Андрей Горохов: «В войну наши выстояли все. Не все выжили…»

Так вышло, что родственники нашего земляка Андрея Горохова столкнулись с войной лицом к лицу. Кто-то воевал с фашистами в регулярных советских войсках. Кто-то сражался в партизанах. А кто-то оказался в фашистских концентрационных лагерях – это испытание легло на самых юных... Война коснулась всех в России, потому она и называется Великой Отечественной. Родня Горохова прошла её достойно.

Но предоставим слово самому Андрею Горохову. Он рассказывает о близких, внёсших свой вклад в нашу общую Победу.

– Многие изучают Великую Отечественную по книгам и историческим хроникам. А я этой историей дышал, я в ней вырос. Мои крымские родные по материнской линии много рассказывали о той страшной войне. Они прошли её всей семьёй, всем нашим родом.

Моя мама в немецком плену

Свою бабушку я не знал. Анну Николаевну убили немцы, когда она с пятью дочерями переправлялась в северное партизанское соединение из южного. Южное соединение воевало в крымских горах, а по горам с детьми не побегаешь. Более пологий лесной Белогорск с окрестностями лучше подходил для семейных партизанских лагерей.

Там были пещеры, чтобы укрыться, и базы с продовольствием. Там даже были аэродромы, куда советские самолёты доставляли оружие и еду, вывозя на «большую землю» детей и раненых.

И вот при переходе с юга на север горстку партизан, охранявших женщин с детьми, в Васильковой балке атаковали фашисты. Был страшный бой, фашисты использовали тяжёлые пулемёты и самолёты. Моя тётя Софья – ей тогда было три годика – до сих пор вспоминает обезумевшую корову, которая пыталась спрятаться за деревом от обстрела. А рядом лежала мёртвая Зина – сестра Софьи. И умирала их мать, заслонившая собой от пули дочку Лену.

Перед смертью мать напутствовала свою старшую шестнадцатилетнюю Таню: «Выживешь – сбереги сестёр!» Сестёр было пять, а после того боя осталось четыре: Таня, Нина, Софья и моя мама Лена. Немцы взяли их в плен и посадили в концлагерь.

Как семья Глобиных ушла в партизаны

Отправив семью в этот гибельный поход (эх, если б он знал, что так будет!), мой дед Евгений Аристархович остался со старшими дочерями Евдокией и Любой воевать в горах. Вообще он задумал стать партизаном чуть ли не с первого дня, когда фашисты пришли в нашу родную Денисовку. Евдокия – я её называл тётя Дуся – уговаривала отца взять её с собой. Он не соглашался: женское ли это дело!

Но однажды фашисты повели по деревне советских солдат-военнопленных. Дуся бросилась к какому-то солдатику, чтобы дать хлеба и воды. И тогда немец-конвоир её ударил сапогом в грудь. Но она посмотрела не на немца, а в глаза отцу: «Папа, теперь ты всё видел и всё понял».

Отец всё понял, но судьба оказалась ещё хитрее. Вышло так, что назавтра наши партизаны убили коменданта. И жители деревни ушли в лес, ведь после этого никому было не жить. На следующий день приехали каратели и спалили дома в ней.

У моей мамы девичья фамилия Глобина. И вот так вся семья Глобиных – мой дед плюс подведомственный «женский батальон» – влилась в партизанское движение.

Добро пожаловать на минное поле

В партизанском отряде тётя Дуся работала связной. Но это слишком общее слово, надо конкретизировать. Например, Евдокия делала накладной живот и под видом беременной сквозь немецкие кордоны провозила мины. Партизаны потом взрывали ими железные дороги, отрезая фашистов в Крыму и Севастополе от подвоза оружия и боеприпасов.

Ещё одной задачей Евдокии был выкуп наших военнопленных у румын. Немцы использовали румын в лагерной охране. А те хоть и пришли в Крым в составе гитлеровских войск, желанием воевать не горели. Их больше интересовало, как на войне заработать деньги.

Выкуп происходил так. С советской территории самолётами доставляли сумки с купюрами. Тётя Дуся и её подруги замасливали их, придавая потёртый вид. Потом она шла и передавала деньги румынам. Те отдавали пленных, и Дуся выводила их в лес.

Она выводила к партизанам и словаков, но тех выкупать было не нужно. Словаки тоже пришли с фашистами, а потом, насмотревшись зверств, стали переходить на нашу сторону. Братья-славяне, как ни крути…

В официальной биографии про тётю Дусю пишут «связная». Но кто такой связной на самом деле? Это человек, который постоянно ходит по минному полю: с нашей территории проникает на вражескую, затем возвращается обратно. Каждый раз он рискует быть не просто убит – подвергнут пыткам и растерзан в гестапо.

