В апреле исполняется 30 лет со дня чернобыльской катастрофы. И хотя сильнее всех от радиоактивного заражения пострадали районы Украины и Белоруссии, в России досталось Калужской, Орловской, Курской областям и в первую очередь Брянской. На территориях, официально признанных загрязнёнными, сегодня проживают 1,5 млн человек. Даже в благополучные годы государство умудрилось провалить практически все программы их реабилитации, переселения и предоставления им льгот. А в кризис по-тихому выделяют для хозяйственного использования радиоактивные брянские леса. И ваш диван вполне может быть сделан из чернобыльской сосны.
А где же стулья?
Кто-то может подумать, что с 1986 г. вся радиация давно «выветрилась». Однако самые опасные радионуклиды, которыми поражена половина территории Брянской области, – это цезий-137 и стронций-90. Период полураспада цезия почти закончился, но до полного ещё далеко. А стронций – это на века. Неудивительно, что в ноябре 2015 г. забила тревогу Брянская природоохранная прокуратура, которая выявила заготовку товарной древесины на участках с плотностью радиоактивного заражения от 5 до 40 кюри/км.
Вообще-то свыше 15 кюри – это пресловутая зона отчуждения. Даже при советском пренебрежении к здоровью граждан в Брянской области из неё отселили 202 населённых пункта – около 80 тыс. человек. Там, где загрязнённость почвы цезием-137 составила от 5 до 15 кюри, определена зона проживания с правом на отселение – 237 деревень и городков, 125,5 тыс. человек. Даже в местах, где цезия от 1 до 5 кюри, прописана зона проживания с льготным социально-экономическим статусом, – а это без малого 150 тыс. человек.
Прокуратура, к счастью, не закрыла глаза, а вышла в суд. В иске сказано, что в 14 лесосеках Злынковского и Новозыбковского лесничеств были выявлены факты заготовки древесины, где нормы цезия превышают допустимую в 3–5 раз. И эта древесина не может быть использована при строительстве домов, даже балок и стропил, не говоря уже о мебели. А заключение договоров аренды лесных участков без контроля содержания радионуклидов противоречит Конституции, где прописано право граждан на радиационную безопасность.
Суд завернул прокурорский иск, хотя губернатор Александр Богомаз выразил понимание проблемы. Никто не торопится открывать расследование последствий происшедшего. Сколько гектаров чернобыльских лесов ушло в хозяйственный оборот? Как они были использованы? В Брянской области работают десятки мебельных производств, в том числе крупнейший концерн, лауреат общероссийских наград «Лидер года по производству корпусной мебели» и «Лидер российского качества».
И уж тем более мы не услышали фамилий чиновников, которые отдали радиоактивный лес в хозяйственное использование. Наоборот, мы наблюдаем превентивные удары: дескать, надо отдать заражённый лес в аренду, раз за ним некому ухаживать и в нём увеличивается процент сухостоя. Ведь если такой лесок по-настоящему загорится, то наступит вторичное заражение местности на сотни вёрст вокруг.
Идите лесом!
Вклад государства в создавшуюся ситуацию трудно переоценить. В обязанности лесников, оказывается, не входит измерение уровня загрязнения древесины, у них даже приборов для этого нет. В Федеральном агентстве лесного хозяйства до сих пор не разработаны правила заботы о лесах на территориях, загрязнённых радиацией, не определено ведомство, контролирующее оборот радиоактивной древесины. Собственно, поэтому брянские прокуроры и проиграли иск в суде: у местного управления лесами нет ни методик, ни специалистов, ни денег, ни полномочий.
За 30 лет, прошедших после Чернобыля, правительство так и не приняло программу «Радиационные леса». У её истоков стояло как раз управление лесами Брянской области. В 2005 г., когда родине было некуда девать деньги, на неё планировалось потратить всего-то 100 млн рублей. Хотели исследовать не только почвенный покров лесов, но и загрязнение радионуклидами древесной и кустарниковой растительности, а также глубины проникновения радиации в древесину. Планировалось приобретение спецкостюмов, техники для ошкуривания деревьев, автоклавов закрытого типа для утилизации «грязной» ошкурки, лесной постилки. Но в Москве нашли деньгам какое-то другое применение, решив, что достаточно просто запретить вплоть до уголовной ответственности посещение лесов с плотностью радиации от 40 кюри и выше.
Кроме того, власть удружила с новым Лесным кодексом. Команды лесников по всей стране сократили, возложив обязанности по содержанию лесов на арендаторов. А откуда у тех авиатехника для тушения лесных пожаров? И вообще откуда у лесов, в которые нельзя заходить под страхом заточения, арендатор? В результате сегодня в брянских лесах образовалось около 7 млн кубометров сухостойной древесины. За 30 лет со дня чернобыльской катастрофы на загрязнённой территории Брянской области зафиксировано более тысячи пожаров. В основном это не слишком серьёзные низовые возгорания, но в засушливом 2010 г., по данным Рослесозащиты, в России горело 4 тыс. га чернобыльских лесов Нечерноземья.
