Поля ТНВ «Пугачёвское» разбросаны на расстоянии до 30 км от центральной усадьбы. Едем по накатанной дороге между полями. Она иссиня-чёрная, как будто мы катим по чернозёмам юга России. Эта земля, в прошлом серо-лесная почва, стараниями нашего героя стала чернозёмом. Каждый день за рулём «Ленд крузера» давний друг «АН», директор хозяйства Анатолий ШУГУРОВ наматывает по 300 км, как московский таксист за смену: – Привыкаешь. Я уже лет 15 без водителя. Около пяти утра сегодня выехал, круг по полям сделал – под 100 километров выходит. Потом ещё круг и ещё. А если нужно в Пензу на мероприятие и знаю, что нужно выпить, беру водителя с автоцистерны-заправщика, чтобы оттуда меня домой привёз. Он с утра развезёт топливо по тракторам, комбайнам – и свободен. Занимаемся, кроме пшеницы и ржи, ячменём и овсом фуражного класса. И все они экологически чистые.
Полевой директор
И тут же натыкаемся на пример, зачем руководитель наматывает круги по полям, – стоят комбайны с полными бункерами зерна озимой пшеницы, сгружать некуда. Шугуров берётся за телефон:
– Что у нас с машинами? Дождя не будет, выгрузите зерно на площадку и быстро гоните их сюда.
Показывает на стоящий без движения красивый ростсельмашевский комбайн:
– Так напичкан электроникой, что год прошёл, а люди никак не могут разобраться. Впору отправлять на учёбу – ужас какой сложный. Уже несколько раз из Ростова-на-Дону специалистов приглашали – выходит из строя какой-нибудь датчик, и машина встала. На уборке пятая часть комбайнов простаивает из-за электроники. Всё пытаются сделать «как у них», на импортных комбайнах, а у нас головная боль. И у дилеров толковых подготовленных специалистов нет. Чуть что – меняйте агрегат. Или пульт в сборе. А там всего дел – копеечный конденсатор сгорел. Купили чудо техники за 8 миллионов 700 тысяч и мучаемся.
На горизонте появляется чёрная «Шеви Нива» – на помощь комбайнёрам мчится инженер-механик. Надо заставить капризную технику работать!
Анатолий Иванович смотрит в ясное небо и мечтательно говорит:
– Постояли бы такие деньки ещё пару недель, весь хлеб сухим бы убрали – сушить не надо. У нас в 2010 году в засуху (!) было прекраснейшее зерно. Мы тогда получили 25 центнеров с одного гектара. Я его сохранял. С Кубани очень просили. Сухое зерно 9–10% влажности хранится очень долго. В этом году ожидаю 42–43 центнера.
Напоминаю, без грамма химических удобрений. Навстречу катится УАЗ «буханка». Останавливается. Шугуров внимательно смотрит, кто сидит в салоне, и обращается к водителю:
– Почему Маркин в машине? Он должен быть в поле с комбайнёрами. Кто ещё там сидит?
– Весь сенокос здесь.
Видно, что Анатолий Иванович чем-то недоволен, но при гостях воздержался от разбора полётов.
Проезжаем небольшой водоём. Жара! Шугуров почувствовал интерес:
– Пруд сделал для купания, но в этом году ещё никто не купался, было холодно, а сейчас жатва в разгаре, не до пикников. Запустили толстолобика, карпа, белого амура. Рыбу подкармливаем, отходов много. Так она наестся и на удочку ловиться перестала. Рыбаки ничего не понимают – рыба у них под носом играет, а клёва нет.
О власти. Прямая речь
– Губернатор у нас нормальный – от села. Парень сельский. Иван Белозерцев из Орловской области. Мать – разнорабочая, отец – тракторист. С отцом с юных лет занимался комбайнами. В школьные годы выигрывал соревнования на комбайне «Колос», работал помощником, потом комбайнёром. Потом – военное училище. Он нам рассказал про свою жизнь. Мы его поддержали и не жалеем. Нормально. Я у него советником по сельскому хозяйству. В сельском хозяйстве я 46 лет, а если общий стаж подсчитать – 51 год. Я же заочно учился, работал слесарем. В общем, звонит, интересуется «как дела», приглашает на мероприятия. Вот на Медовый Спас ездили с ним вместе пробовать мёд у пасечников.
