В преддверии Дня Победы в Санкт-Петербургском Научном центре РАН состоялся круглый стол «Советские учёные и Великая Отечественная война», инициаторами и организаторами которого стали СПбНЦ РАН, несколько научных институтов, вузов, Санкт-Петербургский союз учёных, российская ассоциация содействия науке, Дом учёных им. М. Горького и лично Самуил Аронович Кугель, д.ф.н., профессор, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова.
На круглом столе много говорили о том, что нынешние попытки свести на нет разговоры о Великой Отечественной или попытки убедить общество, что говорить о ней надо менее пафосно, определены лишь одним желанием – желанием принизить роль СССР в разгроме нацистской Германии. Какой ценой нашему народу далась Победа, хорошо известно: её судьба решалась не только на фронте, но и в тылу. На Победу работали все, включая ленинградцев, оказавшихся в плену фашистской блокады…
По словам историографа Алексея Цамутали, есть ряд исследований, касающихся учёных, остававшихся в блокадном городе: они основаны на воспоминаниях и дневниках научных сотрудников – таких известных ленинградцев, как, например, младший научный сотрудник Эрмитажа Борис Пиотровский, старший научный сотрудник Института русской литературы АН СССР Дмитрий Лихачёв, декан физического факультета ЛГУ Сергей Фриш, будущий декан биологического факультета ЛГУ Степан Солдатенков и других учёных, которые вместе со всеми жителями города делали всё, чтобы добиться нашей Победы.
Учёные работали для фронта
Академик Абрам Иоффе писал: «Нигде, никогда я не видел таких стремительных темпов перехода научных идей в практику, как в Ленинграде в первые месяцы войны», и эти слова легко можно подтвердить фактами.
Химики Сланцевого института и Института прикладной химии по заказу Смольного (лично Жданова и Ворошилова) уже в первые дни войны занялись изготовлением зажигательной смеси, для которой не нужны были бы бензин и мазут. В Институте прикладной химии также была изобретена смесь суперфосфата с водой, препятствовавшая возгоранию дерева. Составом покрыли 90% всех городских чердачных перекрытий, что защитило от пожаров множество домов. Сотрудники кафедры общей химии Текстильного института им. С.М. Кирова под руководством профессора Якимова за 20 дней разработали для бутылок с зажигательной смесью новую систему запала, которая не боялась влажности. Оба изобретения нашли широкое применение в действующих частях Ленинградского фронта.
Группа учёных Горного института под руководством профессора Кузнецова разработала взрывчатку «Сигнал», состоявшую из селитры и опилок. Ленинградские инженеры сконструировали газогенераторную батарею для обогрева блиндажей.
Учёные Политехнического института придумали незамерзающие смеси для радиаторов машин, а профессор Андреев разработал методику плавки чугуна на смеси торфа и кокса (в условиях нехватки угля и кокса).
Физик, профессор ЛГУ, академик Фок и его коллеги занимались составлением таблиц для стрельбы из минно-торпедных аппаратов, а также конструированием оптических приборов для лётчиков и подводников. На химическом факультете ЛГУ сотрудники под руководством профессора Жукова занимались защитными средствами для пропитки тканей против стойких отравляющих веществ.
Открытия учёных спасали жизни горожан
Сотрудники Лесотехнической академии наладили выпуск хлороформа, применявшегося в качестве наркоза, и занимались поисками веществ, которые могли бы заменять пищу, использоваться как добавка к хлебу, муки для которого катастрофически не хватало. Так, под руководством профессора Шаркова была проведена работа по получению гидролизата целлюлозы. В итоге производство пищевой целлюлозы наладили на нескольких предприятиях города: её было выпущено 16 тыс. тонн. Более того, из целлюлозы учёные научились получать дрожжи, и за годы войны почти 3,5 т таких дрожжей спасли множество людей: из них варили суп для городских столовых.
В лаборатории пищевой гигиены Первого медицинского института из сои получили молоко, кисломолочные продукты и шрот – побочный продукт производства растительных масел. Изучали здесь и способы борьбы с дистрофией. Методы борьбы с сыпным тифом и дизентерией искали во Втором медицинском институте и Санитарно-гигиеническом институте: противоэпидемические мероприятия в блокадном городе – целиком заслуга учёных-медиков.
В Ленинградском институте переливания крови изготовляли знаменитый противошоковый раствор, а академик Ухтомский в ЛГУ занимался исследованием травматического шока – спутника любых тяжёлых ранений. В нашем филиале Всесоюзного института экспериментальной медицины исследовали патогенез алиментарной дистрофии, а в Институте вакцин и сывороток для фронта делали бактериологические препараты.
Есть и другие примеры, близкие к подвигу. Так, сотрудники Всесоюзного института растениеводства смогли во время блокады сохранить семенной фонд – десятки тонн зерна и тонны картофеля. От голода умерли хранитель риса Дмитрий Иванов, хранитель арахиса и масличных культур Александр Щукин, хранительница овса Лидия Родина. Картофель, высаженный перед самой войной в Павловске на опытной станции института, был выращен, выкопан летом 1941 года и укрыт в подвале, отапливаемом дровами. Уникальную коллекцию спасли Абрам Камераз, Ольга Воскресенская, Вадим Лехнович. Необходимую температуру в подвале (+2 градуса Цельсия) поддерживали с помощью печки, а за дровами порой приходилось ездить и под обстрелами. И ни один из этих людей даже не подумал о том, что мог спасти себя и своих близких от дистрофии с помощью коллекционных научных материалов!..
Год издания – 1943
Директор библиотеки РАН, профессор Валерий Леонов рассказывает, что в конце 1942 года руководство АН СССР решило провести научную конференцию, посвящённую 400-летию со дня смерти Коперника и 300-летию со дня рождения Ньютона. Но главная библиотека АН в то время была ленинградская! Под руководством Сергея Вавилова была создана правительственная комиссия, учёный секретарь которой обратился в библиотеку с просьбой привезти книги для конференции и выставки. В сопровождении трёх сотрудников 12 ящиков с книгами переправили по Ладожскому озеру, а потом поездом отправили в Москву. По следам этой конференции в 1943 году в Москве вышел сборник, посвящённый Исааку Ньютону, в котором были опубликованы доклады Вавилова, Крылова, Лурье, Хвостикова, Кирпичева, Райнова и других учёных.
Ещё пример, который приводит Леонов: в библиотеке АН даже во время блокады выписывали журналы, в том числе и зарубежные, пользовавшиеся популярностью у наших учёных. Перед самой войной Владимир Яковлев и Владимир Насонов отправили свою статью в Швецию, а в 1943 году получили шведский журнал с этой статьей на 30 страниц с огромным библиографическим списком. Да и одна из интереснейших и идеологически важных книг Дмитрия Лихачёва также была написана во время блокады: «Оборона древнерусских городов» появилась в печати уже в 1942 году.
А президент Санкт-Петербургского политехнического университета Юрий Васильев напоминает, что вопрос продления жизни ледовой трассы через Ладожское озеро во многом определялся советами учёных – как сохранить ледовую трассу как можно дольше…
Примеры того, как наука послужила Победе, можно перечислять и перечислять: ни война, ни блокада не смогли остановить развитие научной мысли. И сегодня, по мнению участника Великой Отечественной войны, кавалера ордена Красной звезды и ордена Отечественной войны II степени, заслуженного деятеля науки РФ, профессора Самуила Кугеля, наука обязательно выйдет из непростого положения. Уже хотя бы потому, что воевать и выживать (в прямом смысле слов) нашим учёным не приходится. Дай-то Бог.