Владимир ПРЕСНЯКОВ – средний по возрасту и первый по популярности в музыкальной династии Пресняковых. Корреспондент «АН» расспросил певца о рецепте счастья, семейных ценностях, о том, какой ему видится страна сквозь череду гастролей, как в советское время артист убегал от чекистов, а также о том, кого он больше ценит как певицу – первую жену Кристину Орбакайте или нынешнюю жену Наталью Подольскую.
– ВЫ МНОГО ездите по стране с концертами. Насколько разительно отличается глубинка от Москвы?
– Думаю, в любой стране провинция отличается от столицы. Но если во Франции или в Италии провинция выглядит самодостаточной, то в России чувствуется разница в доходах. Радует, что это не отражается на людях.
– Московские снобы считают, что люди в провинции часто неотёсанные.
– Ничего подобного. Наоборот, более доброжелательные. И менее искушённые. Чем меньше у них искушений, тем они круче, сильнее. По крайней мере я встречаю в основном таких людей. Может быть, мне везёт.
– В общем, какого-то негативного социального климата в России вы не обнаруживаете.
– Мне трудно замечать такие вещи, потому что наша семья помешана на позитиве. Мы просыпаемся с улыбкой на губах, это что-то клиническое (смеётся).
– Поделитесь секретом: как вам удаётся?
– Надо трудиться над этим, надо что-то с собой делать. Всё время чем-то воодушевлять себя, подстёгивать, подстёбывать, подкалывать. Так во всём – нужно работать прежде всего над самим собой.
– Воодушевление вы находите прежде всего в музыке?
– Прежде всего в общении с людьми – родными, друзьями. Сейчас у меня маленький человечек, который берёт на себя почти всё моё внимание (в 2015 году Владимир во второй раз стал отцом, у него родился второй сын. – «АН»). Жизнь очень круто преобразилась. Я и не думал, что возможно такое счастье в моём возрасте. Сейчас я переживаю его иначе, чем в молодости. Семья для меня была на первом месте всегда, но теперь я полностью отдаю себе отчёт во всём, не совершаю глупостей.
– Приятно слышать, когда люди так говорят о своих семьях. Как считаете, что делать с кризисом традиционных семейных ценностей? Включать социальную пропаганду?
– Конечно, было бы полезно, если бы телевидение говорило об этом больше. Я не вижу по телевизору ничего позитивного, кроме «Голоса», «Камеди Клаба» и «Давай поженимся». Один сплошной негатив. Он пролезает через телевизор – или через Интернет – в нашу жизнь, разрушая человеческие ценности. Хочется, чтоб было хотя бы 50 на 50, а не 90 на 10, как сейчас. А вообще, конечно, всё зависит от семьи. Если в семье полный порядок, уважение, шутки-прибаутки, смех, то и ребёнок вырастет благополучным человеком.
– С 13 лет вы выходили на сцену в составе рок-группы «Круиз». На вашем сайте говорится: «В то время эта группа числилась в списках запрещённых, была признана властями как антисоветская… Музыканты подвергались жестокому прессингу». Здесь нет преувеличения?
– Нет, это ещё мягко сказано. Перестройка только начиналась, и в стране ещё оставались очень советские города, по-настоящему советские. Выступления были подпольными. Дал два-три концерта в городе – и надо сваливать, скрываться, потому что за тобой бегали какие-то непонятные службы. Но это придавало духу.
– Сегодня в России тоже есть города, где порядки пожёстче, скажем так.
– Города различаются, как и мнения в Интернете.
– А вы ни с кем не вздорите из-за несовпадения мнений?
– Нет, нас это обходит стороной. Музыканты из-за таких вещей не вздорят, они остаются людьми. Особенно если говорить о тех, кто занимается музыкой, а не бизнесом в музыке.
– Поп-музыку постоянно обвиняют в том, что она как раз ориентирована на бизнес, а не на самовыражение. Можно вспомнить песню, записанную Юрием Шевчуком вместе с другими рокерами: «Их территория помечена, отравлен водопой. Аншлаги обеспечены глухонемой толпой. Они прекрасные артисты, они всем хороши, у них должно быть всё на свете. Кроме души. Попса – розовая дрянь от рогов до хвоста!» Что скажете?
