Член Совета Федерации Андрей Соболев – известный севастопольский бард. По его инициативе более пятнадцати лет проводится музыкальный фестиваль «Балаклавские каникулы», авторская песня обретает новые имена и новые темы. О том, как творчество помогает в политике, о нелегитимных званиях и культурном наследии Севастополя сенатор рассказал «Аргументам недели».
– Андрей Николаевич, вы как-то сказали, что в любой сфере деятельности не обойтись без творческого начала. В чём оно заключается сейчас, когда вы на посту сенатора?
– Я состою в Комитете по науке, образованию и культуре. Такое направление само по себе креативно. Нужно по меньшей мере иметь представление о процессах, происходящих в культуре, искусстве и смежных сферах, понимать их. Что касается законодательства, создание закона – как написание новой книги. Мы разрабатываем руководство к действию. Чтоб оно оказалось эффективным, надо уметь смоделировать ситуацию, представить, как будут складываться обстоятельства при применении или неприменении этого закона. Иначе мы получаем законы, работающие во вред. Поэтому образное мышление, умение предвосхитить играют здесь важнейшую роль, как и в творчестве.
– В Крыму идёт довольно непростой для школьников переход на ЕГЭ. Возможность выбрать форму сдачи экзамена продлили до 2018 года. По вашим оценкам, этого хватит, чтобы адаптироваться к новой системе?
– Безусловно. Я не в облаках витаю: у меня самого внуки учатся и со школами я имею очень тесные контакты. Дети – самая «подвижная» часть общества, они перестраиваются гораздо быстрее взрослых. Продлив переходный период ещё на два года, мы сделали всё возможное, чтобы минимизировать для наших крымских ребят потрясения от ЕГЭ, от которого и так всю Россию лихорадит. Я знаю, сколько горя и негодования было у детей, прошедших через это горнило. И педагоги сегодня, как через Рубикон, отделены от результатов своей деятельности: они десять лет учат ребёнка, а оценку ставит кто-то другой. Но это уже другая тема...
– А как обстоят дела с развитием инклюзивного образования в Севастополе?
– Последние лет 25 главной тенденцией была эксклюзивность, исключительность: спецклассы, коррекционные учреждения. Мы получили совершенно несбалансированную школьную среду, социальное неравенство. Инклюзия – очень правильная вещь, она позволит протянуть руку помощи тем, кто сегодня сегрегирован в обществе. Сделает детей более отзывчивыми, реально смотрящими на мир, в котором не все ходят на двух ногах, видят и слышат... Но нужно с родителями работу вести, чтобы они нормально воспринимали присутствие в обычном классе детей с особенностями развития. Сами дети отлично относятся к своим сверстникам с ОВЗ, если им задают правильный вектор.
Наш комитет активно работал над законом об инклюзивном образовании, сейчас он принят и переживает тестовый период, поэтому говорить предметно о повсеместном внедрении пока рано. Необходимо спокойно, без паники, с привлечением ресурсов делать всё для того, чтобы школ, где могут учиться такие дети, становилось больше. Ведь новые стандарты образования в соответствии с этим законом предусматривают готовность наших школ с 1 сентября 2016 года принимать детей с особенностями здоровья. Нужно посмотреть, как это будет реализовываться на практике. Главное, чтобы не получилось чиновничьего механического распределения и детей силком в обычные классы не запихивали.
– Может, Севастополь и не станет флагманом инклюзивного образования, но ему прочат звание культурной столицы. У города богатейшее историческое наследие. Считаете ли вы, что он в состоянии потягаться с Петербургом за такой «титул»?
– Подобные разговоры, действительно, есть. Думаю, это всё спекуляции. Я безумно люблю свой город, но присвоение всяческих нелегитимных званий считаю неправильным. Есть город-герой Ленинград и город-герой Севастополь. Я называю его дважды героем, потому что он две обороны выдержал – во время Крымской войны и Великой Отечественной. Есть город-герой Керчь со страшной судьбой, который жизнь вознаградила теперь: как мост построят, здесь будет такой клондайк! (те, кто хитрый и ушлый, вовсю покупают в Керчи жильё сейчас). Есть Феодосия с трагическим десантом. Или Евпатория, низкорослая, малоэтажная, сочетающая в себе четыре культуры! Здесь на одной площади стоит мечеть, караимская кенасса, синагога и православный собор. У каждого города своё своеобразие, своё богатство.
Петербург и Севастополь – это к тому же города-побратимы. Мы близки исторически. Оба города возникли по императорскому велению. Оба находятся на водных рубежах нашей родины. Мы всегда были как «сообщающиеся сосуды»: курсанты, отучившись у нас, служили в Питере, питерские проходили практику в Севастополе. О каком соперничестве может идти речь?! И ещё один важный момент, который почему-то всё время упускается из виду: звания – это не преференция, звания – это обязанность.
– В каком состоянии сегодня в Севастополе находятся объекты культурного наследия?
– Исторические ценности в городе содержатся весьма неплохо. Сказать, что у нас сейчас расцвет археологии и реставрации – нет. Но всё сохранено и всё работает. Сейчас ведётся большая работа в Херсонесе Таврическом, чтобы привести уникальный музей-заповедник в соответствие со своим статусом: там при Украине были серьёзные хищения. Недавно в заповеднике запретили купаться, что вызвало возмущение у многих севастопольцев. Однако я не устаю повторять: давайте отделять мух от котлет, это святое место – не для шашлыков, плавания и солнечных ванн.
У нас есть великолепный Исторический бульвар, где находится панорама «Оборона Севастополя». Красивейший архитектурный ансамбль! Всё в хорошем состоянии, всё функционирует. Да там развелась линейка «лабазов», приторговывают мануфактурой, что существенно портит вид. Когда Собянин стал по всей Москве убирать ларьки с тротуаров, многие были недовольны. А это ведь правильно! Поймите, я не против торговли. Я тоже понимаю, что она двигатель экономики. Только всему своё место.
Но главное в Севастополе – не исторические ценности. Прежде всего наш город – военно-морская база. Поэтому на первом месте – наша обороноспособность, боеготовность флота и безопасность. Севастополь всегда был нашим форпостом.
Во время войны мы понесли чудовищные потери. Мы даже иногда говорим, что это город не на 400 тысяч, а на несколько миллионов человек, если учесть всех, кто здесь захоронен. И вот что я вам скажу... В 90-е годы, когда фронтовикам уже было лет по 80, немцы стали строить у нас свои кладбища. Это надо видеть! Ту аккуратность, ту эстетику захоронений и тщательность, с которой они всё проделали. Когда я приезжаю на немецкое кладбище под Севастополем, где покоится 20 тысяч останков, я прихожу к выводу, что нам ещё есть чем заниматься. Чтобы не рос бурьян выше пояса, на памятниках не облуплялась штукатурка, не облетала краска. Чтобы не было стыдно перед нашими павшими. На нас весь мир смотрит.