– Сколько хозяйств работает по вашей методике?
– В нашей области сдали плуг на металлолом и работают плоскорезами, без оборота пласта уже около 90% хозяйств. А химией балуются активно. Был бы закон, который гарантировал бы начинающим земледельцам дотации, многие бы отказались от химии. Для них это большая проблема. Но вот что интересно – староверы стали обращаться. Приезжают с бородами и деньгами, говорят, что хотят заниматься именно экологически чистой продукцией. Я одного отговаривал, Василий его зовут: нет ни складов, ни техники, ни сортировки, ни комбайнов, ни тракторов. А он: «У меня наследство хорошее, а ты продай зерно, людей и технику найму». Знаю точно – работает, он с нашей бухгалтерией перезванивается.
Шугуровская мука
Александр Шмелёв
, бывший управляющий отделением крупного банка и по совместительству зять Анатолия Ивановича, стал, по сути, мельником. И ничуть о банковском прошлом не жалеет. Оказывается, мельницы в России делают только на Алтае и в Пензе. «Непатриотично» купили барнаульскую. Причин две – под пензенскую требуется помещение вдвое больше, и она механическая, в ней всё сделано по старинке. В барнаульской работает пневматика, наверху установлен компрессор. Молодцы барнаульцы подсмотрели у немцев и сделали не хуже. Обслуживает её один человек. А когда надо готовую муку перенести на склад, начальник мельничного производства переодевается и вместе с работником ворочает 50-килограммовые мешки.
И при этом всё сделано максимально просто. Присмотрелся к приводам валов – что-то неуловимо знакомое. Точно, подтверждает Александр, это цепь и шестерни от велосипеда. За смену, 8 часов, получается две тонны муки. Если потребуется, есть резерв для роста производства – набрать ещё несколько человек и работать в три смены.
Потихоньку придумывают свои улучшения – обдувают зерно перед подачей в мельницу, чтобы избавиться от пыли и шелухи. Рядом с солидной барнаульской стоят две небольшие немецкие полупрофессиональные мельнички с каменными жерновами для приготовления самой полезной цельнозерновой муки, с зародышем и отрубями, их суммарная мощность – 300 кг в смену. Но, уверяет бывший банкир Шмелёв, уже придумали, как на большой мельнице делать тончайший помол с отрубями.
Склад выглядит пустовато – оказывается, накануне приехали из Подмосковья и забрали сразу две тонны, перед ними тоже были оптовики. Рядом с поддонами, на которых лежат мешки и пакеты с мукой, то тут то там натыкаешься на мышеловки. Это единственно доступный способ борьбы с полёвками – химия в хозяйстве под запретом. Когда ехали по полям, Шугуров с любовью смотрел на парящих над нами хищников:
– Птицы ищут мышей, ловят их. Щёлкают только так. Коршуны – наши друзья, стоят на страже экологического земледелия, не позволяют мышам расплодиться.
Мука уходит вся. Практически во все регионы страны. Недавно японец приезжал. Хочет открыть пекарню. Приезжал вместе с Сергеем Кирилловым, владельцем компании «Профессор Пуф». Шугуров спрашивает японца: «Сколько вам лет?» А он: «А сколько дашь?» Я: «28». Японец: «Пятьдесят два. Мы же едим сырую рыбу. У меня дома горячий источник бьёт, я наливаю воду в каменную чашу. Приезжай».
