объект, отдельный орган, внутрь прибора. Если мы используем современные методы, в том числе те, которые предназначены для работы с низкой температурой, мы можем получить очень точную картинку. И сегодня мы постепенно приближаемся к атомарному уровню, когда можно будет увидеть, где находится каждый отдельный атом в объекте. При этом если объект охлаждён до такой низкой температуры, то сами атомы мы не двигаем. Это позволяет разобраться, где у человека проблема, не повреждая ничего в дальнейшем.
Подобные технологии уже успешно применяются в нейрохирургии. Когда готовится операция на мозге, делают томограмму и смотрят структуру сосудов, чтобы хирург спланировал все свои действия ещё на компьютере. Эти технологии 3D‑сканирования, разумеется, нужны и для криопациентов, чтобы в процессе оживления проверить состояние их внутренних органов и мозга, получить полную 3D-карту всех нервных связей. И тогда на компьютере можно будет разбираться, что там нужно «починить».
Один из соучредителей «КриоРуса» Михаил Батин привёз в Россию из Италии технологию выращивания органов. Было проведено несколько операций, некоторые российские врачи прошли специальное обучение. Освоили и применили на практике технологию выращивания трахеи. Потом выиграли президентский грант, и в Краснодаре был запущен проект по выращиванию лёгких. Мы прекрасно понимаем, что эти технологии также нужны нам, и помогаем их развивать. Чтобы при необходимости вырастить любому нашему криопациенту весь комплект здоровых органов.
– А что всё-таки будет с мозгом «воскресшего»? Неужели не произойдёт никаких эмоциональных, речевых, поведенческих изменений? Сохранит ли криопациент всю память?
– С мозгом, конечно, сложнее, потому что одно небольшое повреждение может в некоторых случаях привести к серьёзным проблемам. А с другой стороны, есть повод для оптимизма, поскольку иногда значительные повреждения мозга почти не сказываются на человеке. Дело в том, что информация в мозгу распределена и продублирована. То есть какое-то наше воспоминание не хранится в одной точке. Оно является набором ассоциаций, которые, повторюсь, хранятся в разных частях мозга.
И вот, представьте, мы начинаем восстанавливать мозг. Проверяем, нормально ли работают все кровеносные сосуды, смотрим, нет ли серьёзных макроповреждений. Если всё в порядке, есть очень хорошие шансы на то, что когда мы подключим мозг к нормально функционирующей кровеносной системе (не важно, будет ли это тело человека или пока искусственное сердце), процессы, которые там запустятся, будут очень похожи на те, что происходят у обычного живого человека.
На тканях мозга крысы делали следующий эксперимент. Брали образец нервной ткани и подключали два электрода: один в точку А, другой – в точку Б. В точку А подавали определённый сигнал, а в точке Б считывали, что туда пришло. Потом тот же эксперимент поставили после обработки фрагмента нервной ткани крысы по протоколу криосохранения. Также смотрели, как выглядит сигнал, который из точки А пришёл в точку Б. Эксперимент, который проводил наш известный исследователь Юрий Пичугин совместно с учёными из Института биофизики клетки в Пущино, показал, что структура этого сигнала такая же, как и в первом случае, до криосохранения. Правда, амплитуда – 60–70% от обычной.
Если спроецировать данный эксперимент на мозг человека, можно увидеть, что даже нынешние технологии крионики обеспечивают достаточно хорошее состояние мозга. Самое главное, что структура нервных связей и правил, по которым работают нейроны, при крионировании, похоже, не повреждаются. Возможно, мозг криопациента нужно будет немножко починить, привести в порядок.Но я надеюсь, у нашего криопациента после оживления сохранятся память, прежний эмоциональный фон и характер.