То есть бери геройский подвиг разведчика и умножай на пять. Вот таким героем была моя тётя, простая русская девушка Евдокия, совсем не рождённая для войны. Хотя кто для неё был рождён?

Обложили фрицы, обложили!

Я теперь понимаю, почему тётя Дуся больше рассказывала не о своих партизанских заданиях, а о том, как чудом ушла от фашистов. Страх быть пойманной, испытать чудовищные пытки и унижение преследовал её неотступно. Его эхо она слышала даже после войны. Но в том и была её сила – партизанка Евдокия научилась жить с этим страхом.

Однажды она пришла за лекарствами для партизан в больницу к знакомому врачу Галине Петровне. Та ей: «Дусь, ты бы хоть раз нормально помылась и выспалась. Оставайся!» Тётя Дуся подумала: «Боевых действий вроде нет, на улицах спокойно – останусь». Заснула, а немцы вскоре привезли в больницу своих раненых после боя с партизанами на горном перевале.

Галина Петровна только успела дать ей белую простыню и вытолкнуть на улицу. Стояла ночь, в Крыму выпал снег, и простыня была хорошей маскировкой.

Несколько часов тётя Дуся просидела на холоде, считай, в одной простыне, пока немцы не уехали. Уже после войны она приходила к Галине Петровне жаловаться на здоровье, мол, всё ноет и болит. Врач ответила: «Вспомни, как ночь просидела на морозе. Думаешь, даром прошло?»

Или такая история. Идёт Евдокия по Симферополю, а навстречу два брата – крымских татарина. Один говорит: «Слух идёт, Глобина, что ты работаешь на партизан». Разминулись, а потом её второй брат догоняет: «Глобина, беги! На тебя мой брательник доносить пошёл».

Татары ведь тоже разные были. Кто-то на партизан доносил, а кто-то их спасал. Многие вообще воевали в партизанских отрядах. Или вроде как на немцев работали, а на деле передавали нашим секретную информацию. Тётя Дуся сама на них выходила, вербовала.

В общем, её предупредили, что сейчас на неё начнётся охота. Она рванула в дом к родному дяде: «Дядь Вась, укроешь»? У дяди Васи дочка недавно родила, и они Евдокии дали младенца, закутали ей голову в платок. Немцы входят, спрашивают: «А это кто?» – «Так родственница наша, дитя кормит».

Гестаповцы охотились на связную Дусю постоянно. Не поймали ни разу.

О чём плакала партизанка Евдокия

Великая Отечественная потому так и называется, что поднялся весь народ, всё Отечество. И женщины встали плечом к плечу с мужчинами. Они воевали как могли. Не кулаками и мускулами, так женской хитростью, женской природой.

Евдокия играла перед немцами беременную, чтобы провозить мины. Изображала кормящую мать, чтобы не провалить явку. Но как при этом рыдала её материнская душа, не дай бог узнать никому. Ведь совсем недавно, в крымских горах, у неё самой умер ребёнок...

А она ещё после смерти своего малыша кормила грудью маленькую сестру – мою тётю Софью. Ту, которую потом с другими сёстрами, и среди них мою маму Лену, немцы захватили и посадили в концлагерь.

Трёхлетняя девочка сбегает на волю

Сестёр в концлагере было четыре. Младшей Софье три годика, Лене – шесть, Нине – восемь. Умирая, мать семейства наказала их старшей сестре Тане беречь сестёр. Но Таня сама была полуживая, во время того страшного боя в Васильковой балке её ранили в ногу.

Сначала в ране мухи отложили личинки, потом там завелись черви. Тётю Таню спас немецкий фельдшер, что ж, бывало и так. Подозвал, резко ударил по ноге, и оттуда вывалился целый червивый ком. Немец начал лечить, дал какие-то лекарства... Помог он и раненной в том же бою тёте Нине.

А маленькая Софья настолько ослабла, что плетью висела на руках у сестёр. Ещё неделя, и она бы навсегда уснула – умерла. Тогда её перекинули через колючую проволоку какой-то доброй женщине на волю. И румынские охранники в тот раз сделали вид, что ничего не заметили. Даже денег не требовали.

Тётю Софью спасли, а моя мама с сёстрами Ниной и Таней оставались в концлагере до самого освобождения Крыма.

После войны мой дед пытался снова собрать семью под одной крышей. Он лихорадочно строил дом, куда могли бы вернуться его дети. И достроил, однако заболел двусторонним воспалением лёгких и умер. Надорвался во время войны, а стройка окончательно свела в могилу.

Так Глобины остались полными сиротами. Но вопреки всему – снова выжили. Впрочем, это уже другая история.