– Кириллов отправлял небольшие партии моей муки даже в Канаду. У него дед был пекарем, отец был пекарем, и он решил всё бросить и тоже стать пекарем. Мы с ним иногда перезванивались и переписывались. Вот решил приехать и познакомиться. И японца привёз с собой. Тут ресторатор из Пензы обратился ко мне: «Я от одного француза узнал про вашу муку. Хочется проверить её. Недавно приезжали и брали образцы». Француз живёт и работает в Москве, поручил своему знакомому из Пензы узнать, соответствует ли качество заявленному на этикетке, – осторожный товарищ.
Недавно батюшка приезжал. Сейчас многие для церкви муку берут. На продажу пекут. Сеть кафе «Шоколадница» переживает, хватит или не хватит муки для тортов: слишком хорошо расходятся на шугуровской муке.
Сам Шугуров для своих жарит пирожки на сковороде: немножко маслица – и минут семь с одной стороны и столько же с другой. И все едят и рты разевают. Тесто тоненькое, растягивается, а внутри яблоки.
Цена хлеба
Дорогое качественное зерно стоит 12–15 рублей за килограмм. На буханку хлеба нужно примерно 500 г муки, это 700 г зерна. Но мука проходит сотню рук, цена повышается. Шугуров считает, что хлеб – дело государственное:
НАДО свою систему строить: райпотребсоюз, облпотребсоюз. У них были свои пекарни, функции. Государственные вливания в хлебозавод или в мельницу должны быть. Но кому это сейчас надо? Ещё можно сделать так, чтобы государство создало инфраструктуру и сдавало бы её в аренду. Всем было бы хорошо.
Спрашиваю, как он относится к модной сегодня полбе (прародительница пшеницы).
– Лучше хорошая пшеница. Полба урожая большого не даёт. Древний сорт. Ничего в ней особенного. Ценности особой нет. Другое дело – хлеб из пророщенного зерна, которое не мелют, а мнут и пекут очень дорогой хлеб.
От зари до зари?
Страшные сказки про то, что на селе надо гнуть спину от зари до зари, без выходных и отпусков, – враньё. В «Пугачёвском» отпуск обязателен для всех. Кто связан с полем, механизаторам и водителям, дают дополнительный. Суббота и воскресенье – выходные дни. Зимой сокращаем рабочий день на час. Конечно, есть исключения, как сегодня (мы встречались в субботу), – жатва в разгаре, комбайны в поле. Но это всего несколько недель в году. Другое дело – получить отпуск летом можно только в порядке исключения. Но когда в сезоне ставится точка, урожай собран, озимые посеяны, что мешает селянину отправиться в путешествие в тёплые страны? Шугуров – стратег, умеет планировать работы таким образом, что авралов у него не бывает, подёнщиков не приглашает, обходятся своими силами.
Но у выстроенного порядка есть и оборотная сторона. На столе и в машине Анатолия Ивановича всегда под рукой алкотестер. Не для себя: трезвость на рабочем месте – условие обязательное. Ну а редких нарушителей карают рублём: на первый раз они попадают на солидный штраф – четверть месячного заработка. Для механизатора это около 10 тысяч рублей, ощутимая потеря. При этом за человека в «Пугачёвском» бьются до последнего, выпивох Шугуров иной раз сам везёт к врачам и лечит за счёт хозяйства. Коллектив небольшой, чуть за сотню работников, все наперечёт, многостаночники, как правило, владеют несколькими специальностями.
Странно то, что в богатом и успешном «Пугачёвском» существует нехватка кадров, специалистами обеспечены на 90%. Например, нужны агроном и ветеринарный врач, зоотехник – в хозяйстве есть животноводческое отделение. Условия более чем привлекательные – зарплата сразу 35–40 тысяч, для начала служебное жильё – квартира или дом площадью около 100 кв. метров, газ, вода, земля для ведения подсобного хозяйства. Через 5 лет ничего не мешает дом приватизировать на очень выгодных условиях. Трудовой сертификат закрывает практически 30% стоимости, остальные 70% закрывает федеральный бюджет по программе поддержки села, обстоятельно рассказывает Шугуров:
– Когда работы в поле мало, строим для своих работников благоустроенные дома. Ванная, туалет, газ. Сейчас заканчиваем два дома, и ещё один на две квартиры.
