Перебирая в памяти дни, свидетелем которых мне за долгие годы довелось быть, особо выделяю два – самых ярких, самых искренних в проявлении человеческих чувств: 9 мая 1945-го и 12 апреля 1961-го.
Да, в 10 ТО утро, 55 лет назад, ленинградцы, как и в 1945-м, узнав о Великой Победе в сражении с фашизмом, сами, без всяких «указаний сверху», рванули на улицы – лишь услышали такой знакомый ещё с военной поры голос Левитана: «...в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик лётчик, майор Гагарин Юрий Алексеевич».
Люди собирались у городских репродукторов, окружали на стоянках такси «Победы» и «Волги», водители которых включали свои радиоприёмники на полную мощь, боясь пропустить новые подробности о полёте... А на Невском творилось вообще невообразимое: по всему проспекту, от Московского вокзала до Адмиралтейства, перекатывались людские волны, особенно много было здесь студентов, которые восторженно вопили, пели про то, что «небо наш, небо наш родимый дом...», и вскидывали над головами самодельные плакаты: «Юра, мы тоже хотим в космос!» В общем, в то очень солнечное (да, ленинградцам повезло и с погодой!) утро этот самый майор Юрий Гагарин, ещё вчера никому из нас не ведомый, разом стал всем таким близким, таким родным – тем более что и само его лицо, которое мы увидели на телеэкране, мигом вызвало огромную всеобщую симпатию. Какой-то мальчишка по борту автобуса 44-го маршрута, который на время оказался в плену людского половодья, размашисто начертал мелом: «Гагарину – ура! Гагарин вернулся!» И когда украшенный этими словами автобус всё-таки двинулся, люди, провожая его взглядом, тоже кричали: «Ура!»
Спустя день-другой мы узнали, что дед Гагарина, Тимофей Матвеев, когда-то работал на Путиловском, а сам Юра, учащийся Саратовского индустриального техникума, в 1955-м проходил производственно-педагогическую практику под крышей ленинградского 52-го ремесленного училища и одновременно вкалывал на заводе «Вулкан». Значит, отчасти – тоже наш земляк? Какое это хорошее старое тёплое слово – «земляк». И до 12 апреля 1961 года у него было одно значение: мы с тобою земляки, потому что оба – из Питера, или – из Курска, или – из Сибири... А теперь вот обрело это слово совсем новый смысл и звучание: ЗЕМЛЯК – значит, человек с той же матушки-Земли, с нашей родной планеты!
***
Сейчас представляется мне, что старт Гагарина в космос начался много раньше того 12 апреля, и случилось это именно на нашем невском берегу.
Придите в Петропавловскую крепость, гляньте на мемориальную доску: «В 1932 –1933 гг. здесь, в Иоанновском равелине, размещались испытательные стенды и мастерские первой в СССР опытно-конструкторской организации по разработке ракетных двигателей – Газодинамической лаборатории (ГДЛ) Военно-научно-исследовательского комитета при Реввоенсовете СССР». Вообще-то эта первая в стране опытно-конструкторская организация для создания электрических и жидкостных ракетных двигателей возникла ещё в 1929 году, 15 мая. Ленинградские ракетчики уже тогда доказали принципиальную работоспособность своих детищ и построили в 1930–1931 годах серию первых отечественных опытных ракетных моторов. Конструкторское бюро ГДЛ размещалось в здании Адмиралтейства (под шпилем, справа от главного входа, на втором этаже), а испытательные стенды, как читатель уже знает, – в Иоанновском равелине Петропавловки.И один за другим стали возникать здесь ОРМ – опытные ракетные моторы. Испытанный в 1931-м «первенец», ОРМ-1, осуществлял тягу в двадцать килограммов. В следующем, 1932-м, появились двигатели с порядковыми номерами от «четырёх» до «двадцати двух», на которых отрабатывали различные системы окислителей и горючего, а также – разные типы зажигания. Ну а ОРМ-52 развивал тягу уже в 300 килограммов и предназначался для высотной экспериментальной ракеты. Так что возникшие именно тогда в Ленинграде, они стали прямыми предшественниками двигателей геофизических и космических ракет с тягой в сотни тонн, обеспечивающих в космическом полёте мощность в десятки миллионов лошадиных сил. А ведь всё начиналось – помните? – всего-то с двадцати килограммов!
Про то, как создавался «пятьдесят второй», я слышал лично от знаменитого академика Валентина Петровича Глушко, который в начале 30-х трудился здесь инженером. А про колыбель советских ракет – Группу по изучению реактивного движения, которая появилась в ту же пору на невском бреге (был свой ГИРД и в Москве) – журналистам спустя многие годы поведал давнишний председатель Ленинградского ГИРДа Владимир Васильевич Разумов. В частности, рассказал про их первую одноступенчатую ракету на бензине и жидком кислороде: там уже были каркас и оболочка, сопло и стабилизаторы, отсеки, редукторы, вентили, трубопроводы, клапаны – словом, многие детали современной ракеты.
