Предлагаем читателям «Аргументов недели» статью бывшего мэра Москвы Юрия Михайловича ЛУЖКОВА. Речь в ней идёт о глобальных проблемах отечественного сельского хозяйства. Многих «командиров производства» эта статья заставит не только задуматься, но и предпринять необходимые усилия.
Сиротская доля российского фермера
Адам Смит утверждал: «В любой европейской стране на сотню людей приходится лишь один человек, приобретший состояние в какой-нибудь отрасли сельского труда». Промышленный труд лучше вознаграждается, заработная плата и прибыль капитала больше в городе, чем в деревне.
Поэтому логично, что и без пресловутой невидимой руки рынка, превозносимой монетаристами, соображения выгоды направляют движение капитала и труда из деревни в город.
В наш век сельское хозяйство продуктивно и устойчиво только в тех странах, где государство покровительствует земледельцу. Субсидии, льготы, таможенная защита в основе долгосрочной аграрной политики в США и Евросоюзе.
Среди развитых стран нет ни одной, где земледелец работает на свой страх и риск, как в сегодняшней России. Да вдобавок его обирают банкиры, оптовики, поставщики удобрений и топлива.
Я хорошо изучил экономику и специфику агропромышленного и продовольственного комплексов и весь извилистый путь продукта села – от поля до городского прилавка, когда в 1990 году был председателем Мосагропрома. Мой управленческий опыт пришёлся на существование в двух полярных аграрных системах – советской, плановой, и нынешней, квазирыночной.
А теперь проверяю свои знания на практике – веду хозяйство в бывшем прусском поместье в Калининградской области. Изначально Вейердер – бывшее прусское крепкое хозяйство с добротными кирпичными хозяйственными постройками – имел вид совершенно заброшенный и загубленный. Потребовались немалые капитальные затраты, упорство и смётка, чтобы вернуть его к жизни. Теперь вся земля – 5 тысяч гектаров – в работе. В прошлом году собрали хороший урожай пшеницы (53,8 центнера с гектара). Уродилась и гречка (26,6 центнера). Прямых налогов в бюджет региона и области уплачено 10 млн рублей. Сто работников получают хорошую по местным меркам зарплату, платят налоги и содержат семьи.
Почему же другие владельцы земли её не возделывают? Не сеют, не пашут, не жнут? Это затратно! Чтобы вернуть землю в пользование, обиходить пашню, нужно вложить 34,7 тыс. рублей на гектар. А компенсация от государства – всего-то 1200 рублей на гектар. Вдобавок придётся крупно потратиться на приобретение техники, удобрений, мелиорацию, корчевание и т.д. Куда проще подождать, когда явится арендатор или покупатель с деньгами.
Удивляет, что местные власти не принимают никаких мер понуждения к собственникам земли, чтобы земли возделывались, а не простаивали и не зарастали бурьяном и мелколесьем.
Крупные транснациональные агрокорпорации главенствуют на рынках во всём мире. Но и фермерская доля на Западе отнюдь не сиротская. В США основы государственного регулирования сельскохозяйственного производства заложены в законах 1933 и 1938 гг. и с тех пор мало изменились. Эти программы пересматриваются каждые пять лет. На 2008–2012 гг. на эти цели выделялось более 284 млрд долларов. И это не считая специальных платежей для покрытия разницы между рыночными и так называемыми целевыми ценами. Прямые выплаты аграрным предприятиям из казны ограничены 360 тыс. долларов. Но, благодаря лазейкам в законодательстве, размер практически не ограничен. Масштабы финансовой помощи аграриям в США не сопоставимы с российскими.
Под пятой реформаторов
Беды российского агропрома начались с невежественных «младореформаторских» затей-утопий в 90-е годы. Вот уже четверть века продолжаются упадок, разорение сельского производителя и одичание села. Разруха, запустение, безлюдье там, где кипела жизнь. В страду посевной, сенокосов, жатвы работы в колхозах было невпроворот. У сельского люда завёлся достаток, натуральные свежие продукты с подворья, сады и пасеки. А теперь редко в каком подворье корова, овцы и индюшки. Негде разжиться кормами, да и дороги они нынче.