– Какая-то очерёдность существует?
– Уже никакой очерёдности нет.
Но, похоже, агрономы-выпускники после обучения предпочитают вместо работы в поле заниматься ландшафтным дизайном в коттеджных посёлках, а ветврачи лечить городских хомячков и котиков.
– Студент приехал из села, пожил пять лет в городе, пивка попил, подурачился, почувствовал вкус городской жизни и возвращаться к истокам не хочет. Практика минимальная, от силы пара недель в году. В Германии по-другому организовано: со студентом позанимались, прошли какой-либо курс – и в село, на ферму или в поле. Там они большую часть времени проводят, а не в аудиториях.
С механизаторами чуть легче, недавно в Мокшан приехала молодая семья из Оренбургской области – он механизатор, она сидит в новой квартире с двумя маленькими детьми: грудничком и малышом 3 лет.
Любой нормальный человек на месте выпускника сельхозакадемии посчитал бы за честь поработать в ТнВ «Пугачёвское» под руководством Анатолия Шугурова. Если он с удовольствием делится бесценным опытом с коллегами из других стран и регионов, то уж своему агроному точно передаст все секреты своих технологий. В советском прошлом по результатам работы Шугуров давно бы носил на груди пару звёзд Героя Соцтруда – средняя урожайность за последнее десятилетие – свыше 32 центнеров с гектара. Но президент даёт Героев всё больше артистам и бойцам невидимого фронта. Хлеборобы – сорт второй?
Разные страны используют свою маркировку органической продукции. Германия и скандинавские страны – BIO, США – Organic, Франция, Швейцария – Eco, Япония – JAS. В России идентификационная маркировка отсутствует, потому что закон, в котором это положение чётко прописано, так и не принят. Поэтому наши производители пишут и Bio, и Eco, и Organic. Но это ничего не значит – ответственности за маркировку никто не несёт. Нет закона.
Экопродукция вне закона
Как известно, 2017 год в России – это не только столетие Октябрьской революции, но и Год экологии. А Закон «О производстве органической продукции», или, как его называют в народе, об экоземледелии, в очередной раз не принят Госдумой. Впервые законопроект был внесён в правительство в 2015-м, прошёл все согласования, но был отвергнут Минфином и Минэкономразвития. В 2016-м документ попал в парламент и с тех пор так и скитается по комитетам и кабинетам. Министр сельского хозяйства России Александр Ткачёв ещё в прошлом году в интервью Gazeta.ru заявил, что «очень надеется», что вопрос с принятием правовой нормы решится. Но на дворе август 2017-го, а воз и ныне там.
Органическое сельское хозяйство между тем сегодня практикуется, по разным данным, в 160 или 174 странах, но совершенно точно 84 из них имеют собственные законы в данной сфере. По сведениям IFOAM – Международной федерации движений экологического сельского хозяйства, ведущим рынком органической сельхозпродукции с оборотом 24, 3 млрд евро являются США, за ней следуют Германия (7, 6 млрд евро) и Франция (4, 4 млрд евро). Интересное наблюдение: не только в России тормозится принятие такого закона, но и в Беларуси и на Украине. Вроде все нюансы учтены, а документ в очередной раз отправляется на доработку. Чьи уши торчат за этим?
Основные принципы «чистого» сельского хозяйства: «производство без стимуляторов роста и откорма животных, гормональных препаратов», «исключение применения генно-инжерно-модифицированных и трансгенных организмов и продукции», исключение гидропоники (с помощью чего выращиваются зимние безвкусные овощи на искусственных средах без почвы), исключить ионизирующее облучения для обработки продуктов, сырья, кормов, не допустить вторичного использования отходов и побочных продуктов для кормов животных или в качестве удобрений. Последний пункт про то, что мясо курицы или яйцо часто имеет вкус, например, рыбы. Но обольщаться не надо, думая, что производитель предлагает вам попробовать китайскую кухню, где с помощью многочисленных специй свинина изображает рыбу, а курица – баранину. Просто он экономит и кормит свою живность не зерном и качественным комбикормом, а мукой из рыбных отходов, закупленной в Юго-Восточной Азии.