Солдатская награда для капитана Горохова

Моего деда по отцовской линии звали Иван Алексеевич Горохов. Он с Урала, есть такой город Реж в Свердловской области. Дед Иван был контрразведчиком в Смерше, домой вернулся в 1946-м в звании капитана.

Сегодня про Смерш пишут полную чушь. Мол, на их совести заградительные отряды, которые выставляли за спинами советских солдат. Но если вы хоть что-то читали по истории, то прекрасно знаете: никаких заградотрядов Смерш не ставил, этим занималось НКВД. И никаких приговоров не выносил, обвинение и приговоры были задачей совсем других ведомств.

Задачей Смерша было обезвреживать реальных диверсантов и шпионов. А главным противником была немецкая разведка – абвер. Смершевцы сражались с врагом умным, безжалостным и находились на самом острие войны.

Военных контрразведчиков выкашивало, почти как танкистов: три месяца на передовой, а потом либо в госпиталь, либо на кладбище. Наверное, все смотрели фильм «В августе 44-го», снятый по роману Богомолова «Момент истины». Вот такие люди сражались с фашистами в Смерше. И я горжусь тем, что мой дед Иван Алексеевич Горохов достойно смотрелся в их ряду. Он прошёл войну от начала до самого Берлина. Был награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны. Но из всех наград самой ценной считал медаль «За отвагу». Её давали только и исключительно за личную храбрость, проявленную во время боя: когда бойцы сходятся «штыки в штыки».

Это настоящая солдатская награда, которую мечтал получить любой фронтовик. Как и многие фронтовики, дед не очень любил говорить о войне. В День Победы был молчалив и задумчив. Выпивал стопку водки, старался побыть один...

Долгие годы молчала о своей войне и партизанка Евдокия Глобина – моя тётя Дуся. Это уже потом её нашёл командир партизанского отряда, а Николай Луговой посвятил ей целую главу в своей знаменитой книге «Побратимы» о крымских партизанах. И уже потом её наградили орденом Отечественной войны II степени и медалью «За отвагу». Это было достаточно редким случаем – крымских партизан власти вообще не особо жаловали, а тут боевая медаль высочайшей ценности!

Став известной, тётя Дуся стала охотнее делиться воспоминаниями. Она и мне, мальчишке, рассказала многое. Хотя, думаю, никому никогда не рассказывала всего.

Вечной прочности вечный запас

Тётю Дусю мы похоронили пять лет назад. А мой дед Иван Алексеевич умер в далёком 1970-м.

Я спрашиваю себя: каким бы я стал, если бы не они, если бы не моя мальчишечья гордость за их боевые награды?

Скорее всего, я бы тогда не ушёл добровольно в армию вместо аспирантуры. Не служил бы в Ярославском корпусе ПВО, обеспечивая противовоздушный щит вокруг Москвы. Не связал свою жизнь с оборонной промышленностью. Не вывел в жизнь «Мирамистин» – это ведь тоже наследие нашей оборонки, уникальная разработка советских учёных для космической сферы. То есть я бы просто не стал собой.

…Рядом с нашим заводом в Багратионовске, где производится «Мирамистин», стоит трёхметровый деревянный крест. Я часто смотрю на него, выходя из заводских цехов. Это памятник тем, кто погиб в страшной битве при Прейсиш-Эйлау в феврале 1807 года.

Пятнадцать тысяч убитых. Первое сражение Наполеона, в котором его непобедимая армия, как нож масло прошедшая всю Европу, была остановлена русским солдатом.

В Прейсиш-Эйлау французский император получил чёрную метку. Если бы он был более проницательным, то понял бы, что проиграет свою главную кампанию – Отечественную войну 1812 года. Кстати, именно в 1812-м

 впервые на военной арене появились партизаны. Это чисто русское изобретение. Наш народ продолжает бороться даже в оккупации, когда другие опускают руки, мол, война проиграна.

И лично для меня первая Отечественная, где защищали Родину наши пращуры, неотделима от Великой Отечественной, где сражалась моя ближайшая родня и где в немецком концлагере сидела маленькая девочка – моя мама.

Это стальной хребет, на котором стоит наша история. И будет стоять всегда.

Но нашу историю делают не генералы, двигая флажки на карте, а простые люди. Своим ежедневным подвигом, готовностью жертвовать всем и идти до конца. Я не слишком разбираюсь в поэзии, но слова, сказанные фронтовиком Юлией Друниной, запомнил на всю жизнь:

До сих пор не совсем понимаю,

Как же я, и худа, и мала,

Сквозь пожары к победному Маю

В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы

Даже в самых слабейших из нас?..

Что гадать! – Был и есть у России

Вечной прочности вечный запас.