– Только после этого в область поставили кое-какую технику: пожарные автоцистерны, бульдозеры, тракторы. Но до сих пор на массив опасных лесов Новозыбковского, Клинцовского и Климовского лесопожарных участков приходится 38 человек, – рассказала «АН» Людмила Комогорцева, глава Брянской областной общественной организации «За химическую безопасность». – На весь лесной массив имеется всего четыре системы видеонаблюдения, а в 2016 году в бюджете Брянской области не нашлось 11 миллионов рублей, чтобы заключить договор с авиапожарным отрядом.
Рак почти не виден
О попавших в зону заражения людях заботы не больше, чем о лесах. Весной 1986 г. власти, чтобы «не создавать панику», не стали рассказывать жителям Брянщины, что их накрыло радиоактивное облако. На майские праздники народ отдыхал на воздухе. Через две недели, когда скрывать стало невозможно, начали йодную профилактику. По словам зама главного врача Брянского клинико-диагностического центра Владимира Дорощенко, ничего, кроме вреда, она не принесла, поскольку наиболее опасным фактором в регионе стали радионуклиды йода. Выпав с дождём, они заполнили у людей щитовидные железы, а обычный «стабильный» йод заблокировал им выход. Если до 1980 г. в Брянской области зарегистрировали один-единственный спонтанный случай рака щитовидной железы, то в 1991–2003 гг. таких случаев 2700. Допустимый эпидемиологический порог рака щитовидной железы у детей сегодня превышен в 20 раз!
Государство пытается их спасти? Ничего подобного! Практически свёрнуты федеральные программы «Жильё – ликвидаторам», «Дети Чернобыля» и «Обеспечение населения загрязнённых территорий чистыми продуктами». Есть областная программа «Минимизация медицинских последствий экологического неблагополучия в Брянской области», но на неё выделяют в среднем по 5 млн рублей в год – на УЗИ хватает с грехом пополам.
А в октябре 2015 г. вступил в силу новый перечень населённых пунктов, находящихся в зонах радиоактивного загрязнения после катастрофы на Чернобыльской АЭС. Список городов, поселений и деревень сократился в два раза. В Брянской области ряд льгот потеряли жители более 300 населённых пунктов, включая города Новозыбков и Злынка. В Новозыбкове, где радиоактивное загрязнение превышает 5 кюри/км, людям платили по 1 тыс. рублей, которые здесь называли «гробовые».
Часто и переселение людей из заражённых районов оказывалось фикцией. 3,5 тыс. человек переселили в Почеп, где в 2008 г. начали возводить арсенал по уничтожению химического оружия. Жилые посёлки в «чистых» Почепском, Брянском, Жуковском районах возводились частенько без инфраструктуры: школ, детсадов, поликлиник, магазинов. И люди возвращались из них домой. После распада СССР брошенные дома в зоне заражения занимали беженцы из союзных республик. Второй по величине город Брянщины Клинцы (61 тыс. жителей) находится в одном из самых радиоактивно опасных мест области, однако здесь работают Дом ребёнка и Дом детства, а в посёлке Чемерна – временный приют. У посёлка Синезерки действуют детские лагеря, а в юго-западном Клинцовском районе – лечебно-оздоровительные санатории.
Осведомлённость населения о проблеме дичайшая: многие искренне считают, что водка выводит из организма радиацию. Чиновники разводят руками: мол, народ дремучий. А кто отмахивается от этого народа столько лет? Кто не хочет «создавать панику»?
– В Японии детская смертность от лейкозов не превышает 5%. В основном это особо сложные случаи и пациенты, не выполняющие врачебных назначений, – рассказывает Людмила Комогорцева. – В 300-тысячной Хиросиме три центра по пересадке костного мозга, а у нас на весь Центральный федеральный округ – один, да и тот в Москве. К нам приезжал один чиновник: «Сколько вы будете носиться со своим Чернобылем?! В России ежегодно только на дорогах погибают 35 тысяч человек…» А когда мы представили в Совет Федерации программу, позволяющую провести хотя бы противопожарные мероприятия, со стороны Минэкономразвития был сделан ряд замечаний, в том числе: «Вы не сделали экономического обоснования установки шлагбаумов».
Ещё в Москве любят вспоминать, как в Брянской области в 2005–2008 гг. «распилили» программу компенсаций за чернобыльское жильё. Близкие местным чиновникам люди оформляли на себя заброшенные дома, а затем сдавали их государству по ломовым ценам, словно это Рублёвка. И кто виноват: работники казначейства в столице, которые подписывали платёжки, или больные лейкозом дети Брянщины?
Из Москвы кажется дикостью отдать радиоактивные леса в хозяйственное использование. А глядя из Брянска, это просто продолжение логического ряда. Ведь заражённые поля давно используются в сельском хозяйстве. А брянская ветслужба отмечала более чем в половине проб молока из юго-западных районов области многократное превышение радионуклидов. Периодически такое молоко выявляют даже на детских кухнях. А тут, подумаешь, какой-то диван.