В командировке в одной краснодарской глубинке местные жители, которые с переменным успехом бьются за свои земельные паи с пришлыми латифундистами, сочинили песню. В ней есть такие точные строки: «Нам ваша земля нужна без народа, мы вас похороним в любую погоду». Занимаясь судьбами нашей деревни, всё ярче понимаешь, что русский сельский народ не нужен не только агролатифундистам, но и «посконному и домотканому» российскому правительству, которое тихой сапой проводит настоящий сельский геноцид. Правительственные временщики то ли по недомыслию, то ли сознательно проводят в жизнь «линию партии» об уничтожении российского села. И значительной экономии бюджетных средств на этом «святом» для них деле. «Куда катится село?» – на этот главный вопрос «Аргументам недели» ответил заведующий кафедрой экономической и социальной географии России географического факультета МГУ доктор географических наук, профессор Вячеслав БAБУРИН.
О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?
– В деревнях, особенно в Нечерноземье, практически не осталось людей репродуктивного возраста, только пожилые. Нет молодых, значит, некому обрабатывать землю, работать на тракторе в поле. Оно зарастает подлеском или за копейки выкупается латифундистами из агрохолдингов, на которых вахтовым методом работают неместные работники. Падают налоги в местные бюджеты, на которые сейчас обрушилась вся нагрузка по содержанию социальных объектов. Следовательно, условия жизни ухудшаются ещё сильнее, и из села вместе с детьми уезжают последние работники. Из-за оптимизации закрываются школы, клубы, медпункты, почта. Село умирает…
– Вячеслав Леонидович, такой замкнутый круг получается: люди уезжают из-за сложных социально-бытовых условий, которые вначале создаются политикой федерального центра. Муниципалитеты не в силах тянуть на себе этот воз, условия становятся невыносимыми, и уезжают оставшиеся. Они продают свои земельные паи жирным «агрокотам».
– Точно. И это сознательная правительственная политика. Помните, несколько лет назад активно вбрасывалась идея создания нескольких многомиллионных городских агломераций? Мол, туда должны переехать жители села и сельских поселений – а это более 37 миллионов человек. Тогда это даст колоссальную экономию бюджета. Сейчас эта идея на словах не поощряется, но на деле активно претворяется в жизнь. Ваша газета приводила такие цифры, что оторопь берёт. За 14–15 прошедших лет количество сельских школ уменьшилось с 45 100 до 25 900. То есть примерно в 1, 7 раза! Больниц – в 4 раза – с 4378 в 2000 году до 1064 в 2014 году, амбулаторно-поликлинических учреждений – в 2, 7 раза – с 8389 до 3064. Отток сельского населения, преимущественно трудоспособного возраста, за десять последних лет составил более трёх с половиной миллионов человек. И это только официальные данные Росстата. На самом деле ситуация ещё более катастрофична. Причём именно в ядре нашего государства – российском Нечерноземье.
– Справедливости ради надо сказать, что такая ситуация – не «заслуга» медведевского правительства. Ещё в 1974 году вышло Постановление Совмина СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечернозёмной зоны РСФСР».
– Да, ещё тогда отмечалась депопуляция населения в этой зоне. Начало положила Великая Отечественная война. Это и призыв в армию, и последствия оккупации, и переезд в послевоенное время в Калининградскую область, в Крым, на Северный Кавказ. Москва и Ленинград как гигантские пылесосы выкачивали наиболее активные и молодые трудовые ресурсы с половины страны.
Но в те годы уровень рождаемости в сельской местности был выше, чем в городах, и в какой-то мере компенсировал отток населения. Сегодня он либо сравнялся, либо, как в Псковской, Тверской, Новгородской областях, стал ниже, чем в городе. Рожать просто некому. Сокращение рождаемости до 9% ежегодно. Демографическая пирамида подрубается: детей нет, молодые уезжают, пожилых уносят на погост.
Чужие и свои
– Один серьёзный чиновник, когда я с ним обсуждал проблему создания гигантских городских агломераций, без диктофона сказал мне, что истинная цель этой идеи – именно освобождение пахотных земель от сельского населения. Мол, кусков пирога, которые можно поделить, осталось мало, и пашня – один из них. Они не боятся, что скоро просто зерно будет некому сеять и рекордный урожай убирать?
– Нет, не боятся. Во-первых, «свято место пусто не бывает». Мы находимся под колоссальным миграционным прессом не только внешней миграции, но и внутренней. Например, на востоке Ставропольского края быстро растёт число выходцев из Дагестана. На их малой родине очень высокая плотность населения, не хватает земельных и водных ресурсов. Они переселяются своими большими семьями. Занимают пустующие дома и земли коренного, в основном русского населения. Затем приезжают такие же большие семьи их родственников. Меняются этническая структура станиц и деревень, культура, образ жизни, и русское население начинает покидать эти места, ещё больше усиливая этнические трансформации. Схожая ситуация и во многих других, особенно южных и приграничных с Казахстаном регионах.