Касаемо земледелия проект закона гласит: «Использование механических, биологических и физических методов защиты растений от вредителей, сорных растений и болезней сельскохозяйственных культур, а также… производство без использования агрохимикатов, пестицидов, антибиотиков». Что в переводе на русский язык означает запрет на жестокие химические удобрения, которые, плотно оседая в растениях, и попадают в организм человека через муку, овощи-фрукты, семечки, орехи.
Отдельным параграфом в проекте закона прописаны правила переработки органических продуктов. Основная мысль – запретить использовать неорганические пищевые добавки.
Но существует глобальная проблема экологического земледелия – это господдержка хозяйств для закупки минеральных удобрений. Как тут аграрию отказаться, если деньги не уходят, а приходят на счёт. Вот производители и «страхуют» урожай и последующую прибыль тоннами удобрений. Да ещё за деньги налогоплательщиков – наши с вами деньги.
Минсельхоз опубликовал на своём сайте сообщение, что «с 1 января по 31 июля 2017 г. сельхозтоваропроизводители приобрели свыше 2 млн тонн в действующем веществе минеральных удобрений (2016 г. – 1882, 6 тыс. тонн). Накопленные ресурсы минеральных удобрений (с учётом остатков 2016 года) составляют 2351, 7 тыс. тонн, что на 235, 4 тыс. тонн д.в. больше, чем на соответствующую дату прошлого года (2016 г. – 2116, 3 тыс. тонн)». Напрашивается вывод, что Закон «О производстве органической продукции» воспринимают как угрозу производители минудобрений и разнообразной химии, как отечественные, так и транснациональные корпорации.
Чистым паром очищаем землю – шесть раз за лето проходим культиватором, не даём сорнякам голову поднять, и под осень на идеальные поля сеем озимые. Уберём озимые, солому измельчим, заделаем в почву, дадим питание для микроорганизмов. Весной это же поле засеваем яровыми культурами. На следующий год землю снова оставляем под парами набираться сил. Кроме зерна надо, чтобы солома была. Это пища для жучков-паучков-червячков. Они ею питаются, потом становятся гумусом. Как природа создала землю, такой она и должна быть.
Вот свежий пример от Анатолия Ивановича:
– Ребята, наши покупатели с Кубани рассказали, что даже дикие кабаны местное зерно не едят, до такой степени оно захимичено. Животные чувствуют. Вот сейчас рассказывают о ядовитых яйцах в Европе и оправдываются тем, что кур от вшей обрабатывали. Отговорки. Это всё корма. Докатились. Хорошо, что мы их яйца не закупаем.
Банки-грабителиУ Анатолия Шугурова с банками особые отношения:РАСПЛОДИЛОСЬ много банков-паразитов, можно их так назвать. Это ужас! Их дотируют, помогают, ресурсы дают. Они крутят-вертят, потом хватают куш и сматываются за границу. Конца и края нет. Канал вывоза денег. Я считал: если по уму, банк даёт, например, кредит на строительство помещения миллиард рублей на 10 лет, государство погашает банку ставку, а для меня всего лишь рассрочка. А в реальности получается, что дотации за меня идут в банки. Банк имеет в виде процентов от меня миллиард и от государства ещё миллиард. Взял и от меня, а ещё один – от государства. А нужно, чтобы у государства было казначейство, через которое, минуя проценты и ставки, построило бы всё необходимое, а потом отдало бы в аренду. Это было бы эффективнее. А то деньги они принимают на хранение под 8%, а людям кредиты дают по 20%. С банками порядок наводить и наводить. Раньше всем, кому нужно, давали под 3%. И все жили и здравствовали. Наше хозяйство, к счастью, в кредитах не нуждается, мы их не брали, не берём и брать не собираемся.