Две войны - два мира

У каждого из выживших после Великой Отечественной и Второй Мировой – своя правда. Но именно многонациональность и многоликость, или как сказали бы сейчас мультикультуризм, позволяют понять весь ужас тех исторических событий.

Как испуганные дети

Наш 45-ый победный год начинался все же в трагическом 41-ом. Вот воспоминания о нем соседа по даче, ровесника моих родителей Николая Ивановича Суслова. Его призвали в армию в 1940-ом, и он успел даже принять участие в предвоенных учениях на Западной Украине. Первые дни войны он запомнил навсегда:

« Мы были как дети, одетые в форму и с винтовками в руках, но именно – как испуганные дети. Учения, которые мы проводили прошлым летом, казались нам теперь игрой – на нас двигалась настоящая армия. У немцев почему-то все получалось: их самолеты беспрепятственно бомбили наши переправы, их артиллерия попадала в цель; их танки охватывали нас с флангов, вызывая панику, их автоматчики сплошь ехали на мотоциклах и грузовиках, не стирая, как мы, ноги в кровь от пеших переходов. 

Но  хуже всего было с нашими командирами: мы видели, что и они не знают, что делать с этой, надвигающейся на нас бедой, постоянно на нервах и легко хватаются за пистолет. Одного солдата из соседней роты расстреляли за обнаруженную у него немецкую листовку, призывающую нас сдаваться. Уже на третий день, когда мы оказались почти в окружении, наше начальство погрузило в грузовик свои командные принадлежности и себя самих, и исчезло в ночи – никого из них я больше никогда не встречал.

Мы с ужасом поняли, что предоставлены сами себе. Очень малая часть нашей роты, человек пять, решились пробиваться на восток с оружием в руках. Остальные разбежались в первый же день без начальства. Сослуживец Серега, с которым я сдружился, предложил мне идти с ним на юг – к нему на Херсонщину. Это было за двести-триста километров от нас, но шли мы туда почти месяц. Шли, в основном, ночами, избегая главных дорог, по которым – мы слышали – шла и шла на восток немецкая техника. На одном из хуторов нас и взяли румынские жандармы, и мы оказались в концлагере под Одессой».

Дальше были круги ада, которые выпали миллионам солдат вчера еще казавшейся непобедимой советской армии.  Это в стихах и песнях она представлялась силой, но сейчас по ней ударила не песенная, а реальная, неудержимая сила.

Указующее направление и общий тон отношения к русским пленным задал сам фюрер, уверенно и кратко: «Чем больше русских военнопленных умрут, тем лучше для нас». А Геринг, второй человек рейха, рассказывая о русских пленных в одном из лагерей, еще и шутил: «… Предоставленные сами себе, они съели всех мышей, кошек и собак, добрались до подметок своих сапог, стали есть друг друга, и лишь когда они съели немецкого часового, о них вспомнили… ха-ха!»

Не зря тюремный священник уже после приговора не дал Герингу христианского прощения – случай беспрецедентный в истории церкви!

Кино про прежнюю жизнь

Вернемся к рассказу Николай Ивановича – после освобождения из плена он прошел с боями Румынию и Венгрию. После войны вернулся в Сталинград и нашел себе работу в кинопрокате – помог однополчанин, занимавший руководящую должность.

По выходным он привозил передвижной киноаппарат и устраивал киносеансы для жителей Кировского района. Был у него и приработок: примерно раз в месяц он «крутил киношку»  в располагавшемся на Старой Отраде лагере немецких военнопленных. За два-три сеанса он мог купить себе костюм – вещь по тем временам дорогую. Часть заработка он отдавал «наверх» - ему позволяли отбирать в прокате трофейные немецкие киноленты, которые ему заказывали военнопленные.

У пленных немцев, как ни странно, деньги были: каждую свободную от их основной работы минуту они использовали для подработки. По вечерам они ходили по улицам и брались за любую работу: перестилали полы и крыли крыши, клали кирпич, чинили заборы и даже копали огороды. Деньги им платили небольшие, зачастую расплачиваясь продуктами и водкой, но они были непритязательны и работали даже за гроши. Все как сегодня – изменилось лишь качество труда и внешний вид этих пришлых «тружеников».

Николай Иваныч очень хорошо запомнил тот первый сеанс. Уже по привычке он автоматически отмечал комические ситуации в незнакомом ему фильме, и ждал смеха зрителей. Но его все не было. Он выглянул из своей загородки, удивленный тишиной, и пораженно застыл: его зрители  плакали, не скрывая друг от друга лиц, беззвучно и с тоской вглядываясь в экран, на котором проецировались лучшие и безвозвратные годы и их жизни.

Потом он уже заранее и наверняка знал, в каких местах фильма будут плакать амбициозные вчерашние завоеватели. Он запомнил (мы говорили с ним через 40 лет после окончания войны!) названия самых востребованных пленными фильмов: «Девушка моей мечты» с Марикой Рекк и «Любовь художника» с Ольгой Чеховой – их ему заказывали вновь и вновь.

Люди, такие же люди, как и мы, несколько раз повторил мне Николай Иванович; при другом руководстве, в другое время они были бы совсем другими – и они заслуживали жалости и сострадания.

«Эукрис» от Трампера

У немцев в отношении несчастных русских военнопленных этого сострадания просто не было и в помине – ситуаций, подобных описанной выше, в немецких концлагерях не зафиксировано.  И в тяжелом горячечном бреду невозможно представить себе такую картину: русские военнопленные заказывают немецкой охране концлагеря кино «Веселые ребята», оплачивая заказ из своих приработков.

Конечно, не все немецкие военнопленные дожили до возвращения на родину, но все же большинство их вернулось из русского плена. И получают сейчас пенсии, по сравнению с которыми пенсии наших выглядят жалкими подачками. К тому же власти еще и списали на них свои собственные неудачи. Эти пять миллионов наших несчастных соотечественников, которых морили голодом и холодом, подвергали безжалостным «медицинским» экспериментам, просто убивали для развлечения лагерной охраны до сих пор бродят по кругам ада, куда их загнали – вспомните о них накануне Дня Победы.

Для сравнения: вот как описывал точно в это же самое время бытовую сторону жизни  в немецком лагере пленного англичанина - его письмо к родителям документально воспроизведено в романе Ивл. Во «Офицеры и джентльмены»: «… Пришлите, пожалуйста, сигареты, шоколад, светлую патоку, какао, мясные и рыбные консервы (разные), глюкозу Д, сухое печенье, сыр, ириски, сгущенное молоко, верблюжий спальный мешок, надувную подушку, перчатки, головную щетку. Еще поваренную книгу Булестена. «Еucris» Трампера. Мохнатые шлепанцы».

Лично меня в этом длинном заказе сразу «убили» мохнатые шлепанцы для военнопленного – я не знал еще, что такое «Эукрис» Трампера, книжка, наверное, подумал я, когда впервые читал этот документ.

Оказалось, нет: полное название этого вещества звучит как eucris eau de toilette -  «туалетная вода для джентльменов от Джо Трампера» (цена флакона  на начало 2016 года - 110 долларов  - не самый дешевый одеколон, однако!).

Иногда создается впечатление, что речь идет о двух разных войнах, происходящих в разные века, в которых сражались - и по-разному сражались! - народы, стоящие на разных уровнях социального и культурного развития.

Для одних это был рыцарский турнир с альтернативой «победа-поражение», а для других – борьба не на жизнь, а на смерть.