У Салтыкова-Щедрина есть такой тип – Чумазый. Олицетворяет первое пришествие «дикого» капитализма на пореформенную русскую деревню. Чумазый вторгся в самое «сердце русской деревни». Выкупил задёшево поместья, прибрал к рукам крестьянские земельные наделы. Мужику достался лишь «горький хлеб подёнщины». Всё, что в позапрошлом веке увидел гневным взором русский сатирик, поразительно напоминает, даже в подробностях совпадает с Великим Ограблением деревни гайдарами и чубайсами. Дело продолжают под сурдинку их последыши во власти.
Агропромышленный комплекс бывшего СССР порушили начисто и нагородили вновь созданный квазирыночный уклад – латифундию. А федеральная власть будто в горних высотах обретается, не ведая, что деревня отброшена чуть ли не ко временам взимающих дань ордынских баскаков.
Премьер Медведев похваляется, что Россия выбилась в лидеры мирового зернового экспорта. «Либеральная» публика уши и развесила: СССР, дескать, понапрасну издержал нефтедоллары на закупку десятков миллионов тонн зерна в США и Канаде. А про то, что это было сплошь фуражное зерно, на корм скоту, помалкивают.
Вопреки победным реляциям никакого перелома в бедственном положении аграрного хозяйства страны не приключилось. Скорее сельские производители приноровились к упадку.
А расклад дел – вопиющий. Россия до «шокотерапии» 90-х располагала неоценимым национальным богатством – 123 млн гектаров земель в сельхозобороте. Это 9% всего мирового потенциала. Ныне обрабатывается лишь 43 млн гектаров. Пашня, которая десятки лет не знает плуга, зарастает мелколесьем, бурьяном, заболачивается.
Такого запустения русская земля не знала со времён Смутного времени. Младореформаторы упразднили как «пережиток» механизированные и высокотоварные хозяйства совхозов и колхозов. Раздробили национальный земельный фонд на мельчайшие «паи». Миллионы паёв отписали в условную собственность крестьянским дворам.
У крестьянина ничего за душой, кроме рабочих рук. В среде тех, кто получил мелкие по российским меркам кусочки земли – от 4 до 20 гектаров, не оказалось обеспеченных даже малой механизацией. Из-под лопаты можно обработать 15 соток, а 15 гектаров требуют уже набора сельхозтехники, которой в крестьянском подворье нет и в помине! И всё покатилось под гору. Производство мяса сократилось на 60%, молока – на 40%. Страна очутилась на грани голода.
Даже сегодня, спустя 25 лет, Россия так и не восстановила аграрное хозяйство. Зато повсеместно завелись латифундисты, скупившие задёшево у бывших колхозников земельные паи. Большинство из новоявленных помещиков и не помышляют развёртывать производство сельхозпродукции. Выжидают, когда наступит время перепродать землю подороже.
Участь земледельца незавидна. Многие хозяйства на грани разорения из-за непрерывного роста монопольных цен на удобрения, топливо, гербициды, технику, запчасти, семена и т.д. Выходы на внешние зерновые рынки целиком в руках картелей оптовиков. Они нам и цены диктуют запредельно низкие. В Калининградской области выращивание пшеницы прибыльно лишь при урожае свыше 50 центнеров с гектара.
Китайский путь
Прозорливый Дэн Сяопин решился раскрепостить депрессивную китайскую деревню.
Маоистские коммуны и хлебные реквизиции Дэн упразднил. Крестьяне получили волю самостоятельно избрать способ хозяйствования на земле. Право собственности на землю и право распоряжаться плодами труда на ней – краеугольный камень китайской реформы – были разделены. Земля и доходы от роста её стоимости принадлежат государству. Так счастливо был изжит вековой источник раздора и несправедливости – частное присвоение земельной ренты. Скупать землю в расчёте на рост её цены стало бессмысленным.