В 1931-м, когда так далеко было до кибернетики и электроники, гирдовцы уже мечтали о полётах на Луну. Назову некоторых из них: профессор Рынин, пилот-воздухоплаватель Федосеенко, герой Гражданской войны Шорин, инженеры Чертовский и Гажала, замечательный учёный и популяризатор физико-математических наук, автор книги «Межпланетные сообщения» Перельман... И вот эти беспокойные люди вместе с другими коллегами, как бы предвидя гагаринский старт, который случится спустя три десятилетия, спроектировали несколько жидкостно-двигательных ракет, одна из которых была рассчитана на «потолок» аж в 300 километров!
***
И ещё вспоминается 1957-й, когда в первый день октября я, пятикурсник ЛГУ, вернулся на невский берег после газетной практики под небом Абхазии. И вдруг как гром среди ясного неба короткое, немногословное, ошеломляющее сообщение ТАСС: «4 октября 1957 года в СССР произведён успешный запуск первого искусственного спутника Земли...» Нынешним молодым не понять, насколько для нас тогда это было неожиданно, невероятно, фантастично! Мы читали ежедневные сводки в газетах: «С 10 часов утра по московскому времени ожидается прохождение спутника по следующим пунктам земного шара: Лондон – 10 часов 05 минут, Париж – 10 часов 07 минут...» И Лондон, а через две минуты Париж направляли глаза телескопов в небо. Весь мир жил тогда по московскому времени... И я вместе с другими тоже всматривался в ночные небеса: «Ну где же там мигает наша маленькая звёздочка?!» И слушал, слушал по радио её позывные: «Пи-пи-пи...» Через месяц взлетел второй спутник – весом уже в полтонны, через полгода – третий, полуторатонный. И все они были ступенями к тому гагаринскому старту...
***
Поэт написал тогда: «Вот подвиг, доблестный навек, // Вот нашей силы символ веский: // Поднялся в космос человек, // И этот человек – советский!»
Спустя год в Таврическом дворце, увидев Гагарина «живьём», я воочию убедился: действительно, и улыбчивый, и обаятельный, и вообще – симпатичный, ладненький! А когда спустя годы, уже после до сих пор загадочной, трагической гибели Юрия Алексеевича, спросил у моего старшего друга Марка Лазаревича Галлая (Героя Советского Союза, заслуженного лётчика-испытателя СССР, который когда-то по просьбе Королёва участвовал в подготовке первой группы – «авангардной гагаринской шестёрки» – космонавтов) о том, каким он Гагарина вспоминает прежде всего, то услышал:
– Весёлым, обаятельным, немного играющим этакого простачка, хотя на самом деле был совсем не простачок, а очень умный мужик, который всё впитывал в себя, как губка... Если же говорить о Королёве и Гагарине, то я с самого начала, конечно, понимал, кто, так сказать, – Пигмалион, а кто – Галатея...
Несколько раз бывал я в Звёздном городке и, когда направился туда впервые, заглянул по дороге в коттедж, приютившийся в 6-м Останкинском переулке столицы, где жил Сергей Павлович и куда Гагарин частенько приходил. Наверное, поднимаясь по узенькой лестнице на второй этаж, тоже с уважительной осторожностью ступал вот на эту «раздумную ступеньку»: Королёв назвал её так, потому что любил присесть на неё, поразмыслить...
А потом были Звёздный, Центр подготовки космонавтов, рабочий кабинет Гагарина, где стрелки часов навсегда застыли, обозначая чёрный миг: 10.31. Настольный календарь так и остался открытым на листке: «27 марта 1968 года, среда». Ниже – составленный им план того дня. Рядом лежали письма, которые он читал последними... Оставив кабинет, я вышел на улицу и увидел бронзового Гагарина перед домом, где живут космонавты. Позвонил в его квартиру. Дверь открыла Валентина Ивановна, но, сразу извинившись, от разговора отказалась: «Вообще не даю никаких интервью, вспоминать очень больно...»
После я там встретил и Берегового, и Леонова (увы, мой троюродный брат, тоже именитый космонавт – дважды Герой Советского Союза Волынов, тогда оказался в командировке), однако самый обстоятельный разговор о Гагарине случился с Макаром Ивановичем Крышкевичем, который ещё недавно возглавлял местный политотдел, а теперь директорствовал в Музее космонавтики... Ну а назавтра в московской квартире двоюродной сестры Юрия Алексеевича Надежды Кирилловны Щикотихиной узнал о её легендарном брате не только массу милых домашних подробностей, но и обнаружил множество любительских снимков «космонавта №1», прежде нам совсем не известных.
И вот сейчас, когда после того 12 апреля минуло 55 лет, мне думается: сколько бы ещё ни появилось покорителей космоса, в какие бы новые, неведомые дали очередные герои ни последовали, всё равно имя самого первого из них в историю человечества золотыми буквами уже вписано навеки. И за это нашему земляку Юрию Алексеевичу Гагарину – особое спасибо!