В Нечерноземье выходцев из Средней Азии и Кавказа не так много, но в полупустых сёлах и одна большая семья меняет ситуацию. Плюс эти люди уехали из регионов с низким уровнем жизни, их запросы невысоки, и наш уровень им – но только в первом поколении – кажется раем. Их дети уже не захотят мести улицы или сортировать мусор, работать на тракторе или на ферме.
Специалисты считают, что если число мигрантов и представителей других этнических групп превышает 30%, то начинают возникать проблемы в межнациональных отношениях. Люди, которые вначале приехали поработать или просто жить, уехав от нужды или гонений со своей родины, как только их становится достаточно много, начинают предъявлять свои права, в том числе и на власть на «осваиваемой» территории.
Перед Первой мировой войной в Косово албанцы составляли меньшинство населения, а сегодня их там более 95%. Всего за 100 лет. Остальные национальности были выдавлены или уничтожены. Если мы не хотим и не будем думать об этом, то через 50–70 лет во многих исконно русских районах будет примерно то же самое. «Оптимизацией» сельских медпунктов и школ мы только ускоряем эти процессы.
Смертельная тенденция, однако
– Но у новых или вновь приехавших людей объективно нет понимания «своей земли», «любви к отеческим гробам», так как они далеко!
– Конечно. Так же как нет такого понимания у тех вахтовых работников, которых зачастую за сотни километров нанимают агрохолдинги для работы на «своих» гектарах. Нет такого понимания и у хозяев холдинга. Они никогда не будут вкладывать деньги в развитие социальной сферы на селе. Это противоречит самим основам капитализма – прибыль, прибыль и ещё раз прибыль. Тем более капитализма российского, сиюминутного.
Есть, конечно, исключения. Например, в Белгородской области губернатор Савченко, который смог организовать работу с местными холдингами, заставив их не только платить налоги, но и поддерживать социальную сферу. Есть уникальный пример Татарстана. Есть «Совхоз имени Ленина» в Московской области, руководитель которого Павел Грудинин строит детские сады и школы из доходов совхоза.
Но все разговоры о социально ориентированном бизнесе, которые любят вести наши чиновники, это лапша на уши населению. Бизнес по определению не может быть таким, пока он законодательно не обложен обременениями (сервитутами). Например, хочет агрохолдинг скупить земельные паи у населения в определённой местности. Он не получит разрешения власти на такую сделку, пока не возьмёт на себя ряд обязательств по обеспечению социального развития территории. Не выполнил – уходи без компенсации вложенного.
Примерно такие же сервитуты на селе были при советской власти. У колхозов были деньги, и они отвечали за социальное развитие села: школы, больницы, газификацию, свет на улице и в домах. И даже при такой работающей системе, народ всё равно переезжал в города. Что говорить о нынешнем времени!
– Можно ещё спасти нечернозёмное село? Или точка невозврата пройдена?
– По большому счёту уже нет. Но в ряде случаев ситуация ещё не стала необратимой. Государству надо обеспечить сельскому жителю несколько нынешних базовых потребностей: транспортную доступность городов, современные рабочие места и нормальную связь с окружающим миром. Не обязательно в каждом селе строить школу и больницу, но селянин должен доехать туда максимум за 15 минут по хорошей дороге. Он должен попасть в райцентр за полчаса. Он должен иметь возможность слетать в отпуск. Говоря проще – не чувствовать себя оторванной от всего мира деревенщиной.
И это надо делать срочно. Есть такие понятия: «ситуация» и «тенденция». Ситуация сегодня, на мой взгляд, пока ещё не апокалиптичная. А вот тенденция…
Тут уместен такой анекдот. Сидит чукча на берегу Берингова пролива и читает Большую советскую энциклопедию. К нему подбегает другой чукча и говорит: «Оленя пала, однако». Тот ничего не отвечает, а просто перелистывает страницу. И так повторяется много-много раз. Пока не пал последний олень. Тогда читатель закрывает энциклопедию и изрекает: «Тенденция, однако!» Так и наше буржуазное правительство ждёт – когда же умрёт последнее российское село, чтобы сказать: «Тенденция, однако!»
От редакции. В прошлом году была проведена Всероссийская сельхозперепись. На днях Росстат подвёл её предварительные итоги. И они показали, что число сельскохозяйственных организаций и крестьянских (фермерских) хозяйств неуклонно падает. Но анализ результатов переписи – это тема для отдельной беседы.