На раннем этапе переустройства крестьянский двор получил два надела – «поле ответственности» и «поле пайка». Продукция первого сбывалась по твёрдым оптовым ценам, второго – по свободным рыночным. Налог с крестьянского хозяйства не превышал 5% чистого дохода. В короткие сроки сельский продукт КНР удвоился.
Сегодня крестьянские кооперативы и крупные предприниматели китайской глубинки покупают не только тракторы и грузовики, но и самолёты. На месте бывших нищих деревень крестьяне вскладчину строят пятизвёздочные туристические комплексы.
А залогом всему, подчеркнём, с самого начала был отказ от частной собственности на землю.
Ломать – не строить
В результате «реформ» в России образовались самые настоящие, давно изжитые и проклятые во всём цивилизованном мире латифундии. Крупные массивы земель оказались в ведении местных властей и муниципалитетов. Этот аграрный ресурс используется из рук вон плохо, выводится из оборота под коммерческую застройку. Коттеджные посёлки растут как грибы. Что ни латифундист, то кум или внучатый племянник главы районной или поселковой администрации. Иные губернаторы сами заправские латифундисты. Самые крупные латифундисты – коммерческие банки. Они отбирают землю фермеров-должников. Просрочивших выплаты по кредитам сгоняют с земли.
Какой из банкира земледелец?! Вот и сидят они сиднем на земле – ни вложений, ни доходов, ни убытков. Земельная рента будто бы никому и не перепадает. И такого головотяпского «погашения» земельной ренты нет ни в одной стране, где есть писаные законы, а не поблажки наших лукавых думцев новоявленным латифундистам.
…Василий Ключевский в «Русской истории» нелестно отозвался о «либеральных вертопрахах» в царствование Екатерины. «…Трактуя построение человеческого общества (они), любили строить его на основаниях, выведенных из чистого разума, а когда обращались к существующему, действительному обществу, находили его заслуживающим только полной ломки».
Ни дать ни взять «вольтерьянцы» «золотого века» – предтечи наших «западников»-разрушителей. Разве что свои реформаторские проделки гайдары и чубайсы выводили не из «чистого разума», а из жёстких предписаний МВФ и монетаристской догматики. Они напрочь подорвали производительные силы неказистого на взгляд столичных митрофанушек, но плодоносящего агропромышленного комплекса СССР. С его высокой по любым мировым меркам энерговооружённостью, огромными основными фондами, накопленными десятилетиями, и развитой академической наукой. Даже злосчастная горбачёвская «перестройка» до поры до времени не смогла так подкосить основы планового аграрного хозяйства.
Равновесие для империи
Писатель Василий Розанов серчал, что в сопредельной с богатыми пригородами Петербурга Финляндии тамошние фермеры-молочники пользуются явными привилегиями на столичном рынке.
То, что сановная бюрократия не особо жаловала коренных русаков и, напротив, благоволила «иноземщине», возмущало и Николая Данилевского («Россия и Европа»).
Британия за столетие господства в Индии алчно вытянула из неё все соки. Российская империя, напротив, отрывала экономические ресурсы от русской сердцевины – Пошехонья и перераспределяла в направлении национальных окраин – Польши, Закавказья, той же Финляндии. Тифлис был куда зажиточнее Вологды.
Историк Николай Костомаров проницательно распознал настоящую подоплёку благорасположения империи Романовых к «инородческим» окраинам: «Расширения границ империи глубоко на Юг и Восток требовала не алчность завоевания, а потребность самосохранения». Вот веская причина, почему траты казны нередко имели адресом не губернии исторической России, а оказавшихся под скипетром Романовых Польши, Литвы и азиатских окраин.
«…Русский народ принадлежит к числу миролюбивейших, – подмечал и Дмитрий Менделеев. – Более всего думающего о своей пашне, умеющего выносить «страду», но не умеющего заставлять её делать для себя других. Вся наша история это показывает…»
Вполне закономерно, что государственное строительство в СССР под знаком иной, интернационалистской идеологии во многом наследовало имперские традиции царизма. Москва опережающими шагами развивала экономику национальных окраин, отрывая финансовые и материальные ресурсы от метрополии. Для примера, в города, села и местечки Западной Украины дёшево и щедро поставлялся сибирский газ, а в сёлах в округе Торжка, на пути газопровода Уренгой – Ужгород, газификация проводилась ни шатко ни валко.