– Не знаю, что сказать. Что бы сказать-то? (Смеётся). Каждый имеет право на свою точку зрения. Все говорят, что поп-музыка неискренняя. И притом все её слушают. Это факт, и адекватные люди не могут не признать его. Поп-музыка разная, и многие поп-исполнители делают своё дело здорово и искренне. А говорить плохо о рок-музыке я не буду. Конечно, в рок-музыке больше свободы, и вообще я отношу себя к рок-людям.
– Олег Газманов сказал нам, что слово «попса» – обидное.
– Для меня – нисколько. «Попсарь» – так нас называли в 80-е, потому что для того времени мы были «плохие», носили джинсы и так далее (смеётся).
– Хорошее было время?
– Офигенное! Потрясающее, сумасшедшее. Для страны это было время музыкальных открытий. Мы не спали неделями, ночами что-то придумывали. Куча новых идей, куча позитива от общения в маленьких советских квартирках… Я помню тот настрой, и сегодня мне его не хватает.
– Когда-то вы пробовали свои силы в Лос-Анджелесе и в Лондоне.
– У меня в этом отношении никогда не было розовых очков, не было желания победить Запад, как у многих мачо. Они пытаются сделать это ради самоутверждения. Платят деньги тамошним продюсерам, записывают альбомы с тамошними звёздами – и ничего с этого не получают. А мне просто предложили контракт, и он показался мне интересным с точки зрения нового опыта.
– Наибольшего успеха за рубежом достигла группа «Парк Горького».
– Да, я помню, как им не давали прохода в Лос-Анджелесе. Во многом их популярность определялась тогдашней модой на СССР: американцы носили футболки с серпом и молотом. Успех группы «Тату» был уже не таким значительным, но тоже заметным – он как раз пришёлся на конец российско-американской дружбы. Ещё можно вспомнить успех группы «Серебро» в Европе. А сейчас зачем Западу русские артисты?.. В общем, никогда наши звёзды не достигнут популярности Майкла Джексона. К тому же надо понимать: если ты уезжаешь из России, то здесь о тебе могут забыть. И никому не будут интересны твои фотографии со Стингом или Мадонной.
– Кое-что удаётся за рубежом Илье Лагутенко… Кстати, он критиковал проект «Старые песни о главном» с вашим участием. Мол, проект законсервировал общество.
– Он прав, но я не вижу в этом ничего плохого. Люди вспомнили (а другие люди – впервые услышали) прекрасные песни из старого времени. Их можно петь снова и снова.
– Теперь в новогодних «Огоньках» вас почти не видно.
– Да, редко появляюсь. Раньше это были глобальные проекты, а теперь… Сейчас вообще другое время: в Интернете можно найти больше интересного, чем в телевизоре. Да, есть своё удовольствие в том, чтобы послушать знакомые песни и увидеть в очередной раз знакомые лица в Новый год за рюмкой водочки и салатиком, но меня на телевидении привлекают в основном живые выступления. Кстати, много интересного можно увидеть, как ни странно, на телеканале «Шансон ТВ» – там не только шансон, но и красивая, «вкусная» музыка вживую.
– В 90-е годы на телевидении было больше музыки.
– Тогда вообще было больше музыки. И она не была формальной, форматной, штампованной.
– А ещё у артистов вашего поколения не бывает пошлых текстов в духе: «Ты целуй меня везде – 18 мне уже».
– Серёжа, это не такой уж пошлый текст, как вам кажется.
– Ребёнок спросит: а «везде» – это где?
– Он всё равно об этом узнает. Главное, чтобы ребёнок не слушал песни с гей-историями и не засматривался на бородатую Кончиту, которая победила на «Евровидении». Уж лучше пусть спрашивает про «везде», чем увидит Кончиту и скажет: «Я тоже так хочу».
– Должно ли государство в это вмешиваться?
– Ограничивать Интернет, как в Китае? Думаю, в нашей стране это невозможно. Люди не хотят назад, в дебри.
– А вы вообще политизированный человек? На выборах голосуете?
– Голосую. И с каждым разом становлюсь всё большим патриотом. Кстати, благодаря Америке. Спасибо ей за то, что превратила меня в настоящего патриота своей страны. Если раньше я равнялся на американцев, то теперь равняюсь на нашу историю.
– И вопрос напоследок: кого вы считаете более талантливой певицей – Кристину Орбакайте или Наталью Подольскую?
– Ну, так нельзя (смеётся). Каждая талантлива по-своему.