По ходу экономического роста СССР неравномерность распределения экономических ресурсов только возрастала. Запоздавшая на целые десятилетия государственная программа развития сельского хозяйства областей Нечерноземья призвана была искупить эту неблагоприятную тенденцию. Экономический вектор сместился, если не на противоположный, то на более равновесный. Выкачивание ресурсов из Нечерноземья, где урожаи пшеницы, ржи и льна и без того никогда не были обильны, а достаток селян – крупным, прекратилось. Сделаны были значительные капиталовложения в основные фонды тамошних колхозов и совхозов, социальную инфраструктуру.
К 1983 г. общая сумма закупок продукции растениеводства и животноводства в областях Нечерноземья возросла в два раза. В 1987 г. закупочные цены ещё раз значительно возросли. Страна, индустрия, город возвращали русскому крестьянству старые долги, начиная ещё со времён коллективизации. Ведь прибавочный продукт русской деревни нещадно изымали на нужды индустриализации, а потом и в военное время, и в годы восстановления экономики в 1940–1960-е годы.
Батраки вместо фермеров
Все три русские революции имели единый запал – неразрешимый при власти помещиков земельный вопрос. Вопреки кривотолкам «либералов» про «обманный» большевистский Декрет о земле, решающим и судьбоносным явилось то, что советская власть национализировала земельную ренту. Частная собственность на землю в СССР была отменена. И казалось, на веки вечные. И только благодаря этому производительные силы села раскрепостились.
Но прежде, слов нет, русская деревня тяжко пережила ломку и жертвы насильственной коллективизации. То были родовые муки нового индустриального сельского хозяйства. Мелкотоварный уклад деревни при закате нэпа, на гужевой тяге, сменился на передовой, сравнимый с Европой.
Что бы там ни говорили, производительные силы села возрастали до самых 1980-х годов. А когда младореформаторы всё порушили, на свет появились вовсе не «осчастливленные» фермеры. Оглянуться не успели, как возродилось батрачество. Миллионы безземельных и бесправных крестьян.
Неспроста до сих пор гектар земли на торжище стоит дёшево. Потому что основать и вести хозяйство – убытков не оберёшься. И год за годом земельная рента с 80 млн гектаров незасеянных земель и пустошей на месте тучных нив, даже на благодатном Дону, пропадает втуне.
Взять на карандаш
Отчего аграрная политика федеральных властей так слепа и бестолкова? Чего ради мириться с тем, что моё хозяйство за каждый гектар обрабатываемой земли вносит в казну 2700 рублей налогов, а сосед – ничего, кроме «подаренных» мне сорняков? По всей необъятной России пустующих земель столько, что впору прокормить ещё не одну Россию. Почему бы в самом деле не установить средний уровень штрафа за неиспользуемую землю и взыскать его с нерадивых землевладельцев. И дело, глядишь, стронется с места...
Государство должно наконец озаботиться сплошной и достоверной переписью владельцев земли. Ведь полным-полно номинальных владельцев, которые палец о палец не ударяют на ниве. Иных и след простыл за кордоном. После переписи все участки, потерявшие собственников, куда бы они ни запропастились, выставить на аукцион. Вырученные средства направить на поддержку работающих сельхозпроизводителей, устранение инфраструктурных неурядиц на селе.
Есть ещё ряд острых проблем. Например, механизация. На сегодня по сравнению с советскими временами в фондах хозяйств осталась лишь треть тракторов и комбайнов.
Вместо того чтобы предаваться иллюзиям «импортозамещения», не лучше ли прекратить экономическое давление, которое испытывают крестьянские хозяйства в последние два-три года? Многие земледельцы прекращают деятельность и разоряются. И немудрено! За последние годы стоимость удобрений возросла на 60% (у нас вносится удобрений в 6 раз меньше нормы, принятой в Европе). Конкретно для нашего хозяйства траты на удобрения возросли на 10 млн рублей.
Стоимость химических средств защиты растений возросла в два раза. Вдвое – стоимость семян.Тем более что мы, считай, загубили развитое отечественное семеноводство, особенно для травосеяния. Стоимость моторного топлива подскочила на 60%, запчастей – вдвое. Таким образом, суммарная стоимость работ на одном гектаре пашни увеличилась на 30%. А цена выращенного в нашем хозяйстве зерна возросла лишь на 10%. В таких немыслимых условиях охотников продолжить бизнес в растениеводстве с каждым годом всё меньше и меньше.
Дорогой хлебушек
Ловкое решение как остановить рост розничных цен на хлеб придумал Аркадий Злочевский – президент Российского зернового союза. На заседании круглого стола в Госдуме он агитировал законодателей принять поправку к закону, разрешающую выпекать хлеб из фуражного зерна. То бишь из сорного зерна самой низшей 5-й категории, пригодной только на корм скоту.
Зерновой союз – крупнейшее аграрное корпоративное объединение. Заправилы его – магнаты зернового экспорта. Они держат и внутренний оборот зерна, и, косвенно, хлебопродуктов. Двойное падение курса рубля к доллару создало сумятицу на внутреннем рынке, на которой хорошо погрели руки оборотистые оптовики. Розничные цены на хлеб взметнулись вверх, а платёжеспособный спрос населения, напротив, – вниз.
Хлебопёки сетуют на низкую рентабельность и подбираются к фуражному зерну. Лоббисты подбивают законодателей изменить существующий ГОСТ, воспрещающий столь непристойную «пересортицу». Категорически против «фуражной» инициативы высказывается Россельхознадзор. Однако ключи к хлебным амбарам с сорным зерном в руках Минсельхоза. А там с «пониманием» относятся к идее приравнять кормовое зерно для кур, свиней и другой живности к продовольственному. «Фуражное зерно уже и так привлекается к выпечке хлеба», – уламывают призадумавшихся думцев. Подмешивают его к муке 4-го класса и сдабривают улучшителями. Почётный президент Союза пекарей Анатолий Косован поведал: «Улучшители, доводящие низкосортную муку до высшего сорта, идут в нашу страну эшелонами…»
Лоббисты без зазрения совести перевирают экономическую подоплёку интриги. На самом деле им хочется высвободить из внутреннего оборота дополнительный ресурс продовольственного зерна. За него нынче хорошую цену дают «за морем». Его выгодней продать там, чем кормить своих граждан. Для которых и фуражное зерно с улучшителями пойдёт.
В странах, где, как и у нас, велика доля семей с крайне низкими доходами, государство дотирует цены на хлеб. Наши же «рыночники» в правительстве скупятся, дотации не практикуют. Вместо этого насылают прокурорские проверки предприятий хлебной торговли. Поощряют рвение местных властей «сдерживать», через колено, цены. На поверку, зерновой, мукомольный и хлебный бизнес и «акулы» ретейла обдирают покупателей как липку.
Оптовики, кивая на избыток зерна нового урожая на рынке, норовят выкупить его задёшево. Автор этих строк – производитель продовольственной пшеницы, готов поручиться: только десятая часть розничной цены хлеба на прилавке достаётся тому, кто зерно вырастил. Остальное – накрутки, жирная маржа «семерых с ложкой». Помните, сколько стенаний раздавалось в СМИ о вздорожавшей вдруг гречке? Грешили на земледельцев, которые выращивают эту прихотливую культуру. В моём хозяйстве урожай гречки отменный, а прибыток – чужой. Оптовики более 40 рублей за кило гречки не дают. У них все издержки – на логистику и фасовку. И пакет в 900 граммов ценят уже в 70 рублей. А в торговых сетях цену накручивают до круглых 90–100.
Эта обираловка на хлебном рынке творится при полном попустительстве правительства. Даже Государственную хлебную инспекцию упразднили, чтобы вольготнее было орудовать ловкачам.